Страница 8 из 13
– Около двух? – переспросила консьержка. – Никто…
Однако в ее голосе прозвучали неуверенные нотки, и женщина украдкой бросила взгляд на кушетку. Кошка повела ухом, как будто почувствовала этот взгляд.
– Вы уверены? – Леня проследил за ее взглядом. – Вы ведь обещали всячески содействовать следствию в моем лице! А кстати, как зовут вашу кошечку?
– Маруся, – смущенно сообщила консьержка. – Ну да, я вышла на пять минут… ну, может быть, на десять… ну, самое большее, на полчаса. Маруся куда-то убежала, и я очень беспокоилась… сами знаете, сейчас развелось столько беспризорных собак…
– Значит, вас в это время не было на месте, – констатировал Леня. – А когда вы вернулись, вы не заметили ничего подозрительного?
– Ничего, – пролепетала консьержка и снова воровато покосилась на кушетку.
Леня протянул руку и поднял край одеяла.
На полу под кушеткой он увидел синюю хозяйственную сумку на колесиках.
– Я ее на всякий случай прибрала! – смущенно забормотала Галина Семеновна. – Мало ли, думаю, кто-то из жильцов забыл… но никто не спрашивал, я и подумала…
– Значит, так! – перебил ее Маркиз. – Пожалуйста, подробнее – где и при каких обстоятельствах вы нашли эту сумку?
– Так вот, я пошла искать Марусю… ну, нашла я ее быстро, Маруся около баков сидела. Вернулась… мне навстречу из подъезда выбежал какой-то мужчина…
– Вот об этом мужчине, пожалуйста, еще раз и чуть подробнее. Как он выглядел?
– Извините, – консьержка пригорюнилась. – Я как раз в это время отчитывала Марусю, поэтому не разглядела его как следует. Но вообще-то самый обычный, невзрачный мужичонка. Как говорится, отворотясь не наглядеться. Вот вы, к примеру, мужчина видный, заметный, а мимо того пройдешь – и не заметишь… Росту небольшого, не худой, не толстый, волосы ни темные, ни светлые, ни седые, ни кудрявые – в общем, и сказать-то про него нечего.
– Ценное качество, – вздохнул Маркиз.
Сам он обладал приятной, но не запоминающейся внешностью, и ценил это качество в других людях.
– Значит, про того мужчину вы ничего не можете сказать, – продолжил он. – А как насчет этой сумки?
– Да вот разминулась я с этим мужчиной, вхожу в подъезд, а тут как раз эта сумка стоит, прямо на дороге. Я и решила, что кто-то из жильцов ее забыл. Прибрала ее на всякий случай, думаю, если кто спросит – отдам, но только никто про нее не спрашивал, так что я теперь думаю – не забыл ли ее тот мужчина, с которым я столкнулась.
– Да, это вполне возможно! – Леня вытащил сумку из-под кушетки, заглянул в нее. Сумка была пуста.
– В ней и тогда ничего не было?
– Конечно! – Консьержка состроила обиженную физиономию. – Неужели вы думаете, что если бы там что-то было, я бы это взяла?
– Нет, что вы, у меня и в мыслях такого не было!
Леня прощупал сумку изнутри. Под клапаном, который ее закрывал, он нащупал что-то шуршащее.
– Галина Семеновна, – обратился он к консьержке, – у вас нет маникюрных ножниц или чего-нибудь в этом роде?
– Маникюрных? Маникюрных нету. А вам зачем? У вас руки вроде бы в порядке.
– Мне не для этого. Мне нужно шов подпороть.
– Шов подпороть? Кто же шов ножницами подпарывает! Вот, пожалуйста! – консьержка достала большую корзинку с рукоделием и подала Лене бритвенное лезвие. Он подпорол шов на краю клапана и достал из-под подкладки какую-то скомканную бумажку.
Это был обрывок какой-то накладной или квитанции. Выцветшими лиловыми чернилами было написано:
…ки мужские х/б – 70 пар… носовые – 120 штук… стяные – 90 пар…
Консьержка потянулась, пытаясь заглянуть через его плечо, но Леня ей не позволил.
– Извините, Галина Семеновна, но есть такое понятие – тайна следствия!
Леня спрятал бумажку в карман, чтобы внимательнее изучить ее дома, и снова обратился к консьержке:
– Значит, больше вы ничего не можете сообщить следствию? Я имею в виду – ничего полезного?
– Больше ничего! – Консьержка сделала круглые глаза. – Вот как на духу, больше ничего в тот день не случилось!
– Что ж, перейдем к следующему вопросу…
– А вы эту сумку конфискуете? – заинтересованно спросила его Галина Семеновна.
– А вы почему интересуетесь? – сухо спросил Маркиз.
– А можно, я ее возьму себе? Никто из жильцов ее не спрашивал, а она такая удобная! Особенно если на рынок за овощами ходить!
– Лично я не возражаю, – милостиво согласился Маркиз. – Особенно если за овощами. Но только придется вам проехать в отделение и там все оформить документально, дескать, вещественное доказательство, во временное пользование…
Его вранье оказало немедленное действие, консьержка испуганно замахала руками:
– Да забирайте вы эту сумку, мне она и даром не нужна!
– Тогда ответьте еще на несколько вопросов! – потребовал Леня.
– Спрашивайте! – с готовностью воскликнула консьержка, подавив вздох.
– С первым днем мы выяснили. А на следующий день после этого вы видели двух людей, которые привезли в квартиру номер четырнадцать шведские кастрюли?
– Видела, – оживилась консьержка. – Уж там шведские кастрюли были или китайские – это я вам точно не скажу, в коробки я не заглядывала, а только я их пропустила. А как я могла их не пропустить, если Анна Аркадьевна сама предупредила? Или сейчас новое правило, что никого не пропускать?
– Вы все сделали правильно, – успокоил ее Маркиз. – Только теперь постарайтесь вспомнить все, что можно, об этих людях. Или они были такие же невзрачные и неприметные, как тот мужчина? – Он выразительно покосился на сумку.
– Нет, почему же… – консьержка наморщила лоб, припоминая. – Женщина – та очень даже приметная была. Пальто на ней дорогое, стеганое, с меховым воротником. Цвет такой хороший – прямо как брусничное варенье. Я похожее на Людмиле Францевне видела, из девятой квартиры, так то пальто чуть не пятьдесят тысяч стоит. А еще на ней сапоги были такие модные, что прямо хоть по телевизору показывай. И шляпка…
– Галина Семеновна, пальто, сапоги, шляпка – это все хорошо, но это можно поменять, а сама-то она как выглядела?
– Зачем же такое дорогое пальто менять? – возмутилась консьержка. – Сапоги, опять же…
– Так, значит, и запишем – никаких особых примет этой женщины вы не запомнили. А что насчет ее спутника? О нем вы что-нибудь можете сказать?
– Могу! – оживилась женщина. – О нем могу! Крупный такой мужчина, из себя видный. Прямо как полковник Прохор Петрович из восемнадцатой квартиры. Только Прохор Петрович – мужчина солидный, приличный, обстоятельный, а этот, с кастрюлями, грубый очень, невоспитанный… но оно, конечно, понятно – разве приличный мужчина будет по домам с кастрюлями ходить?
– Невоспитанный? – уцепился Маркиз за слово. – А в чем это выражалось? Он что – вам нахамил?
– Нет, чего не было, того не было! Попробовал бы он мне нахамить – я бы их в подъезд не пропустила! А вот Валерию из десятой квартиры он правда нахамил. Когда он свою машину возле дома ставил, Валерий как раз со стоянки выезжал, так они прямо чуть не подрались – ни за что друг друга пропускать не хотели. Так он, мужчина этот, выскочил и так на Валерия накричал… я таких слов отродясь не слыхала! Разве только когда трубу в подвале прорвало и Васе, сантехнику, руку кипятком обварило.
– Постойте, – насторожился Маркиз. – Вы тогда здесь сидели? На этом самом месте?
– Разумеется! Я всегда исключительно на посту! Мимо меня ни одна муха не пролетит!
– Да-да, – Маркиз выразительно взглянул на кошку. – Но если вы находились на своем посту, как вы могли видеть и даже слышать, что происходит на стоянке?
– Очень даже просто, – Галина Семеновна привстала, протянула руку и отдернула коврик, висевший над кушеткой. За этим ковриком оказалось окошко, выходящее на улицу перед входом в дом.
– Видите, отсюда мне все видно, – заявила консьержка. – А если окошко открыть, так и слышно. Только через это окно дует, вот я его и завесила ковриком, а то Марусе спать холодно, и у меня тоже от сквозняка спину ломит. А что Сергей Сергеевич говорит, чтобы я за машинами тоже приглядывала, так я за те гроши, что мне платят, не обязана радикулит наживать.