Воронья Кость (ЛП)

Глава восьмая

Команда Вороньей Кости

Лёгкий ветер дул так и этак, метался как гончий пёс, сорвавшийся с привязи. Он шевелил листву и травы, просачиваясь повсюду, словно капли воды за шиворот, не хватало лишь дождя, и тогда, Воронья Кость проклял бы погоду.

Но дождя не было, только белый молочный туман, такой густой и плотный, что ветер лишь чуть шевелил его, перемешивал как кашу в горшке. Из-за тумана видимость сократилась до дистанции никудышного броска копья, делая преследование почти невозможным. И если бы не Кауп да жёлтая псина, думал Воронья Кость, никто не сумел бы осмысленно вести нас.

Всё это подпитывало в нём тлеющий гнев, вспыхнувший в тот момент, когда он узнал, что Горм и трое моряков из команды Хоскульда сбежали. И Халк вместе с ними, а известие о том, что с ними же ушёл Фридрек и четверо побратимов Обетного Братства, раздуло его ярость, словно кузнечные меха.

— Что же, — сказал Гилла Мо, когда узнал об этом, — очень плохо, что твои трэлли бегают по моей земле, а с ними вдобавок и твои воины, размахивая клинками и пугая людей.

Этим туманным утром он восседал на высоком кресле в собственном зале, в котором ещё клубилась серая дымка от факелов, а люди храпели и пускали ветры во сне. Он плотнее закутался в плащ, спасаясь от сырости и влаги, подгоняя трэллей поживее раздуть еле теплящиеся угли в очаге. Ему доставляло удовольствие видеть перед собой раздосадованного Воронью Кость, поэтому он не торопился дать согласие на преследование беглецов.

— Можешь взять столько людей, сколько нужно, — продолжил он, подглядывая исподлобья, — но обязательно забери своего синего человека. Мои воины не считают таких диковинкой, ведь синие люди часто попадаются в Дюффлине, в бараках работорговцев, но, когда они видят такого же тёмного воина здесь, меж собой, это раздражает их, и я не хотел бы, чтобы из-за этого возникли какие-то трудности.

Он поудобнее устроился в кресле и насладился последними мгновениями унижения Вороньей Кости.

— Конгалах пойдёт вместе с тобой, — добавил он. — И не стоит благодарить меня за помощь. У тебя лишь два дня — разобраться с этим делом и вернуться назад. А затем мы отправимся маршем к Таре вместе с войском.

Воронья Кость ограничился сдержанным поклоном и зашагал прочь, цокая каблуками по каменному полу, навстречу умытому дождём дню, туда, где облака проносились так же быстро, как стучало его сердце. "Старая задница, — подумал он зло, — расселся на своем высоком кресле только потому, что Маэл Сехнайлл ещё спит в его же постели".

Преследование Фридрека и Горма ничуть не подняло настроения Олафа. Они продвигались вперёд долго и медленно, спотыкаясь в тусклом свете уходящего дня, рыская тут и там, словно летучая мышь в поисках мотыльков.

Они достигли вереницы медленно бредущего скота, погонщики предусмотрительно спрятались, пока не разглядели кто они такие; пастухи с сумками на спинах внезапно выскочили из-за деревьев и замерли на месте. Конгалах прокричал им по-ирландски и получил ответ, а затем обернулся к Вороньей Кости.

— Две группы прошли здесь с четверть дня назад, — сказал он. — Они попытались забрать пару животных, но у них ничего не вышло, и они скрылись. Один из них вооружён луком и стрелами.

— Видимо, это Лейф Чёрный, — сказал Мар. — Он так же хорош с луком, как и с небольшим топориком, так что нам надо быть внимательнее.

Воронья Кость чуть не спросил, почему погонщики не оказали тем чужакам сопротивление, а затем понял; ведь они не были воинами, да и скот принадлежал не им, а Гилла Мо, и, похоже, предназначался для обеспечения его армии мясом.

— Что впереди? — спросил он Конгалаха, тот в ответ лишь глянул украдкой и пожал плечами; он больше беспокоился за своего сына Маэлана, который хотел отправиться с ними, но получил отказ. Воронья Кость знал, что Конгалаху с трудом далось это решение, ведь он баловал сына. Кроме того, ирландца скорее приставили пастухом к этим норвежцам, и он не особо радел за успех их предприятия.

— Да почти ничего, — прорычал Конгалах. — Река Боинн, которую нам не следует пересекать, иначе мы окажемся слишком близко к норвежцам из Дюффлина. Сейчас мы находимся далеко впереди всей армии.

Воронья Кость уловил раздражение в его голосе и бросил на него взгляд разноцветных глаз, заметив, как яростно тот свёл челюсти, дождевые капли блестели на его чёрных усах.

— Именно поэтому они туда и направляются, — сказал Олаф, ясно понимая ситуацию. — Они — северяне и принесут Олафу Ирландскому Башмаку хорошие новости, которые заставят его улыбнуться.

— Какие новости? — спросил Конгалах, смахивая дождевые капли с усов.

— Численность войска, — терпеливо объяснил Воронья Кость. — Как, и то, что погонщики Верховного короля гонят скот, а это означает, что король готовится не только к битве у Тары, но ещё и к осаде Дюффлина.

Конгалах, злясь на себя, всё же был впечатлён, но притворился, что не особо поверил в это; он умел считать, как и все остальные — пригоршня, несколько, много, и наконец, достаточно много врагов, чтобы бежать.

— С чего ты взял, что твои беглецы умеют считать? — фыркнул он, и Воронья Кость вздохнул, вытирая дождевые капли, стекавшие со шлема по носовой пластине.

— Горм и его люди — торговцы, — ответил он терпеливо, — они умеют считать по крайней мере на трёх языках. В отличие от вас, ирландцев, им нет нужды снимать сапоги и использовать для счёта пальцы ног. Олаф Ирландский Башмак — король, поэтому он знает, какая выгода из умения считать. А я — принц, поэтому знаю это тоже.

А ты — почти никто, поэтому ничего не понимаешь, и пусть принц не сказал этого, Конгалах почувствовал, будто его огрели плетью, и, сгорбившись, молча поехал дальше. Он смотрел, как Сгоревший человек и жёлтая собака следуют впереди, воспринимая их, как пару уродливых животных, самых уродливых, что он вообще видел. Затем свет вокруг потускнел, словно олово, а потом их накрыла белизна.

— Нам нужно найти укрытие, — внезапно произнёс Конгалах, направив лошадь в сторону, прямо к голове кобыле Вороньей Кости, так что она была вынуждена уклониться от столкновения, резко задрав голову, почти ударив затылком в лицо Олафа.

— Тебе нужно, — кисло ответил Воронья Кость и резко дёрнул поводья, пуская лошадь за неясной фигурой жёлтой суки, в белой пелене казавшейся маленьким солнцем. Он заметил впереди человека и решил, что это Берто, ведь эти двое всегда были рядом. Позади Конгалах выругался по-ирландски.

Что-то промелькнуло в белой дымке, нечёткое и быстрое, будто птица. Конгалах резко вскрикнул и свалился с лошади; воины закричали и бестолково заметались.

Сбитый с толку Воронья Кость услышал, как жёлтая сука гавкнула, увидел, как она напряглась всем телом, будто выдавливала из себя вой. Промелькнула вторая птица и ударила Олафа в шлем, голова словно наполнилась колокольным звоном, удар отбросил его назад.

Лошадь встала на дыбы, и он чуть не свалился. Стрелы, подумал он. Лейф Чёрный...

Олаф знал, что наездник из него никудышный. Когда лошадь обезумела и понесла, всё что он мог делать, — держаться изо всех сил, подпрыгивая в седле. Он пронесся мимо двух задыхающихся воинов, сцепившихся в схватке; один из них оказался Берто, а затем они исчезли за спиной в тумане. Воронья Кость попытался обернуться. Лошадь едва не сбросила его, и он покрепче вцепился ей в шею.

Ему показалось, что промелькнула целая жизнь, и ещё половина. Но скачка закончилась так, как он и думал: лошадь наткнулась на препятствие, которое не смогла перепрыгнуть или пробежать под ним, и рванула в сторону. Воронья Кость вылетел из седла и рухнул наземь, что-то хрустнуло и сломалось под ним; больно ударившись, он покатился кувырком. Падение вышибло из груди воздух, а он всё катился и катился, чувствуя, как меч бьёт его по ноге, а рукоять впивается в рёбра.