На пороге мира

И сейчас Леонид был именно таким.

— Раньше вы не говорили мне таких вещей, Инструктор, — заметил юноша.

— Раньше твой клинок не чувствовал крови, — ответил Воскресенский. — Кровь была на твоих руках, но не на клинке.

— Вы знали?

— Конечно, — согласился он, деактивируя ферритовую броню и начиная снимать ее элемент за элементом. — Мне не интересно, где, когда и кого. Я просто вижу эту кровь по твоим движениям. По тому, как ты двигаешься, как ты смотришь. В какие точки ты смотришь… Это может понять и увидеть, только тот, кто сам пролил очень много крови. Рыбак рыбака, как говорится.

— Что ж, я не учел этого, — признал Лёня.

— Бывает, — пожал плечами Воскресенский. — Таких матерых убийц, как мы с тобой, не так уж и много. А те, у кого за душой меньше сотни собственноручно оборванных жизней, не поймут и не заметят.

— Это я тоже учту.

— А вот теперь, сегодня изменились и движения твоих клинков. Они познали кровь. Они почувствовали куда и как надо вгрызаться, как это делать легче, где сопротивление меньше, а где надо посильней навалиться и все же продавить-пробить-прорвать сопротивление, — говоря это, Воскресенский продолжал раздеваться. И теперь остался в одних трениках и легких замшевых кроссовках.

— Да, я заметил это. Я и сам чувствую, что движения изменились, — сказал Леонид и тоже положил на пол свои тренировочные клинки. После чего принялся раздеваться, следуя примеру полковника. — И сейчас они мне нравятся больше.

— А знаешь, что нужно, чтобы они стали нравиться тебе еще больше? — улыбнулся Воскресенский поднимая принесенные им сабли в ножнах.

— Знаю, — ответил Лёня без улыбки или иных эмоций. Он не считал нужным их сейчас изображать. — Бой. Не бойня, а бой. Настоящий смертельный бой с сильным противником.

— Верно, парень! Чертовски верно! — отозвался полковник и бросил две из четырех сабель ученику.

Тот поймал их за рукояти на лету и, продолжая движение, чуть довернув кисти, сбросил с них ножны. В руках у него оказалось настоящее боевое оружие с уже активированным ферритом.

— Ты же не откажешь мне в удовольствии? — подкинул в воздух и повторил финт юноши мужчина.

— Ни в коем случае, — ответил Леонид. И бой начался.

Описывать эту пляску клинков… Да невозможно это описать. Только сказать, что это было завораживающе красиво.

Сталь сверкала, коконами окутывая обоих бойцов, что гибкими ласками, прыгали, пригинались, извивались, проползали друг под другом, словно у них и вовсе костей не было. Ни одного прямого жесткого блока, так как оружие бы этого не выдержало, так как не предназначено для подобного и бой мгновенно закончился бы. Только уклонение и скользящие уводы, плетения и обманки.

Красиво. Опасно. Страшно.

Бой длился невероятно долго. Почти десять минут. Это очень большой срок для подобного боя.

И тут молодой хорек все же подловил старого. Красивый финт и обе сабли из рук Воскресенского рыбками улетают в темноту, а к его горлу несется смертоносная полоса феррита, готовая смахнуть с крепких плеч буйную голову. А полковник, продолжал открыто смотреть в глаза ученику.

Но в миллиметре от кожи сабля остановилась и замерла.

— Ты все же понял, — улыбнулся мужчина.

— Да, я понял, Учитель, — впервые Лёня назвал полковника так, а не Инструктором, как обычно.

— Ты понял, что главное и наивысшее удовольствие — до конца контролировать свой клинок. Уметь не только нанести смертельный удар, но и НЕ нанести его.

— Да. Оставить жизнь, куда труднее, чем отнять ее, Учитель.

— Именно.

— Я запомню этот урок. Прощайте, — нанес быстрый и точный удар пяткой в подбородок Леонид. Сознание Воскресенского выключилось мгновенно, а тело безвольным кулем свалилось на пол.

Жестянкин собрал оружие, деактивировал его и убрал в ножны. Сложил его рядом с телом полковника, оделся сам и ушёл в ночь.

Глава 52

— Вань, — обратился Лёня к Ивану утром на кухне за уничтожением содержимого той самой сковородки, что так поразила Наследника Императорского Престола в первую встречу с Анной. Только в этот раз была не яичница, а жареная картошка с мясом и салатом из свежих огурцов с помидорами. — Мне помощь нужна.

— Тебе? Помощь? — неподдельно удивился Иван. — В чем?

— Попасть хочу в одно место, куда простых смертных не пускают.

— Даже представить себе не могу такое место, куда бы ты сам не смог пролезть? — ответил Иван, вновь берясь за отложенную было на волне удивления вилку.

— В том то и дело, что я не хочу туда «пролазить». Я хочу съездить в гости. Но это военный объект и гражданскому человеку там рады не будут.

— Это к кому же? — заинтересовался Иван.

— К своему Инструктору по пилотированию. Спасибо за науку сказать хочу.

— Что же это за отмороженный монстр, что тебя ТАК летать научил? Представить даже боюсь себе.

— Почему сразу монстр? Замечательная девушка. Добрая, отзывчивая, веселая. Между прочим лучший пилот из тех кого я видел. Можно сказать, что она родилась сразу со штурвалом истребителя в руках.

— Ты меня прямо заинтриговал, — признался Иван.

— Развеяться хочу. А космос для этого лучший вариант. Полеты меня успокаивают и умиротворяют.

— Да уж, развеяться тебе не помешает. А как же конкурс?

— Не хочу. Он имел смысл с Ленкой. Я бы ее с собой в Москву свозил. В Консерваторию провел. Выпендрился бы со сцены. Для тебя бы какой-нибудь музыкальный сюрприз организовал, опять же перед Ленкой покрасовался… А теперь… Смысл мне туда ехать? За дворянством? Так есть уже. За славой? Так куда уж дальше: про «Психа из Меконга» сейчас каждая собака знает. Хорошо еще, что ты прессе заявил, что «этот виртуозный пилот» не выжил, а то проходу бы сейчас не давали.

— Когда поехать хотел бы?

— Да хоть сейчас, — пожал плечами Леонид. — Меня больше нигде ничего не держит.

— А Воскресенский? — усмехнулся Иван.

— Уже доложили? — вздохнул Лёня.

— Жаль не засняли, — сказал Иван. — Такое событие! Бой мастеров на боевом оружии! И я не видел. Вот облом-то. Знал бы, сам по кустам бы пополз, лишь бы хоть одним глазком глянуть.

— Это было что-то вроде «выпускного экзамена».

— А в челюсть зачем ему дал?

— Не сдержался, — пожал плечами Леонид. — В запале был, да и настроение, сам знаешь.

— «Выпустился» значит, — задумался Иван, не забывая, впрочем налегать на картошку, к вящей радости сидящей тут же Анны. Которая, как настоящая женщина в разговор мужчин не вмешивалась. — Я вроде бы тоже сейчас свободен… Давай вместе махнем. Тоже развеюсь. Пока батя не опомнился и не женил-таки на какой-нибудь «очень удачной партии»!

— Так сильно женить хочет?

— Не то слово, — погрустнел Иван. — Так, куда ты там попасть-то хотел?

— Орбитальная станция «Лотос» у планеты Корсунь.

— Что-то, даже не слышал про такую.

— Небольшая станция-учебка, проходит как база доподготовки пилотов истребителей-перехватчиков Восьмого Московского Флота. Не самое престижное, зато спокойное местечко. Там весь штат-то около семидесяти человек.

— Спокойствие — это как раз то, что мне сейчас нужно.

Прибытие на станцию самого Принца Империи было для начальства, как снег на голову. Ужас просто! Ничего же не готово, везде бардак, ремонт не закончен, полы не надраены, из пяти звеньев истребителей только два набраны… Кошмар руководителя, просто!

Даже общий сбор и построение торжественное объявить не успели, а он уже из стыковочного отсека выходит со своей охраной. Пришлось так, на ходу встречать, стараться как-то маршрут выбрать, чтобы самое блядство в глаза не попало.

— Прикинь, Настюх, у нас на станции сам Принц Иван! — заявил влетевший в комнату отдыха Валерка Анатольин.

— Да откуда ему тут взяться-то? Где Москва, а где Корсунь! — удивилась Валаньева.

— Не знаю откуда, но полчаса назад прилетел на своей яхте, сейчас с охраной своей по станции ходит.