Страница 17 из 37
Последние из упомянутых принципов, правда несколько позже, легли в основу кампании против «непристойного поведения», с инициативой о проведении которой выступил республиканец Энтони Комсток. Он предложил законопроект, легший в основу принятого в 1873 г. Закона о запрете торговли и обращения непристойных книг и статей аморального содержания (Act for the Suppression of Trade in, and Circulation of Obscene Literature and Articles of Immoral Use). Закон, вошедший в историю как Закон Комстока (Comstock Law), внес изменения в Закон о почтовой службе (Post Ofice Act) и расширил правовое определение непристойности. Отныне запрещалось распространять любые материалы, будь то книги, журналы, газетные статьи, рекламные листовки, содержащие информацию непристойного характера, в том числе посредством почтовой отправки. Впервые в американской истории к категории «непристойной» была отнесена информация, направленная на «предотвращение беременности или на незаконный аборт» (ст. 1 Закона о запрете торговли и обращения непристойных книг и статей аморального содержания)[172]. Вслед за федеральным законом были приняты акты аналогичного содержания еще в 24 штатах.
По подсчетам Дж. Мора, в упомянутый период с 1860 по 1880 г. 13 штатов признали аборт вне закона, 21 штат внес изменения, направленные на ужесточение ответственности за прерывание беременности[173].
Несмотря на то что положения, регламентирующие уголовную ответственность за незаконное прерывание беременности, подвергались редакционным уточнениям в ходе пересмотра законодательства, правовые доктрины, которые легли в их основу, оставались неизменными на протяжении практически ста лет.
И как бы ни менялось общественное отношение к аборту как одному из основных методов планирования семьи, он оставался вне закона вплоть до 22 января 1973 г., когда Верховный суд США признал право женщины на аборт на ранних сроках беременности неотъемлемым конституционным правом, вытекающим из XIV Поправки к Конституции: «право на личную жизнь предполагает право на принятие решения об аборте, но это право не является неограниченным и должно соотноситься с интересами штата»[174].
В этом судебном решении весь период беременности был разделен на триместры. В течение первого триместра право решать судьбу своей беременности было оставлено за женщиной, посещающей врача, на которого возлагалась ответственность за принятие квалифицированного, «медицинского решения»[175]. Во втором триместре производство аборта должно быть детально урегулировано, поскольку в случае нарушения установленных норм здоровью женщины может быть причинен значительный вред. В последнем триместре, поскольку речь идет о защите человеческой жизни, причем жизни как матери, так и плода, власти штата могут не только нормативно регулировать этот вопрос, но в определенных случаях запрещать или, напротив, настаивать на производстве аборта[176].
При принятии решения суд исходил из презумпции того, что решающим фактором в защите «будущей» жизни является наступление жизнеспособности плода, поскольку после этого периода плод может самостоятельно жить вне утробы матери. По этой причине «нормативное регулирование вопросов искусственного прерывания беременности, направленное на защиту потенциальной жизни, имеет под собой как логическое, так и медицинское основания. Если штат заинтересован в защите жизни плода после достижения им жизнеспособности, он может пойти даже на запрещение производства абортов в этот период, если только этот шаг не необходим для сохранения жизни и здоровья матери»[177].
В тот же день, 22 января 1973 г., Верховным судом США было рассмотрено дело Doe v. Bolton, в котором содержалось пояснение, что при принятии решения о необходимости прерывания беременности врач должен принимать в расчет целую совокупность факторов – физическое, эмоциональное, психологическое состояние, семейное положение, возраст женщины[178].
В 1992 г. Верховный суд снова вернулся к проблеме абортов при проверке конституционности действовавшего законодательства штата Пенсильвания. В групповом иске врачей, а также пяти медицинских клиник содержались требования о пересмотре Закона о контроле за проведением абортов, положения которого, по их мнению, противоречили Конституции США в смысле принятого ранее решения Roe v. Wade. Возражения вызвали те положения закона, которые предписывали обязательное уведомление супруга беременной женщины либо уведомление родителей или законных представителей (в случае если к аборту готовилась несовершеннолетняя женщина), разъяснение врачом возможных осложнений и потенциального риска для здоровья до начала операции и так называемое информированное согласие[179], установление периода ожидания между получением «информированного согласия» на проведение аборта и самим абортом, а также статьи, возлагающие на врачей обязанность готовить отчеты о проведенных абортах.
Окружной суд США, в который был подан иск, признал оспариваемые нормы неконституционными. Апелляционный суд третьего округа США поддержал ранее принятое решение в части, признав неконституционной норму, требующую от женщины предварительного уведомления супруга о ее намерении прервать беременность.
Когда это дело предстало перед Верховным судом США, общественность ожидала любого исхода, в том числе и переосмысления Roe v. Wade: со времени принятия упомянутого решения прошло 20 лет, за которые состав суда изменился в сторону увеличения консервативно настроенных судей, представленных для назначения на должность Республиканской партией. Из трех судей – демократов, которые рассматривали Roe v. Wade, Т. Маршалла, У. Бреннана и Б. Уйата, в составе Верховного суда в 1992 г. остался только последний судья, высказавший особое мнение по делу Roe v. Wade.
Однако переосмысления не произошло: суд посчитал, что не только не изменились фактические обстоятельства, в которых принималось решение 1973 г., но и нет оснований по-другому трактовать доктринальные положения, на которые опиралось Roe v. Wade, даже если сами судьи в силу своих убеждений не согласны с сформулированным stare decisis.
В решении отмечалось: «некоторые из нас, исходя из своего личного мнения, считают аборт преступным по отношению к основным принципам морали, но это не должно повлиять на наше решение. Нашей обязанностью является определение категории «свободы» для всех, а не установление своего собственного морального кодекса»[180].
Вместе с тем суд отметил, что деление беременности на триместры как основу правового регулирования абортов следует признать устаревшим, и предложил опираться на категорию «жизнеспособности»: «схема деления беременности на триместры, без сомнения, была предложена для того, чтобы удостовериться в том, что право женщины выбирать не будет подчинено интересам штата по защите жизни плода, что ее выбор теоретически возможен. Мы не согласны, однако, с тем, что данный подход необходим для решения этой задачи. Столь сложная конструкция не необходима, и ее точное толкование иногда существенно усложняет стоящие перед штатами задачи»[181]. Стремление защитить «будущую» жизнь должно выражаться в нормативном ограничении права женщины на аборт после достижения плодом жизнеспособности[182].
При этом суд отметил, что не имеет значения, на каком сроке беременности плод достигает жизнеспособности – будь то 28 недель, как во времена принятия решения Roe v.Wade, 23 или 24 недели, или более ранний срок, что стало возможным благодаря развитию неонатальной медицины[183].
172
17 Stat., 42nd Congress, Sess. III, 1873. P. 598.
173
Mohr James C. Op. cit. P. 200.
174
Roe v. Wade, 410 U.S. 113, 155(1973) (per Blackmun J.).
175
Ibid.
176
Ibid.
177
Ibid.
178
Doe v. Bolton, 410 U.S. 179, 193 (1973) (per Blackmun J.).
179
Informed consent.
180
Pla
181
Ibid.
182
Ibid.
183
Ibid.