Сообразим на троих

Во-вторых, боль в животе практически не прекращалась, любая еда, кроме крови в чистом виде, буквально через полчаса отправлялась в унитаз тем же путем, что и вошла в мой организм. Хуевые признаки, очень хуевые. Обычно я к своему врачу хожу раз в месяц, пытался перезаписаться, но там битком. Бюрократия, блять, сдохни тут, пока ждешь свою запись! Ну ладно, в принципе, осталось меньше недели, дотяну.

Пытаясь скрывать от брата одновременно свои проблемы и свои чувства, я почти перестал с ним разговаривать и оставаться наедине. Куда подевались наши долгие разговоры по душам… Это все из-за этой бабы! Если бы он не был таким счастливо-безумным, я бы, может, и сказал, но не хочется портить ему настроение. Брат вообще всегда очень болезненно воспринимает любые плохие известия о моем здоровье, когда я сказал ему про выявленный рак, он чуть не помер сам.

Невооруженным глазом стало заметно, как я похудел. Это неудивительно, учитывая симптомы, но очень, очень хуево. Неужели правда скоро сдохну? Мне все обещали лет десять-пятнадцать, а там, может, и появится методика удаления моей неоперабельной опухоли, но вот такими темпами я и пяти лет не протяну. Что будет с братом, а? С мамой? Они же с ума сойдут. Хотя, может быть, тут поможет Лариса. У мамы есть мой отчим, моя младшая сестра. У брата будет жена и ребенок. Когда есть, ради кого жить, гораздо легче справиться, разве нет?

— Бро, — шепотом окликнул брат, ухватив меня за локоть. Я собирался уже выходить из дома, чтобы встретиться с заказчиком, и не был готов к разговору, — что с тобой?

— А что со мной? — играть дурачка всегда помогает.

— Ты вечно несчастный, похудел, — блять, Штирлиц, вы хуевый конспиратор, — она все-таки тебе нужна?

Не удержавшись, я выдохнул, улыбнулся. Брат довольно чуткий и тактичный, но вот только тупит иногда, что мне сейчас на руку.

— Нет, бро, я рад за тебя, — положив ладонь ему на плечо, я заглянул в желтые глаза, — Ларису я не хочу ни в каком виде.

— Тогда в чем дело? — пытливо сжав мой локоть сильнее, брат придвинулся. Нет, пока нет точного диагноза, я ничего не буду ему говорить, он только накрутит себя и… — Тебе нужен он?

Я сначала не допер, кто такой “он”. Потом дошло. Блять. Сказать, что я, кажется, умираю, или что я страдаю по бывшему? Выбор очевиден.

— Да, — отведя взгляд, я отстранился, — я скучаю.

— Как мне тебе помочь? — обеими руками ухватив меня за голову, брат придвинулся еще ближе. — Ты только скажи, знаешь же, что я ради тебя на все готов, — сглотнув, он с упертой решимостью повторил: — на все.

О боже мой, моя мокрая мечта только что себя мне предложила, да? Охуеть, куда катится мир?

— Ну такого мне точно не нужно, — мягко убрав его ладони, я крепко обнял самого любимого на свете оборотня, сразу же расслабившегося, — как-нибудь справлюсь, не впервой.

— Ты так сильно его любишь, — горько пробормотал брат. Да, люблю. И поэтому стараюсь даже не думать об этом уебке. Я ему не доверчивая сучка, — убил бы его только за это.

— Все будет хорошо, — пообещал я. Может, и не будет, но позитивный настрой — главное в лечении, — тебя я все равно люблю сильнее. Без гейства, разумеется.

— Да хоть с гейством, — зарывшись носом мне в плечо, брат вздохнул, — лишь бы ты был рядом и счастлив.

— Если будешь так говорить, все мои противоинцестные принципы начнут рушиться, — шутливо пригрозил я.

Невесело усмехнувшись, брат махнул рукой и пошел на кухню к недоготовленному обеду, а я вышел из квартиры.

Че началось-то, че начало-ось! Интересно, не будет ли перебором трахнуть брата хоть разок, если я все же умираю? Ну так, в качестве исполнения мечты всей жизни.

Влепив себе самому пощечину за такие мыслишки, я покрепче сжал в кулаке ключи. Никаких мне тут! Брат неприкосновенен! У-у, дебил, блять, о чем ты только думаешь!

За что не люблю этот район — хрен припаркуешься. После встречи в кофейне пришлось переться назад к машине. Мимо здания прокуратуры, ага. Хорошо хоть, не встретил никого. Да и народу полно, рядом его непосредственное место работы, приставать бы не стал. Но все равно мало приятного. Я утром принял обезболивающее, но, видимо, его срок действия на исходе — в животе горит огнем. Как раз в районе желудка. Не хватало мне еще одной опухоли, блять, для полного счастья…

Присев на лавочку передохнуть, я запоздало ощутил, что она мокрая, но уже поебать. Больно было даже дышать, так что я старался делать мелкие частые вдохи и не наклоняться вперед. Хотелось, конечно, сжаться в позу эмбриона, но это не лучшее решение.

— Извините, — хрипло обратился я к неторопливо шествующей мимо пожилой паре, — у вас не найдется воды?

— Чертовы наркоманы, — пробормотал дедок, — еще и к нормальным людям пристают!

Вот старые засранцы! Не намного старше меня, а сколько мнят! Что мне теперь, сдохнуть тут, а? Ебаное общество, если человеку плохо, он не обязательно сразу наркоман!

Откинув голову, я с трудом сухо сглотнул. Звуки вокруг стремительно становились глухими и далекими, глаза закрывались. Нет-нет, только не спать! Почему, как только плохо, так сразу спать! Сейчас бы в гробик… Ну или хоть на что-нибудь горизонтальное. Ублюдство, ну почему я вампир…

Меня похлопали по щекам. С трудом разлепив слезящиеся глаза, я различил желтые глаза и темное пятно волос.

— Бро… — жалобно захныкав от боли, я все же потянулся к родному.

Тяжело, медленно открыв глаза, я увидел только белое. Белое, белое, все вокруг белое… В панике ухватившись за лицо, я скривился от боли и повернулся на бок, подтягивая колени к груди. Так, ладно, я не ослеп, это кусок марли лежал на глазах. Рядом на тумбочке стакан с кровью и таблетки. “Кеторол”, в самый раз.

— Тебе помочь? — донесся самый отвратительный на свете голос.

— Какого хуя? — просипел я, дрожащей рукой выдавливая себе пару зеленых спасительниц.

Кровь оборотня. Самая питательная кровь, самая вкусная. Уебок…

— Ты отъехать пытался, что мне, бросить тебя там надо было?

Сделав пару мелких глотков, я обессиленно откинулся на подушку. Холодно, все болит, охота спать — пора к врачу. А то так засну на неделю или две, все вокруг с ума посходят. Тупая система засыпать, когда не можешь регенерировать, как будто во сне что-то изменится! Но, по крайней мере, замедлится сердечный ритм и метаболизм, сдохнуть во сне тоже не выйдет.

Зашумела вода в ванной. Да уж, мне бы сейчас воду градусов тридцать девять, чтобы согреться как следует. Хотя бы согреться.

Приподнявшись на локте, я попытался сесть. Почему-то опухоль в легком никогда так не болела, как болит эта непонятная херня в желудке. Точно еще один кусок рака, вот прям голову даю на отсечение. Только этого мне не хватало…

— Я позвонил твоему врачу, — объявил Никита, входя в спальню, — тебя примут сегодня после закрытия.

— Не надо мне твоей помощи! — сквозь зубы процедил я, отталкивая его руки.

— Ты сам не дойдешь, — спокойно покачал головой он, — слушай, я знаю, как ты меня ненавидишь. Знаю, что есть за что. Я доведу тебя до врача и оставлю в покое, ладно?

— Отъебись! — рыкнул я, вставая на дрожащие ноги самостоятельно.

— У меня же будут проблемы, если ты сдохнешь в моей хате, не выебывайся! — рявкнул оборотень, подхватывая меня на руки, как ебаную невесту.

— С удовольствием устрою тебе проблемы! — прошипел ему в лицо я.

Сил вырываться не было, да и наебнуться с полутора метров тоже не хотелось, так что я попритих. Это только пока обезболивающее не подействовало.

— Ты похудел конкретно, — заметил, надо же, — я не понимаю, как ты еще не в больнице лежишь, Саша не мог не учуять.

— Учуять что? — недовольно фыркнул я. — Запах моей худобы?

— Ты воняешь, как недельный трупак, — поставив меня на холодный кафельный пол ванной, Никита прикрыл дверь с той стороны. Мистер Тактичность года, блять! — что вообще с тобой такое?

Поморщившись, я стянул трусы и аккуратно забрался в полупустую ванну.