В самое сердце

– Лили, – хрипло выдохнул я. И стоило мне произнести ее имя, перед глазами всплыло ее лицо. Таким, каким я его запомнил.

Открытие настолько меня потрясло, что дальнейшая беседа с Романом, потом с докторами и внезапно объявившейся Камиллой, устроившей целое шоу со слезами и обмороками, весь оставшийся день и хаос, окружающий меня, потеряли значение, происходили вне меня, за какой-то пеленой, завесой. Я частично находился в двух мирах в реальном и прошлом. Мое сознание двоилось и искало ответ.... Почему Лили хотела убить меня? И как я мог ее не узнать?

А через два часа пришла дикая боль, от которой хотелось выть и лезть на стену. Все мысли смешались, я даже шевелиться не мог, но слышал, как запищали подключенные ко мне аппараты. Огонь разрывал изнутри. Я, кажется, даже завыл, а потом....

Ну, здравствуй тьма. Я снова к тебе....

***

Нью-Йорк, пять лет назад.

– Когда собираешься приступить к делам? – взглянув на дизайнерские часы, как бы невзначай спросил Алан. Майкл отстраненно поглядывал на молоденькую официантку, обслуживающую соседний столик. Когда утром Алан назначил ему встречу в «Даниэле», своем любимой ресторане, Майкл думал, что есть серьезный повод, а, оказывается, дядя решил завести свою песню с передачей дел. Знал бы – не пошел.

– Я только вернулся из Йеля. Полгода не прошло, – выдал я заученную фразу.

– Год, мой дорогой. Я дал тебе отдохнуть достаточно, – сухо напомнил Алан, опять взглянув на запястье. Видимо, часы новые. Никак не налюбуется. Вот, как девица просто. Майкл прошелся взглядом по стильному, конечно, тоже созданному в единственном экземпляре, темно-синему костюму. Алан в свои шестьдесят выглядел роскошно, и до сих пор гулял, как двадцатилетний, но все время ворчал, как старик. Майкл, напротив, выглядел совсем непрезентабельно. Спортивные джинсы, кроссовки, футболка с черепом на груди, поверх которой в фойе его заставили надеть казенный пиджак.

– Я состояние отдал за твое образование, – давил на совесть Алан. – А ты ведешь себя, как подросток. Ты закончил ремонт дома? Деньги еще нужны?

– У меня есть еще, вроде. – Майкл послал хорошенькой официантке блудливую улыбку, и она, заметив, покраснела, но не отвела взгляд. Еще бы – она знала, кто перед ней. – Ремонт закончил. Спасибо за дизайнера. Отлично поработала.

– Не за что. Я жду тебя в офисе в понедельник. Даю тебе три дня, чтобы гульнуть напоследок, и начинаем взрослую жизнь.

– Ага. – Майкл жестом позвал приглянувшуюся девушку. Она отрицательно качнула головой и, гордо вздернув нос, ушла из зала.

– Я серьезно, Майкл. И хватит глазеть на баб. Как, кстати, там наша малышка из России, – спросил Алан. Майклу понадобилось время, чтобы вспомнить, о чем речь.

– Лили? А, что ей будет. То поет, то играет. И представь, мне нравится. Не все еще со мной потеряно. Душа тянется к прекрасному.

– Ну, я ее тебе не для уроков пения из России выписал, – Алан усмехнулся. Я посмотрел в темно-карие глаза дяди. Старый похотливый козел. Все ему нужно знать.

– Вроде, что-то было, когда гости разошлись. Но я такой пьяный был – не уверен. А потом, как-то не до нее мне было. Правда, есть кому кровать греть. Я и дома появлялся раза три.

– Напоминаю – деньги она не за песни получит.

– Я ценю, Алан. Правда, девушка – супер. Но не цепляют меня девственницы. Ты бы хоть спросил. Кстати, она надолго у меня? Ты говорил, что навсегда, но это перебор. Рабство отменили, если ты забыл.

Алан Гетти рассердился на неблагодарные слова Майкла. Зазнавшийся засранец. Девка стоила целое состояние, если учесть, что пришлось тащить ее через океан, потом проводить гребаные азы послушания. И что в ответ? Ты бы хоть спросил… Весь в свою мать. Неблагодарный, легкомысленный, ни к чему не стремящийся. Язык не поворачивался назвать единственного племянника пустышкой, но иногда....

– Пока не надоест, – ответил Алан. – Но планировалось, что она побудет пару месяцев или останется. Может, по дому будет помогать. Друзей развлекать. Мне потом маякнешь. Я ее пристрою, куда надо.

Выслушав, Майкл напрягся.

– А куда надо? – прищурив карие глаза, спросил он. – Разве она не вернется домой?

– Конечно, – раздраженно повел плечами Гетти. – Захочет, вернется. Только сделает то, за что я заплатил. Благотворительность – не мой конек. Не хочешь – верни сейчас. Сам разберусь.

Майкл вспомнил хрупкую белокурую фею за пианино. Совсем юную. И посмотрел на холеное, но немолодое лицо старого ловеласа. Про специфические наклонности Алана ходило много легенд. Майкл не слушал никого. Но сейчас ему почему-то стало тошно и страшно отдать Лили в лапы родного дяди. Ночь после дня рождения была белым пятном в его памяти – слишком много виски. Но утром Майкл проснулся не один. Лили спала в его постели, свернувшись в комочек. Ее платье валялось на полу. Как ни странно, но ему было стыдно. За себя, нажравшегося до свинского состояния и использовавшего невинную девушку, за дядю, возомнившего себя работорговцем, за нее, талантливую и молоденькую, а уже продающую себя… Непривычное для него ощущение, но оно появилось, заставив вспомнить о совести. Спрос рождает предложение. Как ни крути… В общем, по приезду домой, Майкл распорядился выделить ей комнату, сослал туда и больше не трогал. Только пару раз просил сыграть для друзей. Он даже не общался с ней. Да и о чем? Она такой же наемный персонал, как домработница и горничная, только спектр обязанностей другой.

– Лили останется пока. А тебя это заводит, Алан? – ухмыльнулся Майкл. – Купленная с потрохами женщина-рабыня, которая выполнит любое твое желание, и желательно из другой страны, чтобы бежать было некуда. Ты поэтому мне их даришь? Хочешь приобщить к своей секте?

– Брось, Майк, какие секты. Просто я и пара друзей-единомышленников. Но разве тебе не нравятся мои девочки? Я выбираю их для тебя с особенной тщательностью. Поверь, мальчик. Так всегда было. С древних времен. Мужчина полновластно владел женщиной. А сейчас? Оборзели. Брюки носят. – Алан рассмеялся. – Вот честно, поеду в Эмираты. Куплю гарем. И буду жить, как всегда мечтал.

– Ты кое, о чем забываешь, дядя. Жен даже в гареме нужно любить, иначе они могут с тобой развестись, сославшись на то, что ты их не любишь, или одну любишь меньше, чем другую.

– Поверь, я буду любить каждую одинаково, – улыбнулся Гетти. Майкл со вздохом покачал головой. Алан неисправим. Этот мужчина даже в девяносто будет волочиться за юными нимфами.

Майкл, возвращаясь домой на новеньком спорткаре, думал о том, каким странным вышел у них с Аланом разговор. Он очень наделся, что не обидел его, дав понять, что подарки в виде живого товара ему не нравятся. Не хотелось бы, чтобы между ними появилась напряженность. Особенно сейчас. Дальше уже оттягивать вступление в семейный бизнес не получится. И Майкл уже чувствовал, как на его плечи давит груз ответственности. Так просто жить, пользуясь деньгами и ни за что не отвечать. Но на самом деле Майкл боялся. Боялся, что не справится, что налажает. Боялся, что все, что говорят об Алане Гетти – правда. И про криминал, про заказные убийства, связи с мафией, наркопритоны. Он, конечно, понимал, что игорный бизнес чистым не бывает, но теперь ему предстоит узнать – насколько сильно погряз Алан Гетти.

Майкл вернулся домой не в самом лучшем расположении духа. Он хотел позвонить Роману или Стивену, своим приятелям, но почему-то передумал. Если он воспользуется советом Алана, и три дня будет гулять и веселиться, то вряд ли появится в понедельник в офисе. Нужно собраться морально, подумать, что, да как. Разобраться с текущими делами, в доме навести порядок. За последний месяц несчастный особняк пережил столько вечеринок и пьяных оргий, что впору заново начинать ремонт. Все, что можно, перебили, изломали, выкинули в окно.... Жесть. В принципе Алан прав. Пора умнеть. Нельзя собственный дом превращать в бордель.

Закрывая за собой входную дверь, Майкл Гетти прошелся пытливым взглядом по огромной гостиной-студии, оформленной в черно-белом стиле модерн известным дизайнером. М-да, полысело заметно…Нужно позвонить приятельнице дяди, пусть закажет уничтоженные элементы декора. Полы тоже в нескольких местах нужно поменять.... Взгляд Майкла остановился на черном пианино, натертым до блеска. Он попытался вспомнить имена домашней прислуги. Домработницу он помнил, Паола. Старая дама, которую Алан передал племяннику по наследству. Майкл знал Паолу с детства. Латиноамериканка работала много лет в семье Гетти. И воспитывала еще мать Майкла. Женщина была добра и очень трудолюбива. Делала по дому почти все, но вот убраться везде не успевала, да и силы были не те. Ей в помощь наняли девушку. Мэгги или Мэри. Майкл помнил ее смутно, так, как редко появлялся трезвым, и она старалась не попадаться на глаза. И в отличие от Паолы, Мэгги-Мэри жила не в доме. Приходила на часы, так сказать. И, видимо, недавно убиралась, судя по блестящей поверхности пианино, глядя на которое невозможно было не вспомнить еще об одной обитательнице его холостяцкой двухэтажной берлоге. Возможно, стоит уволить Мэри-Мэгги, и возложить на подаренную добрым дядей певичку обязанности уборщицы. Это было бы правильным и справедливым решением, не унижающим никого из участников. Если Алан мало заплатил, то Майкл готов платить, но за работу, а не бессмысленное шатание по дому. А Алану не обязательно знать, чем она здесь занимается.