Страница 31 из 73
Хемах поднялся. Его лицо снова превратилось в знакомое мне, без изумления и помутнения глаз.
Я покачала головой.
Хемах молчал. Его лицо из красноватого стало пунцовым, а пальцы сжались в кулаки. Он тяжело дышал, но не пытался ничего добавить или спорить. Почему меня так понесло? Не знаю, но мне просто не понравился его поступок. Я, как и любой человек, хочу, мечтаю, чтобы меня любили, чтобы на меня смотрели с обожанием и восхищением. Честно говоря, думаю, что именно благодаря этому желанию и появились такие профессии, как актер, режиссер и певец. Склоняюсь и к тому, что сам институт семьи был создан не столько потому, что есть потребность в размножении, а сколько из-за желания чтобы хотя бы один человек смотрел на тебя, как на подарок небес. С этой точки зрения понятно и то, почему в реальности нет равноправия, а есть патриархат. Ведь намного проще добиться обожания, если половина биологического вида будет на все сто зависеть от второй. Человечество так жило тысячелетиями, и лишь недавно стало играть в другую игру — "равноправие".
Но то, что было проделано сейчас, не внушало мне ощущения комплимента, не создавало крыльев за спиной, как бывает от признания заслуг. По моему глубокому убеждению, я не сделала ничего, за что меня можно было назвать легендой. А уж слышать подобные слова от существа, который буквально пару часов назад обещал вырвать мне хребет, согласитесь, по меньшей мере странно. Я, конечно, понимаю, что любовь толпы переменчива, как погода осенью, но не до такой же степени… Хемах мне нравился, хотя бы потому, что со мной всегда, за наше короткое знакомство, говорил вежливо и уважительно. Он умный, спокойный, уверенный и чересчур благородный. Такие как он гибли на дуэлях, в битвах и прочих глупостях первыми, не доживая и до двадцати пяти. Уфир вызывал симпатию, но его порывистость действий, словно у испанского кабальеро, беспокоила.
Голос Дэмиандриэля прозвучал как гонг:
— Нам нужно поговорить, — в его голосе не было и тени угрозы, как в беседах со мной, но в корчме резко стало холодно.
— Да! — кивнул уфир и, резко развернувшись, буквально вылетел за дверь.
Безликий медленно поднялся и последовал за другом. Маска на его лицо уже вернулась. У самого выхода он бросил, чуть повернув голову:
— Следите за ней! — и вышел, хлопнув дверью.
Я слезла со стола и пристроилась на лавочку. Хотелось пить и есть, но вставать и привлекать к себе внимание не желательно. Четверка оставшихся воинов расположились за соседним столом, поглядывали на меня молча ошалевшими глазами. Я глянула в их сторону только раз, и этого хватило, чтобы больше не поворачивать голову. Ребята так и не отошли от увиденного, причем так, что не готовы были хотя бы обсудить произошедшее.
'Что бы ты ни сделала, больше так не делай!' — велела соображалка и ушла в подполье.
Слишком много здесь непонятного. Мне бы сейчас не помешал успокаивающий отвар, который привел меня в чувство после пробуждения.
Оцепенение зала разрушило возвращение Веоренты. Мне показалось, что я не видела ее целую вечность. Пышная красавица вбежала в корчму с большим свертком в руках и замерла от удивления. Подол платья вымок в грязи, видимо, она много пробегала по улице. А еще, похоже, за время моей рекламной паузы на улице был ливень.
— Ника? — спросила она.
Я кивнула и поднялась на ноги. Вео подлетела ко мне и порывисто обняла. Я тоже чуть наклонилась и прижалась к ней. От волос хозяйки корчмы пахло мясом, улицей и потом.
— Девочка, я так боялась! Я молилась за тебя! Слава всем богам, ты пришла в себя! — счастливо затараторила она. От ее теплоты у меня сердце сжалось. Честно говоря, опасалась, что она станет меня бояться или ненавидеть за то, что я устроила. — Как твои раны? Как самочувствие? Меня к тебе не пускали, но ты так кричала…
— А кстати, сколько я была не в себе? — уточнила я, перебив ее.
Веорента открыла рот, потом стушевалась и бросила быстрый взгляд на остатки пятерки. Судя по напряженному лицу, с ней уже провели разъяснительную беседу, может, даже напугали как следует. Общение с этими ребятами беспокоило меня все больше и больше. Была бы возможность или хотя бы уверенность в своих силах, рискнула бы сбежать, но это не вариант. Женщина перевела на меня растерянный и чуть виноватый взгляд, потом натянула на лицо невеселую улыбку и спросила:
— Ты, наверное, голодная?
— Есть немного, — признала я.
— Тогда сейчас… — она умолкла на полуслове и уставилась мне в область грудной клетки. Я опустила голову и рассмотрела разорванную ткань со следами моей же крови. — Тебя пытали?
— Нет, как можно?! — ахнула я, делая круглые глаза. — Это я сама себя…
— Сама? — не поверила она.
— Если честно, то я сама не понимаю, как это случилось, — прошептала я и, кажется, покраснела.
— Но сейчас все прекрасно! Так что не волнуйся за меня! — только сейчас заметила, что мы как-то плавно перешли на "ты", что не могло не радовать. Хотелось бы, чтобы в этом кошмаре у меня был хоть один друг. — Так что там с обедом?
— Ой, да, конечно! — спохватилась хозяйка и убежала на кухню.
Я еще раз прокрутила в памяти произошедшее. Честно говоря, ничего удивительного в том, что я сделала, нет. Чтобы ни говорил Хемах, и как бы ни удивлялись остальные, но ничего странного действительно не случилось. Видимо, мне удается программировать свой кошмар. Если сложить все, что случилось, то получится, что все подчиняется моим желаниям, пусть и с трудом. Логично, в конце концов кто должен быть хозяином в моей собственной голове? Хотелось бы знать как проснуться, и есть у меня вообще шанс это сделать? Если это просто сон, и сейчас я в своей кровати, то рано или поздно наступит момент, когда я проснусь и увижу знакомый серый пейзаж за окном. Все несколько сложнее, если я в коме, тогда шансы на то, что этот сон пропадет, стремятся к нулю. Думать об этом не хотелось, но стоило поразмышлять над всеми вариантами.
Честно говоря, сейчас, после того как история с безликим закончилась, приходиться признать, что я уже смирилась с нереальностью всего происходящего. С одной стороны, это дико пугает, потому что все выглядит слишком реально. Мое тело, эмоции, желания — все как у настоящего живого существа. Приходиться напоминать себе, что это все бред, реальный, правдоподобный, но бред, порождение моей головы, не более. А с другой: понимание, что все вокруг сотворило мое подсознание, сильно упрощает восприятие. Этого места нет, даже меня здесь нет, безликого и пятерки нет, а значит, я вольна делать все, что пожелаю. Вот я и пожелала… и ведь сработало! Память нарисовала кадры из одного очень популярного фантастического боевика. Там хакер останавливал пули ладонью и летал*. Но все его совершения начались после того, как маленький мальчик, сидя на полу в старой квартире, сказал:
— Для начала ты должен понять главное… — говорит ребенок.
— Что главное? — с интересом уточняет будущий герой.
— Ложки не существует…
Потом герой в черных очках берет обычную ложку из рук мальчика, смотрит на нее пристально и говорит:
— Ложки нет…
Для меня очень схожая ситуация, только герой в том фильме спасал остатки человечества, а я… А я даже не знаю, зачем все это делаю… Учитывая, что я уже не раз огребала здесь, и боль была длительная, не думаю, что проснусь, если меня убьют. Я вообще ничего не думаю, но понимаю кристально ясно, что больше этот кошмар не будет развиваться сам по себе, здесь все будет по-моему, а я не хочу видеть смерть героев моего ужастика. И не потому что привязалась к ним — как раз наоборот, отдала бы все, лишь бы отвязаться от них, а потому что просто не хочу. Вот такой у меня заскок. К чему все это приведет? Не знаю и даже не догадываюсь… Только вот ощущение невероятного облегчения оттого, что удалось помочь, оттого, что все пошло хорошо стоило всех нервов и трудов. Давно себя так хорошо не чувствовала, как сегодня, когда выяснилось, что я все-таки никого не убила. Думаю, стоит остановиться на этом варианте: я делаю то, что делаю для того, чтобы ловить чувство облегчения и радости.