Страница 28 из 32
Жанна подняла руки к лицу, ощупала его кончиками пальцев: нервно, дергано. Опять простонала-всхлипнула и шагнула к Илье.
– Не-е-е… – тот отпустил ручку, попятился. Запнулся о порог, но не упал, успев схватиться за дверной косяк.
– Эугуэу… – сказала Жанна, ее глаза светились чистым безумием. – Аопыогыы…
Она открыла рот еще шире, и Илья увидел язык подруги – страшный, искореженный. Илья молча, отчаянно замотал головой. «Не подходи!»
Жанна медленно пошла вперед, и это помогло ему избавиться от жуткого, набирающего силу оцепенения. Он отпустил косяк, качнулся назад, ломая протест собственного тела: сделал шажок, второй…
И без оглядки бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Выскочил из подъезда, на секунду замер, решая – что дальше.
Побежал к детской площадке, лихорадочно пытаясь придумать, что скажет Ярославу. Почему-то крепло убеждение, что если брат Жанны явится домой один, то она обязательно сделает с ним что-нибудь страшное, непоправимое…
Илья добрался до скамейки, распугав голубей, встал напротив Ярослава. Тот испуганно сжался, побледнел.
– Т-ты чего?
Илья понял, что вид у него еще тот. Конечно, после увиденного в квартире…
– Яр, Яр… – он пробовал улыбнуться, но губы не слушались. – Ты, это… домой не ходи. Родителям позвони, чтобы побыстрее ехали. И сам подальше куда-нибудь уйди.
– А-а что такое? – боязливо спросил толстяк. – Жанка еще больше разозлилась?
Илья торопливо закивал, агрессивными жестами изобразив что-то непонятное самому себе.
– Как черт! Чуть лицо мне не разодрала. Не ходи!
– Ладно, ага… Все расскажу про эту заразу психическую…
Илье внезапно захотелось врезать ему по носу. Со всей дури, чтобы кровавые сопли широким веером – отсюда и до подъезда. Ведь если вдуматься, Ярослав как никто другой виноват в жестокости сестры. Не будь брат такой эгоистичной тварью, Жанна не срывала бы зло на Леньке: и не было бы тараканов, собачьего дерьма, стишка про лепилу. Того, что Илья видел минуту назад.
Казалось, Ярослав прочитал его мысли. Слез со скамейки и проворно засеменил с площадки, оглядываясь – часто, с опаской. Илья кое-как унял желание метнуться за ним, пнуть в копчик…
«Да все, на хрен, виноваты», – выдохнул он сквозь зубы и поспешно зашагал прочь, доставая телефон.
Звонок Косте закончился точно так же, как и четверть часа назад. Денис тоже не отвечал.
Илья сломя голову побежал к дому Кости.
На долгий суматошный трезвон, перемежаемый стуком в дверь, никто не откликнулся. Илья выскочил из единственного подъезда старой бревенчатой двухэтажки, растерянно огляделся.
– Внучек, потерял чегой-то? – дребезжащий голос был полон жгучего любопытства. Илья обернулся, посмотрел вверх. Из окна второго этажа выжидающе глазела узколицая остроносая старуха в очках, явно из племени «высоко сижу, на всех гляжу, обо всем расскажу».
– Бабушка, Костю не видели?! – не раздумывая, выпалил он.
– С первого этажа, что ль?
– Да!
– Ой, внучек! Дык его ишшо по утречку на скорой увезли! И мамка его с ним туда же!
Мир в глазах Ильи пошатнулся, потемнел и размылся.
– Что с ними?!
– Мамка-то ладом! У Костика с рукой чтой-то беда. Прям кошмар, как искривилась! Я такое первый раз видела, а скоро ужо девятый десяток выйдет-то, как живу…
– А с лицом у него все нормально?! – перебил ее Илья.
Старуха озадаченно моргнула, зачем-то потерла ухо.
– С лицом, говоришь? А чегой-то с ним не так должно быть? Лицо как лицо…
Она говорила что-то еще, но Илья сорвался с места, побежал к Денису, чувствуя, как в груди усиливается противный холодок, хотя на улице было жарко.
Он надеялся увидеть Дениса живым и здоровым, но случившееся с остальными заставляло готовиться к иному раскладу.
Дома у Дениса он застал лишь его малолетнюю сестру и приглядывающую за ней соседку.
– Ногу ему изуродовало, – сказала женщина, скорбно кривя рот: неверие в ее глазах переплелось со страхом. – Да жутко так, как будто половину косточек перемололо. Но крови – ни капли, мистика как есть. И ведь ничего не говорит, не помнит: как затмение нашло, что ли… Антон Борисыч в командировке, Наталья с Денисом поехала, меня вот попросила с Дианкой посидеть.
Она помолчала, словно припоминая что-то. А потом спросила – робко, будто преодолевая себя:
– Вы Игнатьевне ничем не досадили?
Илья молча помотал головой и ушел.
Спустя десять минут он стоял перед квартирой Ольги Андреевны. Закусил губу, сдерживая слезы: и с силой нажал кнопку звонка.
«Дз-з-з!»
За дверью была тишина.
«Дз-з-з! Дз-з-з!»
Этажом выше послышались шаги, на лестнице возник высокий худой невзрачный мужик средних лет – в мятой майке, черных трениках и шлепанцах на босу ногу, с пакетом мусора.
– Не звони, уехали… – скучно обронил он, проходя мимо Ильи.
– Как – уехали?! Куда?!
– А я почем знаю? На такси вчера вечером. Ленька с ней, и сумки с вещами: как в отпуск прямо.
Мужик ушел. Илья постоял с минуту, тупо, неверяще глядя на дверь квартиры, а потом зашагал вниз на негнущихся ногах.
В голове бултыхался только один вопрос: «Что делать?»
Вариантов было не так уж и много. Рассказать все родителям или попробовать справиться самому.
Первое не хотелось делать жутко, до дрожи. Во втором варианте уживались страх и – то возникающая, то снова исчезающая и почти безрассудная тяга доказать неведомому злу, что он способен постоять за себя.
Илья брел как в тумане, куда-то сворачивая, блуждая во дворах, переходя неширокие улицы где придется, один раз едва не угодив под машину. Он не знал, куда направляется, но точно не хотел идти домой. Троицу расплата настигла именно дома, причем Жанну – уже засветло. Возможно, он сам до сих пор цел и невредим именно потому, что вовремя покинул квартиру…
Илью вернули в чувство первые капли дождя. Он посмотрел по сторонам, отыскивая убежище; улыбнулся – скупо, безрадостно. Бездумное шатание привело его к недостроенному и бесповоротно заброшенному торговому павильону на выезде из города.
Около трех лет назад их компания обустроила здесь подобие штаб-квартиры. Не обошлось без стычек с другими положившими глаз на недострой, но безжалостность Жанны при поддержке остальных сделали свое дело.
Правда, в последнее время они приходили сюда все реже. А сейчас Илья осознал, что их четверка вряд ли будет прежней. Что все поменялось – навсегда и безвозвратно. Поменяли они сами – глупо, жестоко, не задумываясь ни о чем…
Он всхлипнул, еще раз, еще… Потом заплакал, не пытаясь сдержать слезы, и пошел ко входу в павильон. Он не знал, чего хочет больше: укрыться от дождя или побыть в прошлом. Пусть так, пусть недолго.
Небольшой торговый зал встретил привычным полумраком. Во время недолгой, но яростной войны за недострой три из четырех окон были разбиты, а потом заделаны фанерой и полиэтиленом. Раньше компания разгоняла полумрак светом фонариков и полудюжины свечей, а иногда, под настроение и по возможности – костром, который разжигали в центре помещения.
Илья вытер слезы, включил фонарик на телефоне. Пятно света пробежало по грязному бетонному полу, осветило дальний угол. Старый, не раскладывающийся диван-книжка и донельзя обшарпанное, но еще крепкое кресло-качалка – любимое место Жанны – стояли там же, где и раньше.
– Простите меня…
Покаянный шепот всколыхнул угрюмую тишину и растворился в ней без остатка.
Шорох за спиной!
Ужас еще не успел раскромсать сознание, а Илья уже шарахнулся прочь.
Прыжок, другой.
Он поспешно развернулся лицом к источнику звука. Луч фонарика заполошно рванулся вперед, отыскивая – кто, что. В воображении ожили забрызганный кровью халат, бугристая голова, хищно скрюченные пальцы.
– Пшел, су… – набирающий силу крик стремительно погас, – …ка. Э-э, ты кто?
Попавшее в пятно света и застывшее в причудливой позе обнаженное существо не двигалось, давая рассмотреть себя. Оно было тщедушным, не больше средней собаки, но причислять его к животным Илья бы не стал. Руки-ноги-тело выглядели скорее человеческими, и в то же время – в них имелось что-то странное, несуразное…