Страница 5 из 6
– Жень, а зачем вместе? Опасно же…
– Если умрём, то вместе.
Неразлучно. Они и ночью на границе встречали нас вместе.
– Мы одно целое.
– А ещё знаешь, Дуня, сразу понимаешь, кто есть кто. Все отсеялись, как шелуха. А некоторые, с кем и виделся всего-то раза два, оказались настоящими людьми. Людьми с большой буквы.
Слушаешь Женю и понимаешь: нас тоже окружают тысячи людей. Мы думаем, они друзья. Мы видим их каждый день. Но мы не можем знать, кто из них и когда вставит нож в спину. А кто всё бросит и поможет, даже если у вас разные взгляды.
– У меня был знакомый один. Денег в своё время занял. Вступил в нацгвардию. Позвонил тут и говорит: «Жди, приеду отдавать долг. С автоматом».
Луганск. Декабрь 2014 г.
– Сейчас хоть нет проблем со связью. Когда бомбили Луганск, по счастью, у меня на крыше дома ловилась связь хоть иногда. Залезал на свой страх и риск. И всё видел. Как полыхали дома, как у соседей снаряды в огород падали.
А ещё знаешь что? В городе было всего несколько точек, где ловилась связь. Люди туда съезжались. И знаешь что? Туда украинцы лупили снарядами.
– Женя, ну не может быть! Это случайно же!
Смеётся.
– Ну конечно, не может быть. Конечно, случайно. А вообще мы сами по себе стреляли. Точечно. Хотя нет. Это кондиционеры были, говорю тебе. Я же не специалист. Судить не умею. Пойми, нас долбили, как мух. Сначала и те, и эти. Потом только украинцы. Мы вчера с соседями считали. В радиусе 500 метров от моего дома поприлетало в 15 домов. Кому в огород, кому под ворота, кому в сарай, кому в дом. Двоих убило, троих покалечило. Это в радиусе 500–600 метров. Мы знаем, откуда прилетало. Методично. По часам. Каждый день. По социально значимым объектам, по инфраструктуре. Более 80 процентов подстанций было раздолбано. Газораспределительные станции долбили, водонасосные станции. Планомерно. Каждый день.
А ещё знаешь, когда совсем не было связи, общались записками. Передавали их с маршрутками. Ты знаешь, ребятам этим надо ставить памятники. Водителям. Они возили в самые горячие места. Когда «Грады» лупили по городу, они возили людей в подвалы. Денег не брали.
Ребята сразу стали родными, как будто мы знали друг друга всю жизнь. Женя не молод, но сразу производит впечатление напором и харизмой. Помню его зеленую, совсем не по возрасту толстовку и кожаные перчатки без пальцев.
Уже вечером, за столом, мы обсуждали Кастанеду, «Тибетскую книгу мёртвых» и философию языка. Дом у ребят большой, весь в цветах. Огромный зимний сад. Лена пристально следит, как бы кто не задел её растения. Иногда кажется, что она с ними разговаривает, и они её слушают.
Улицы Луганска. Декабрь 2014 г.
Все полки заставлены статуэтками, привезёнными из Таиланда, Перу… Голос у Жени низкий и звучный. Хочется вскочить и вытянуться во фрунт. По образованию он архитектор, но по профессии почти не работал. В лихие 90-е перегонял машины из Европы, занимался перевозками людей, перепродавал товары в Москве. Сейчас у него свой бус, который нас постоянно выручал. Бус – так на юге называют микроавтобусы типа газелей.
Мы выгрузили всю гуманитарку у Жени в гараже. Везти нас в Первомайск он отказался – по нему тогда стреляли со всех сторон. Город находился и по сей день находится в кольце. Несмотря на перемирие, по нему долбили постоянно. Женя с Леной, рискуя собой, поехали и всё распределили между бомбоубежищами и подвалами города. В этом им помог комендант города – Евгений Ищенко.
Изначально я договорилась с мужем, что поеду только до границы, а там передам весь груз ребятам. Они сами всё раздадут и на видео запишут. Почему-то тогда поверила им сразу и безоговорочно. Это было очень наивно с моей стороны, но повезло. Так совпало, что я встретила именно Женю с Леной, а не кого-то из тысяч мошенников и пройдох, паразитирующих на войне. И, если бы не Женя с Леной, то не было бы других поездок туда. Много чего не было бы. И главное – веры в человека.
Новосветловка. Декабрь 2014 г.
Раньше думала, что на войне всё свято. Что это ужасно, страшно и больно, поэтому люди должны объединиться. Не было понимания, что многие на этом наживаются. Сейчас уже мало чему удивляюсь.
Вторая поездка
На следующий день после возвращения в Москву мне позвонил Лёша, который помог деньгами и сборами, и сказал, что у него есть человек, который даёт 300 тысяч рублей на следующую поездку. Вопроса ехать или не ехать даже не возникло.
Кто этот человек, я так и не узнала, общаться со мной лично он не захотел. Лёша лишь загадочно увиливал от расспросов.
В блог, на почту, в социальные сети продолжали сыпаться сообщения с предложениями помощи. Не успевала на все отвечать. Квартира опять превратилась в склад. Эти люди меня не знали и не видели никогда. Они просто прочитали посты в сети. По каким-то причинам для всех них война стала чем-то осязаемым. Близким, стоящим у порога.
Одна девушка, которая принесла детские вещи, в проходе мялась, мялась, а потом смотрит в лицо: «Можно, я вас обниму?» И обняла. А потом убежала.
Прямо перед Новым годом мы были снова там. С нами поехали ещё двое ребят – мой друг детства Рубен и девушка Саши гурзуфского – Оксана.
В эту поездку удалось попасть в Первомайск, который и по сей день (на январь 2015 года. – Примеч. авт.) находится в окружении. Первомайск – город, который станет родным до боли. Каждый раз, приезжая туда, буду видеть больше и больше разрушений. Буду видеть новые жертвы. Меня начнут узнавать на улицах, ребята из комендатуры станут друзьями.
Тогда встретила в первый и последний раз Евгения Ищенко. Человек, который взял на себя управление городом, когда все сбежали. Сейчас там тихо, многие возвращаются. И все, кто тогда бросил Первомайск, я имею в виду управителей, теперь лезут обратно на свои места. Постфактум, когда стало спокойнее, начинают осуждать всех подряд. Но я помню Первомайск в осаде, когда ОБСЕ боялась ездить по улицам.
Город был вымерший. Не было никого. Только Евгений и его люди пытались что-то сделать.
Блок-пост. ЛНР. Декабрь 2014 г.
«Здесь люди! Не стреляйте!»
4 января 2015 года
Дневник
– Ира, не плачь! Не стреляют, показалось!
На кухне раздача еды. Люди пришли со стеклянными банками на социальную кухню.
Подхожу к женщинам – работницам столовой, протягиваю пачки с гигиеническими прокладками. У второй, подруги Иры, потекли слёзы.
– Миленькие, спасибо!
– Да за что… Давно стреляли?
– Да вчера вроде из «Градов» лупили.
– Так перемирие, нет?
Они смеются. А потом опять слёзы.
– Господи боже, они же знают, что бьют по нам! Что же, у них матерей и детей нет?
– Несмотря на перемирие, внуки только в одежде спят. И с документами.
Подруга толкает.
– Как будто сама не одетая спишь?
В Первомайск попасть нельзя. Город находится в подкове, окруженный со всех сторон ВСУ и нацгвардией. Чтобы добраться из Луганска, надо преодолеть не один блокпост. В сам же город, если ты не его житель, не попадёшь никак. Проход закрыт. Наш гуманитарный груз встречал Ростислав – красивый высоченный ополченец.
– Ростислав, какой у тебя позывной?
– Нет позывного. Я и есть Ростислав. Ростик. Родился и жил здесь. Мне нечего бояться. В сетях везде свой адрес пишу, говорю: приходи, поговорим.