Воронья Кость (ЛП)

— Иду на вы!

Славяне хорошо знали — этими словами великий князь Святослав предупреждал своих врагов. Я иду против вас. Орм поднял свой меч, воодушевляя воинов, хотя строй и так заревел, увидев мастерство Вороньей Кости, и лишь некоторые, кто помнили Святослава, знали, что всё, что осталось теперь от князя — чаша, сделанная из его черепа, из которой пил печенежский вождь.

— Какой замечательный трюк, — сказал Свенке Колышек, обращаясь к Вороньей Кости. — Этому так же нелегко научиться, как и поймать копьё в воздухе?

Воронья Кость усмехнулся и покачал головой.

— Ты не сможешь научиться этому, — заявил он громко. — Ведь это подарок богов.

Воины, что хорошо его знали, покачали головами, подтверждая и одновременно удивляясь этому. Они часто видели, как он каждый день практикуется в метании копий, а его ржавая от купания в море кольчуга тоже говорила о многом; они понимали, что таким образом принц куёт себе славу, которая сделает его героем саг.

Воронья Кость хотел ответить Свенке, что лишь немногим воинам повезло иметь такие особенные руки, но их накрыла следующая яростная атака из летящих стрел и копий, с грохотом застучавших по щитам. Свенке осклабился в улыбке и повернул голову, чтобы прислушаться к Олафу. Тем временем, копьё, угодившее прямо в чёрную скальную стену, треснуло и сломалось, наконечник, вращаясь, отлетел прочь, не причинив никому вреда, а обломок древка вонзился Свенке в шею. С чавкающим звуком входящей в навоз лопаты, деревяшка вошла чуть выше подшитого кожей ворота его любимой кольчуги.

Он попятился, удивлённо уставившись на кусок дерева, который неожиданно вырос из его тела, и с озадаченным видом обернулся к Вороньей Кости. Олаф чуть подался к нему, чтобы расслышать то, что Свенке попытался сказать, но из его рта вырвались лишь красно-чёрные сгустки крови, и он с грохотом рухнул на спину.

Когда Воронья Кость склонился над ним, Свенке уже умер, это было своего рода милосердная смерть потому, что с такой раной не живут. Мурроу выругался и увидел выражение лица Вороньей Кости, тот с сожалением смотрел на Хальфдана, который решительно двинулся вперёд, чтобы встать в строй вместе с побратимами Обетного Братства, призывая остальных смотреть в оба, быть готовыми заменить в строю убитого, и не опускать щиты.

Постоянная вонь, закручивающийся вихрями белый пар, дождь из стрел и копий, колотящий по щитам, и тонкое, высокое завывание ветра, — всё это подтачивало их храбрость, словно червь точил деревянный киль. Орму и Финну пришлось обойти строй воинов, ободряя и похлопывая их по плечам, убеждая людей стоять твёрдо, потому что воины начали пятиться. Воронья Кость выпрямился от тела Свенке Колышка и поступил как обычно. Он просто засунул гибель воина в чёрный морской сундук в свой голове и закрыл его, хлопнув крышкой. Ещё одна потерянная фигура в игре королей...

В конечном счёте, атака принесла почти что облегчение, люди наблюдали, как вражеская волна нахлынула и разбилась о них. Теперь Воронья Кость уже не видел противника из-за спин побратимов Обетного Братства Орма, которые стояли в первых двух рядах. Он слышал, как разъярённые саамы колотят по щитам, видел, как деревянные щепки отлетают от них, он услышал волчий вой Обетного Братства и предсмертные крики врагов.

Пролетел один миг, не более, но этого оказалось достаточно, чтобы саамы оставили кучу одетых в оленьи шкуры тел, глубиной в два-три тела перед стеной из сомкнутых щитов. Копьеносцы из второго ряда добивали лежащих поблизости стонущих врагов, а тем раненым, кто находился подальше, оставалось лишь вопить и просить о помощи, потому что никто не решился покинуть стену щитов и прикончить их, так что истошные крики продолжали вырываться из их глоток.

Мгновения ползли еле-еле, из расщелины в скале вырвался тонкий свист ветра, похожий на звук летящего копья. Воины передавали взад и вперед кожаные бурдюки с водой; тело Свенке оттащили, раненые заматывали раны и царапины. Стюр и Атли стукнулись шлемами, и тяжело дыша, проорали друг другу: всё ещё здесь, всё ещё живы.

А затем появился Клэнгер, он слегка задыхался, лицо мокрое, в каплях, глаза красные от едкого белого пара.

— Ты должен это видеть, — сказал он Вороньей Кости. — И лучше взять с собой несколько воинов. Громкоголосого и священника, потому что нам могут понадобиться их знания.

Всех обуяло любопытство, когда Воронья Кость подозвал скальда со священником, не обращая внимания на Орма и Финна, которые с хмурым видом расспрашивали Клэнгера.

— Я нашёл путь сквозь гору.

Он замолк, перевёл взгляд с Орма на Воронью Кость и облизал сухие губы.

— За ней нет снега, вообще нет.

Орм взял с собой Финна и Мурроу, оставив командовать Кэтилмунда и Хальфдана, на случай если он погибнет. Воронья Кость взглянул на двух мрачных воинов Орма, и на своих собственных, на скальда, у которого дрожали губы, на решительного священника и мрачного и напуганного Клэнгера. Олаф прошагал по скользким чёрным камням, грязи и лужам, навстречу ветру, который внезапно вырвался и взвыл откуда-то изнутри, сомкнув за их спинами вонюче белое облако дыма.

Ход за расщелиной вёл направо, Клэнгер поднял руку, и все замерли на полушаге. Воронья Кость понял, что рыжая сука пошла вместе с ним и, поскуливая, уселась рядом. Он совсем не хотел оборачиваться, чтобы увидеть сзади Берлио, потому что ему пришлось бы приказать ей вернуться, и Олаф знал, что она начнёт перечить.

— Вот здесь я увидел свет, — сказал Клэнгер. И подумал, что, должно быть, это выход.

— А ты не подумал, куда эта мысль заведёт твои ноги? — спросил Мурроу.

— Cogitationis poenam nemo patitur, — произнёс Адальберт и посмотрел на Воронью Кость.

— Сейчас не время для уроков, — прорычал в ответ Олаф, и священник, изображая покорность, вежливо кивнул.

— Никто не может понести наказание за мысли, — перевёл Орм, мягко взглянув на Воронью Кость, который решил, что эти две издеваются над ним, и ответным взглядом дал понять, что ему это совсем не по нраву.

— Я просто перевёл Финну, — вежливо ответил Орм. — Он не любит, когда при нём говорят что-то непонятное.

Ухмыляющийся Финн подтвердил это кивком.

— И что же дальше? — спросил Воронья Кость в повисшей затем тишине. — Вы все останетесь здесь, пойдёте назад или отправитесь со мной?

Клэнгер, задетый замечанием Мурроу, словно разозлённая собака, проревел:

— Мои ноги подчинились мысли, о которой ты говорил. Идите за мной.

Затем он замолк и криво улыбнулся великану-ирландцу.

— И не верьте тому, что услышите и тому, что увидите.

Кровь застыла у них в жилах, и Финн, проклиная Клэнгера за загадку, которую он им загадал, уже ступил в облако клубящегося пара, прежде чем кто-либо попросил Клэнгера выразиться яснее.

Вороньей Кости казалось, что ветер, принеся вдобавок тепло и зловоние, скорбно застонал и прокричал чаячьими голосами. Мурроу покрепче сжал рукоять топора и скосил глаза на Орма, который в ответ вопросительно поднял бровь, будто подбадривая его вступить в облако дыхания огромного спящего дракона.

А затем все они шагнули за белый дым и внезапно увидели ряды насаженных на шесты кричащих голов, злобные глаза смотрели на них, зубастые рты открыты, остатки волос свисали на то, что когда-то было лицами. Головы кричали на них, так что все застыли от страха и слегка присели, — кроме жёлтой суки, она рванулась вперёд, зарычала и залаяла. Клэнгер стоял впереди, ничуть не боясь, наслаждаясь местью за то, что его отправили сюда первым. А затем, он рассмеялся и ударил по одной из голов, она соскочила с деревяшки и подкатилась к ним. Собака с лаем погналась за ней.

— Когда я увидел их в первый раз, то обделался, — признался он. — Но потом я бросил камень в одну из голов, и ничего не произошло, тогда я подошёл поближе и внимательно рассмотрел их.

Он дал знак остальным сделать то же самое, и Финн прикоснулся остриём своего римского гвоздя к одной из ужасных оскалившихся голов, оказалось, что плоть всё ещё держится на кости, развеваясь на ветру чёрными ошмётками. В затылочной части черепа зияли три дыры, и Клэнгер закивал, когда заметил, что остальные сообразили, в чём дело.