Страница 17 из 27
Луали
Столица напялила темный колпакИ сбросила pret-a-porter.Я пью, и меня развлекает толпаТуземного варьете.И гнется всех лучше красивая таС коралловой дальней земли,И мне говорит языком живота,Что имя ее – Луали.И видится в танце мне предок ее,Не знавший ни букв, ни икон —Он держит сегодня в руках не копье,А сотовый телефон.И если я в гости приеду к нему,Не бросит меня на угли.Про это танцует на сцене в дымуКрасавица Луали.Ей белые снеги покажутся – бред.И копьями с крыши – вода.И ей не понять, как в России поэтНе может щадить живота.Не может ни сползать на нем, ни сплясать,Ни даже сменять на рубли.Лишь только в дуэлях его искромсатьЗа русскую Луали.2003 г.Лучший друг
Наша жизнь – река, в ней мы не всегдаПо течению плывем.Часто в ней бурлит мутная вода,И не видно солнца днем.Провожаем вдаль перелетных птицИ встречаем их вновь,Где назло волнам среди сотен лицМашет с берега любовь.Если захотим, сможем доказать,Что пройдем весь путь опять,Но у той реки нет пути назад —Реки не бегут вспять.Лучший друг, помнишь вдалекеПлыли мы одни по той реке.Лучший друг, бьет река ключом,Лучшее весло – мне твое плечо.2014 г.Любимая моя
То сорвусь к земле, то парюКак в сюжетах из пришлых снов.Про любовь тебе говорю,А хватило бы двух слов.Оторвать не могу глаз,И кружится от них голова.Говорю в сотый раз про нас,А слово-то нужно всего два.Про разлуку ни слова, чур —Это давняя наша боль.Я с тобой говорить хочуПро любовь. Про любовь.А выходит почти роман,Почитаешь – захватит дух.А рассыплется слов туман —Так хватило бы только двух.И останется тихой ночь,Чтобы утро вдвоем начать,А слова ни к чему, их – прочь! —Про любовь лучше им молчать.Тишина моя, тишина,Как я много сказать хотел.Только буква одна нужна —Ласкогубая буква «л».Любимая… Любимая моя.2012 г.Люблю сейчас
Ты помнишь, сорила осеньЗолотом по углам?И было нам двадцать восемьРовно напополам.Ты ласково говорила:«Всему настает пора».И эхо тех слов парилоПо уголкам двора.Я это золото мешал к винуИ выпивал его зараз.А еще я так любил тебя одну.А впрочем, все еще люблю сейчас.Ты мне говорила грустно,Но били слова, как кнут,Что все золотые чувстваКогда-нибудь опадут.Я думал совсем иначе.И мир – золотой богач,И осень – что нет богаче —Дождями пускались в плачь.Я в этом золоте топил лунуНа дне твоих печальных глаз.А еще я так любил тебя одну.А впрочем, все еще люблю сейчас.Но что-то сменилось в выси —На север умчался юг —И все золотые кистиНенужными стали вдруг.И сор золотой облезлыйСлетел под веселый свист.А девочка та исчезла,Как с ветки кленовый лист.Я в этом золоте купал струнуИ выставлялся напоказ.А еще я так любил тебя одну.А впрочем, все еще люблю сейчас.2007 г.Мариночка
Учились мы с Мариночкой, когда при слове «рок»Со страху залезали под кровати.Ей школа образцовая открыла сто дорогИ выгнала ее за вырез в платье.Кричал директор что-то о бедламеИ, тыча зло в Мариночкину грудь,Публично оскорблял ее «битлами»,А под конец вдогонку крикнул: «Блудь!»Тогда словцо «эротика» считалось матерком,А первый бард считался отщепенцем.Катилась жизнь веселая на лозунгах верхомИ бряцала по бубнам да бубенцам.Храня тебя, Марина, от разврата,И миллион таких еще Марин,Упорно не хотел кинотеатрПоказывать раздетую Марлин.Ты нам тогда, Мариночка, мерещилась во сне —Совсем как из нерусского журнала,Где не регламентированы юбки по длине —Как ты была права, что бунтовала!Коль целый хор лысеющих мужчинКричал: «Длинней подол и круче ворот!..»И миллион таких еще МаринЕму назло с ума сводили город.Бежали мы, Мариночка, на выставки картинВ аллеи, где художник чист и беден,Где не сумеет высокопоставленный кретинУгробить скрипку глупым ором меди.Там на маэстро клифт с потертой фалдой,Но сколько ты ему ни заплати,Не нарисует женщину с кувалдойНа стыках паровозного пути.Ты выросла. Все вынесла. А мой гитарный бойСыграл поминки дикостям запретов.Мариночка, как нужен был твой с вырезом покройДля первых бунтовщических куплетов.Прости меня теперь великодушно —Я ни один тебе не подарил, —Хотя б за то, что самой непослушнойБыла среди бунтующих Марин.1986 г.