Встречный удар

– И сами вы решить его по каким-то причинам не можете, – устало усмехнулся Тобольский.

– Боюсь, это уже не мой уровень, господин верховный главнокомандующий, – твердо ответил Бронштейн.

Подполковник Андре Мбиа со своими людьми так и не вернулся в сто пятую пехотную дивизию. Теперь он служил в моем департаменте, отвечая за испытания всей наземной боевой техники, имеющей отношение к разведке. Аналогичная судьба постигла и капитана первого ранга Юн Гао, но на нем лежала ответственность за разведку космическую. Сейчас оба разведчика стояли рядом со мной в командном посту крейсера Москва и пытались рассмотреть хоть что-то на тактической проекции.

Наши сканеры молчали, хотя по моим представлениям уже несколько минут как должны были засечь движущийся встречным курсом корабль-разведчик. Но не происходило ровным счетом ничего. Лишь спустя еще пару минут оператор контроля пространства неуверенно сообщил о слабом сигнале, слегка выделяющемся на фоне естественных шумов.

Разведчика мы уверенно засекли только тогда, когда он подошел к нам так близко, что, казалось, его можно уже рассмотреть невооруженным глазом, а ведь крейсер Москва был оснащен лучшими сканерами из последней усовершенствованной серии, но все же именно серийными образцами. А над кораблем-разведчиком Джефф со своими ребятами работал индивидуально, вылизывая и подгоняя комплексы РЭБ до такой точности настройки, о которой ни одно серийное изделие не могло и мечтать.

– Принимайте корабль, капитан первого ранга, – обратился я к Юн Гао, – вам первому выпала честь стать командиром гибридного корабля-разведчика со смешанным экипажем. Сейчас, господа офицеры, я познакомлю вас с командой.

– Это… мой корабль? – обычно невозмутимый китаец выглядел потрясенным. Он долго молча стоял перед проекционным экраном, на котором сменялись виды с разных ракурсов на результат совместных трудов инженеров Джеффа и ящеров Лит-ты. Две трети небольшого корабля имели вполне привычные очертания среднего разведчика, но если в носовой части отличия от стандартного образца были едва заметны, то ближе к корме изменения нарастали. Гладкая матовая броня сменялась бугристыми панцирными плитами, срощенными со сделанными людьми броневыми листами в единое целое. Почти вся корма, кроме маршевого двигателя волне человеческой конструкции, была выращена рептилиями и раздражала привычный к гладким поверхностям глаз флотского офицера буграми и неровностями, характерными для кораблей ящеров.

– Госсподин контрр-адмирралсс, – услышал я голос за своей спиной и развернулся к вошедшему в командный пост ящеру, – инжженерр Дирр-го пррибыл для прредставления командирру коррабля.

Я стоял чуть в стороне, смотрел на Юн Гао, и с трудом сдерживал смех. Однажды я уже видел китайца в таком состоянии, это было при нашей первой встрече перед рейдом на астероид в системе Глизе-338.

Фитиль мне Тобольский вставил знатный. Нет, он не пытался разъяснять мне, кто в наших банановых зарослях главный бабуин и почему не следует без его, главного бабуина, разрешения ходить в соседнюю бамбуковую рощу к гориллам и выменивать бананы на дикий сельдерей. Маршал выслушал доклад Бронштейна, не перебивая и не задавая вопросов, молча прочел мой рапорт и негромко произнес:

– Контр-адмирал, вы зарвались. Ваши военные успехи вскружили вам голову, и вы потеряли ориентиры. Я понимаю, что ваши заслуги перед Федерацией дают вам моральное право вести себя несколько более свободно, чем это предусматривает ваше звание и должность, но всему есть границы. Своими действиями вы разрушили работу коллектива специалистов другого ведомства и спутали планы нашим дипломатам. Мало того, вы выставили нашу дипломатическую службу перед союзниками в невыгодном свете и показали им, что в нашей системе власти нет единства и порядка, чем нанесли ущерб репутации Федерации в самый ответственный момент первого официального контакта с новой расой. Вы осознаете последствия своего поступка?

– Я осознаю, что все это выглядит крайне нехорошо, господин президент. Я готов лично принести извинения каждому сотруднику дипломатической службы, чьей работе я помешал своими действиями, и я это сделаю, не сомневайтесь, но в сложившейся ситуации я не видел тогда и не вижу сейчас другого решения. У нас нет времени, совсем нет. Я уже говорил об этом господину министру, – кивнул я в сторону Бронштейна, – и готов повторить вам. У меня есть стойкое ощущение, что мы уже опоздали с теми мерами, которые я изложил в моем рапорте, и если бы я решил дисциплинированно ждать реализации планов дипломатического ведомства, мы бы опоздали навсегда.

– Где-то я это уже слышал… – с невеселой усмешкой произнес Тобольский, – в тот раз, с верфями кваргов, вы ведь тоже очень спешили, контр-адмирал, но тогда к вам не прислушались… Кстати, вы вернули себе ваши личные полтора миллиарда рублей, потраченные на производство дрон-торпед?

– Да как-то не до того было, на жизнь нам с мамой более чем хватает текущих авторских отчислений по патенту…

– Господин министр, проследите, пожалуйста, за этим вопросом, – обратился Тобольский к Бронштейну, а затем перевел взгляд на меня, – Семь с половиной триллионов рублей и тридцать процентов судостроительных мощностей Федерации. Вы понимаете, о чем просите, контр-адмирал? Сумма, которую вы назвали мне в прошлый раз на испытаниях вашего транспортного кольца, была втрое меньше.

– Но ведь и масштаб проекта теперь совсем другой, господин президент. Обстоятельства изменились, над нами нависла страшная угроза, и одновременно появился редкий шанс, который нельзя упустить.

– Ну, про шанс я из вашего рапорта понял, а вот угроза… Как и в прошлый раз она не вполне конкретна.

– В прошлый раз? Грумбридж-1618 сейчас в руках кваргов. Куда уж конкретнее, господин президент?

– Вы считаете, что если вы оказались правы в тогда, это автоматически должно означать, что теперь любое ваше предчувствие будет достаточным основанием для перекраивания всей оборонной политики Федерации, контр-адмирал? – вступил в разговор Бронштейн.

– Я изложил свое мнение в рапорте, господин министр. Что я думаю о своих предчувствиях, не имеет никакого значения. Мой департамент проведет глубокую разведку центральных областей звездных систем кваргов, но на это потребуется время, а у нас его нет. Только вам, господа, решать будем ли мы ждать и бездействовать или предпримем превентивные шаги.

– Контр-адмирал Лавров, – развернулся ко мне президент, – я еще раз ставлю вам на вид недопустимость ваших действий. Я надеюсь, вы сами урегулируете отношения с дипломатами и уверен, что в дальнейшем подобных инцидентов вы не допустите, в противном случае мне придется сделать соответствующие организационные выводы. По поводу вашего рапорта решение будет принято в ближайшее время и сообщит вам его ваш непосредственный начальник. А сейчас можете быть свободны, контр-адмирал.

Когда за Лавровым закрылась дверь, президент перевел взгляд на министра обороны.

– И что вы обо всем этом думаете, господин Бронштейн?

– Я очень боюсь, что он прав, Иван Сергеевич. Наглый зеленый выскочка, но он мне где-то даже нравится. Я сам никогда таким не был, хотя, честно скажу, иногда очень хотелось.

– Вы мне зубы не заговаривайте, господин министр. Вы хоть сами-то понимаете, что если он прав, нам надо срочно перестраивать чуть не половину военно-промышленного комплекса на выпуск Невидимок, истребителей и торпед и на эти, еще не доведенные даже до испытаний, сегменты транспортных колец.

– Я уже Лаврову говорил, что считаю эту затею чистой воды авантюрой. Но мне трудно что-либо возразить, когда он тычет мне в нос результатами своих предыдущих не менее авантюрных действий. И в этом он прав, как ни удивительно. Но все его предыдущие операции были несравнимы по масштабу с тем, что он хочет сделать сейчас. Даже завершись они полным провалом, катастрофы бы не случилось, а сейчас… Если он ошибается или у него что-то пойдет не так, мы получим вместо сбалансированного флота непонятную толпу кораблей с явным дефицитом тяжелых вымпелов и переизбытком узкоспециализированных судов, которые далеко не все командиры в состоянии нормально применять в бою. А эти транспортные кольца? Мы ведь не видели еще ни одного действующего образца, если не считать того колечка, через которое Лавров запустил крошечный стальной цилиндрик из системы Барнарда. Это несерьезно, господин президент. Мы не можем строить нашу оборонную политику, основываясь только на этом сугубо предварительном результате. Слишком высоки ставки.