Страница 11 из 35
Он отступил назад, на два нормальных шага, потом взглядом промерил расстояние между нами и подступил чуть ближе.
И тут меня осенило.
– Темпи, а как близко стоят друг к другу адемы?
Темпи секунду тупо смотрел на меня, а потом расхохотался. От улыбки его лицо сделалось очень юным. Он тут же напустил на себя серьезный вид, но улыбка задержалась в морщинках вокруг глаз.
– Умный. Да. У адемов иначе. Для тебя – близко.
Он снова подступил совсем вплотную, потом отошел.
– Для меня? – переспросил я. – А для других людей – иначе?
Он кивнул.
– Да.
– А для Дедана – близко?
Он дернулся.
– Сложно.
Я почувствовал знакомый укол любопытства.
– Темпи, – спросил я, – а ты не сможешь мне все это объяснить? Научишь меня вашему языку?
– Да, – сказал он. И, хотя его лицо ничем не выдавало его чувств, я по голосу понял, какое облегчение он испытывает. – Да. Пожалуйста. Да.
К вечеру я уже знал довольно много разрозненных адемских слов. Грамматика по-прежнему оставалась для меня загадкой, но так всегда бывает поначалу. К счастью, языки как музыкальные инструменты: чем больше ты их знаешь, тем легче осваивать новый. Адемский был у меня четвертым.
Главной нашей проблемой было то, что Темпи сам не очень-то хорошо говорил по-атурански, так что нам не на что было опереться. Поэтому мы много рисовали на земле, тыкали пальцем и размахивали руками. Несколько раз, когда языка жестов оказывалось недостаточно, мы изображали нечто вроде пантомимы, пытаясь донести смысл сказанного. Это оказалось куда забавнее, чем я предполагал.
В первый день обнаружился один камень преткновения. Я уже узнал десяток слов и подумал, что полезно будет узнать еще одно. Я сжал кулак и сделал вид, что хочу ударить Темпи.
– «Фреахт», – сказал он.
– «Фреахт», – повторил я.
Он покачал головой.
– Нет. «Фреахт»!
– «Фреахт», – старательно повторил я.
– Нет, – твердо возразил он. – «Фреахт» – это…
Он оскалил зубы и подвигал челюстью, как будто что-то кусал.
– А это – «фреахт»!
И он ударил кулаком по ладони.
– «Фреахт»… – повторил я.
– Нет!
Я был изумлен тем, какое презрение слышалось в его голосе.
– «Фреахт»!
Щеки у меня вспыхнули.
– Да я же так и говорю! «Фреахт»! «Фреахт»! «Фре…»
Темпи протянул руку и отвесил мне затрещину. Так же, как давеча Дедану. Как делал мой отец, когда я начинал неприлично себя вести на людях. Это было не больно, просто неожиданно. Со мной никто уже много лет так не поступал.
А самым неожиданным было то, что я даже не заметил, как он это сделал. Движение было плавным, ленивым и более стремительным, чем щелчок пальцами. Он, похоже, не хотел меня обидеть или оскорбить. Он просто стремился привлечь мое внимание.
Он поднял свои светлые волосы и указал пальцем на ухо.
– Слушай! – твердо сказал он. – «Фреахт»!
Он снова оскалил зубы и щелкнул ими.
– «Фреахт»! – он показал кулак. – «Фреахт»! «Фреахт».
И тут я услышал. Дело было не в звуках самого слова, а в изменении тона голоса.
– «Фреахт»? – переспросил я.
Он одарил меня короткой улыбкой.
– Да. Молодец.
И мне пришлось начать сначала и заново выучить все слова, обращая внимание на тон. Я ведь прежде этого не слышал, просто повторял за Темпи, воспроизводя его интонацию. Мало-помалу я выяснил, что каждое слово может иметь несколько разных значений в зависимости от тона, с каким произносятся входящие в него гласные.
Я выучил нужнейшие фразы «Что это значит?», «Повторите помедленнее!», и еще пару десятков слов – «драться», «смотри», «меч», «рука», «танец». Чтобы объяснить последнее слово, мне пришлось разыграть такую сцену, что под конец мы оба покатились от хохота.
Это было захватывающе. То, что у каждого слова имеется свой тон, означало, что в самом языке присутствует своего рода музыка. Я поневоле задался вопросом…
– Темпи! – спросил я. – А какие песни вы поете?
Он непонимающе уставился на меня. Я подумал – может, он не понимает абстрактных вопросов?
– Спой мне адемскую песню!
– Что есть «песня»? – спросил он. За последний час Темпи усвоил вдвое больше слов, чем я сам.
Я прокашлялся и запел:
Когда я запел, глаза у Темпи расширились. Он уставился на меня как завороженный.
– Ну, а ты? – сказал я, ткнув его в грудь. – Ты можешь спеть адемскую песню?
Он густо залился краской, и на его лице отразилось сразу множество неприкрытых чувств: ошеломление, ужас, смятение, шок, отвращение. Он поднялся на ноги, отвернулся и пробурчал что-то по-адемски, слишком быстро, так что я не понял ни слова. Можно было подумать, будто я попросил его сплясать нагишом.
– Нет, – сказал он наконец, сумев кое-как взять себя в руки. Его лицо снова сделалось бесстрастным, но светлая кожа по-прежнему была залита румянцем. – Нельзя.
Он, глядя в землю, ткнул себя в грудь и помотал головой.
– Нельзя песня. Нельзя адемская песня.
Я тоже вскочил, не понимая, что я сделал не так.
– Извини, Темпи!
Темпи покачал головой.
– Нет. Ничего извини.
Он перевел дух, помотал головой и пошел прочь.
– Это сложно.
Глава 81
Ревнивая луна
В тот вечер Мартен подстрелил трех жирных кроликов. Я накопал корешков, набрал кое-каких травок, и еще до того, как село солнце, мы впятером уселись за трапезу. Ужин вышел идеальный: у нас было еще два больших каравая свежего хлеба, масло и крошащийся сыр, слишком местный, чтобы иметь особое название.
Денек выдался погожий, все мы были в хорошем настроении и после ужина снова принялись рассказывать сказки.
Геспе рассказала удивительно романтичную историю о королеве, которая влюбилась в пажа. Геспе вложила в рассказ подлинную нежную страсть. А если этого было недостаточно, взгляды, которые она бросала на Дедана, рассказывая о любви королевы, были сами по себе достаточно красноречивы.
Дедан, однако, упорно не замечал признаков ее влюбленности. Мало того, он продемонстрировал редкую глупость, принявшись рассказывать историю, которую слышал в трактире «Пенни и грош». Повесть о Фелуриан.
– Парнишка, который мне это рассказывал, был еще моложе нашего Квоута, – говорил Дедан. – И если бы вы сами его слышали, то увидели бы, что он не из тех, кто способен выдумать такое.
Наемник многозначительно постучал себя по лбу.
– Впрочем, послушайте и сами посудите, стоит ли этому верить или нет.
Как я уже говорил, язык у Дедана был подвешен неплохо, да и сам он, когда давал себе труд подумать головой, был куда умнее, чем казалось на первый взгляд. Увы, сейчас был как раз тот случай, когда язык он в ход пустил, а голову нет.
– Здешних лесов люди остерегаются с незапамятных времен. И не из страха перед разбойниками или потому, что боятся заблудиться. Нет! – Дедан покачал головой. – Рассказывают, будто тут водится дивный народ.
Духи с раздвоенными копытами, пляшущие при полной луне. Темные длиннопалые твари, что крадут детей из колыбелек. Многие здешние бабы, старухи и молодухи, оставляют на ночь хлеб и молоко. А многие мужики строят дома непременно так, чтобы все двери были друг напротив друга.
Кое-кто мог бы назвать этих людей суеверными, но они-то знают, что к чему. Безопаснее всего вообще не встречаться с фейе, но, если что, лучше уж с ними не ссориться.
Это история о Фелуриан. Владычице Сумерек. Владычице Изначальной Тишины. Фелуриан, что несет смерть мужам. Однако смерть эта сладка, и они охотно идут ей навстречу.