Вован-дурак

Пути на станции необычные, в четыре нитки рельсы лежат. Поезд уже нас ждет, несколько синих вагонов с гербами СССР, вагоны, кстати, не международные, а обыкновенные, привычные, русского габарита то есть. Причем, судя по номерам и табличкам, категории «СВ», с двухместными купе. Над окнами еще написано «СПАЛЬНЫЙ ВАГОН ПРЯМОГО СООБЩЕНИЯ», вот оно как, значит, по высшей категории поедем.

Чекисты раздали нам билеты, в купе по два, нам с Дорой достались места рядом. Загружаемся, рассовываем чемоданы по полкам.

Вот как же знакомо все это! Четыре года в наших поездах не ездил, теперь действительно почувствовал, что домой вернулся. А комфорт такой, как я в прежней жизни даже не видал, вместо полки в купе – широченный мягкий диван, на котором можно растянуться во весь рост, не боясь высадить ногами стену, каковая опасность существует в узких английских вагонах. На верхней полке, по мягкости точно такой же, фактически еще один диван под потолок подвесили, два пакета с постельным бельем лежат. Вместо второго нижнего дивана у окна находится кресло, а рядом с ним – одежный шкаф и дверь в умывальник. Ну-ка, что там в билете… «СВЛ… Вагон I категории»… ничего себе, в прошлый раз таких вагонов уже по всей сети не оставалось, пара штук по тупикам да музеям – и все. Куда же здесь выгнулась генеральная линия партии, что такие козырные вагоны еще вовсю в ходу?

Глянул расписание. Поезд оказался регулярно курсирующим, сообщения «Бремерхафен-Москва», отправлялся в шесть вечера, то есть, судя по часам, через двадцать минут, и прибывал на Белорусский вокзал Москвы через полтора дня, в восемь утра послезавтрашнего числа. Останавливается в пути по станциям Бремен, Гамбург, Берлин, Франкфурт-на-Одере, Позен, Варшава, Брест, Барановичи, Минск, Орша, Смоленск.

На столике нашего купе лежит брошюра, в которой напечатана примерная схема линий советских международных поездов. Читаю. Оказывается, здесь проехать по железной дороге можно из обеих столиц Советского Союза во все крупные города социалистического блока, и даже за пределы его, есть поезда до Парижа, Брюсселя и Мадрида. Причем под международное сообщение приспособлено гораздо больше линий, чем это было в прошлый раз, и мы с точно таким же успехом могли ехать через Гродно, Вильно, Двинск и Режицу [101], с прибытием на Рижский вокзал вместо Белорусского. Ленинградские поезда так и ходят, и точка прибытия у них на Варшавском вокзале.

Впереди уже прицеплен арестантский вагон с зарешеченными окнами. К нему в сопровождении двух патрульных «Фольксвагенов» подъезжает полицейский «МАН», из грузовика вытаскивают Малфоя и Крауча, впихивают в вагон. Ничего себе, важные, значит, арестанты, раз за ними вагон-зак из самой Москвы, судя по номерам, гнали.

Подают электровоз, и состав чуть вздрогнул, когда прицепили.

По нашему вагону прошел проводник, заглянул во все купе, и сказал, что можно приходить за чаем.

Свисток, вагон чуть заметно дергается и сдвигается с места. Вокзал Бремерхафен медленно поплыл и пропал из виду. Пока едем через станцию, вижу множество контейнерных платформ с серпом и молотом, да и ширококолейный тепловоз тут же ошивается, вагоны расталкивает.

Городской пейзаж сменился сельским, и пролетают в окне поля и леса, деревеньки и городки.

- Все, как и в первый раз? – спрашивает Дора.

- Типа того. Только одна разница – раньше я в Германию на поезде не ездил. Как-то не получалось, все больше на юге отдыхал.

- Вот честное слово, даже не знала, что в поезде может быть так просторно. В купе можно спокойно лечь и спать.

- Ага, и тут сразу вспоминаем «Хогвартс-Экспресс», вспомни, как мы там сидели, не повернуться лишний раз, даже без учета того, что я там периодически на гитаре играл.

- Кстати, сыграй сейчас, а?

- А давай, ехать-то долго…

Так мы проехали через всю Германию, безо всяких остановок пересекли германо-советскую границу, а на следующий день, когда время уже подходило к обеду, я увидел заросшие лесом окрестности фортов Брестской крепости.

Вот, что значит, что никаких таможен внутри СЭВ нет. Судя по расписанию, переезжать германо-советскую границу, что недалеко от Лодзи [102], нам пришлось бы глухой ночью, и стоять на обеих таможнях как минимум по часу. Помню я, как на автобусе за границу выезжал. А тут проехали, нигде не задерживаясь, в Варшаве были в восемь утра. И сейчас вот поезд не спеша прошел по мосту через Буг и вкатился на пути брестского вокзала. Традиционной для иного времени перестановки колес не проходили – как оказалось, здесь еще в войну за наступающими нашими частями перешивали железную дорогу на русскую колею, чтобы наши паровозы могли беспрепятственно добираться до станций на занятой территории. Перешили, да так и оставили после войны, не стали разбирать, в итоге все самые важные магистрали от границы СССР и до портов на западных рубежах – совмещенные, и наша колея, и европейская. Вот откуда в Бремерхафене русские платформы, и вот почему наш вагон так легко и непринужденно доехал от Северного моря до Бреста.

Меняют локомотив, и снова наш поезд стучит колесами, отсчитывая километры пути до Москвы. Снова пролетают мимо поля и леса, теперь уже не немецкие, а белорусские, знакомые по прошлой жизни. Только тогда я чаще на автобусе в эту сторону ездил, поезда в том времени сильно дорогие были, да и ходили значительно реже. Тут же, смотрю, по железной дороге ездить и быстрее, и выгоднее по деньгам, чем на автобусе или на самолете. Нет границ, нет местечковых самостийностей на месте Союза. Почти все хорошие европейские курорты в этой истории оказались на нашей стороне, что Югославия, что Греция, что Северная Италия, и туда тоже бегают такие же вот спальные вагоны. Только французские да испанские курорты здесь «за них», то есть за таможенным барьером, так туда, во-первых, тоже поезда ходят, до Ниццы, Барселоны и Мадрида, а во-вторых, как лично мне, так и родного Крыма предостаточно. А если не в Крым, так и в братской Югославии неплохо будет.

Вечером прибываем в Минск. Город на первый взгляд меньше того, что я помнил, все же в прошлой жизни бывал там, и довольно часто. На месте вокзала должна была быть стройка нового здания, здесь же стоит довоенный, как и стоял, никому не мешает.

Пока стоим, охватываю взглядом город. Машин довольно мало по сравнению с тем, что я помнил, зато троллейбусы и трамваи идут по площади почти сплошным потоком.

В Минске, попрощавшись со всеми, сошел с поезда гомельчанин Мирон, которому отсюда было удобнее пересаживаться на поезд домой, до родного Гомеля. Пообещал переписываться со всеми, приглашал заходить, если занесет в его края.

Стоим, однако, недолго, подъезжает новый электровоз, и снова отправляемся. А вот уже утром следующего дня поезд въехал на пути Белорусского вокзала Москвы.

Столица встречала нас ярким солнечным днем. Почти всех моих друзей-приятелей, что в тот хмурый октябрьский день прибыли в Хогвартс на пароходе «Ленин», встретили родители. Мы обменялись адресами, пообещав при случае написать или позвонить друг другу, после чего те, кому было нужно на пересадку, потянулись к метро или к стоянке такси, а вот нас с Дорой товарищ комиссар усадил в подъехавшую черную «Чайку» [103] и отвез на площадь Дзержинского. Да-да, именно туда, в самое высокое здание Советского Союза, откуда, по преданию, видно Колыму.

Вслед за нами на черной же «Волге» ехали Фред и Джордж в сопровождении товарища майора, а за ними – срочно вызванный грузовик «УАЗ», куда сгрузили сундуки с дареными книжками. Арестанты же, чей вагон к Москве оказался в хвосте поезда, отправились дальше в автозаке под конвоем. Больше мы их не видели.

На улицах Москвы движения было, конечно, побольше, чем мы видели в Минске, и столичные улицы по здешним понятиям считались вполне загруженными. Понимающе улыбнулся, узнав об этом, поскольку здесь москвичам посчастливилось не знать о тех многочасовых и многокилометровых пробках, в которых наглухо застревала и часами стояла Москва в прошлый раз. А все из-за изобилия автомобилей и бардака с общественным транспортом.