Воронья Кость (ЛП)

Досадно, подумал он про себя, карабкаясь повыше на носовую фигуру, сжимая в каждой руке по топору, выкрикивая нараспев старинные слова, обращаясь к Эгиру, Ран и Тору, ведь он рассчитывал привезти Хоскульда матери, которая обязательно узнала бы, не утаил ли старый торговец чего-нибудь важного.

Однако, в письме, написанном латинскими рунами, должно быть все, что нужно знать, поэтому Гудрёд решил идти к острову Хай и найти там монахов, которые могли бы прочесть послание. Он швырнул топоры за борт в знак уважения к Тору, а затем вытащил сакс и повернулся к Хоскульду. Лицо пленника исказил ужас, — морская соль уже пропитала его кровь за долгие годы плаваний, и он понимал, что сейчас произойдёт.

Он хотел рассказать Гудрёду о трёх золотых монетах, зашитых в подкладке его рубахи, но захлопнул рот, потому что знал, что Гудрёд всё равно возьмет монеты и не уберёт нож.

На ярком, словно серебряном, клинке блестели брызги, и Хоскульд взглянул на него, а потом в лицо Гудрёда. А затем сплюнул, хотя жест не получился, — ветер размазал плевок по его бороде. Гудрёд бережно положил ладонь на развевающиеся по ветру волосы старика, почувствовав, как тот вздрогнул.

Хоскульд вытаращил глаза от страха, словно заяц; Гудрёд ощутил, как тот затрясся и что-то заголосил насчёт своей рубахи, но ветер унёс его слова. Он поднял подбородок торговца повыше и полоснул его по горлу. Воины взревели от восторга, брызнула кровь, ветер веером разбрызгал алые капли. Тело Хоскульда бросили за борт, как старый каменный якорь. Гребцы стали рассаживаться по местам.

Часом позже ветер утих, и море покрылось длинными, неторопливыми чёрными волнами, вздыхая, словно сытый спящий волк.

Команда Вороньей Кости

— Мы поворачиваем, — прокричал Стикублиг и это был не вопрос. Онунд, чьи волосы и борода, жесткие, словно нечёсаный лён, развевались по ветру, что-то крикнул в ответ, но ветер унёс слова прочь. Они кричали друг другу, приложив руки ко рту, а бушующий ветер плевался дождём; Воронья Кость видел в синей, подсвеченной вспышками молний, тьме мрачные лица своих людей, мокрых от страха не меньше, чем от дождя и брызг.

— Мы потеряли берег, — проорал Онунд на ухо Вороньей Кости. — Остаётся лишь догадываться, где находится суша.

Теперь Воронья Кость действительно испугался. В последний раз они видели землю днём, она казалась издалека тонкой серебряной полоской под огромными чёрными грохочущими тучами, и они начали грести к суше. Ветер притащил серую пелену, которая и накрыла их, и тогда они потеряли из виду эту тонкую полоску суши, линию жизни. Стикублиг распустил парус на один узел, и они пошли по ветру, надеясь, что корабль не наскочит на невидимые прибрежные подводные камни.

Всё что им требовалась — счастливый корабль и удачная волна. Обшивка дрожала под ногами Вороньей Кости, и он чувствовал, как "Тень" кренится, набрав достаточно забортной воды. Ему стало дурно от мысли окунуться в эту безумно движущуюся чёрную бездну, и в то же время он почти желал этого, потому что ежедневно упражнялся, ныряя в кольчуге, молотил руками и захлёбывался, пытаясь научиться сбрасывать её под водой. Он проделывал это на мелководье, где затем мог достать свою кольчугу.

Жёлтая сука залилась лаем. Рев и свист ветра беспорядочно искажали звуки, но собака стояла, широко расставив дрожащие лапы, шерсть на холке поднялась дыбом, она дрожала и гавкала, словно выплёвывала эти звуки всем телом.

Берто подошёл к собаке, затем обернулся и указал на что-то во тьме. Следующая бело-синяя вспышка словно вытравила на сетчатке глаза изогнутую линию галечного пляжа, обрамлённую густым лесом, и Онунд хлопнул Стикублига по плечу, выбив брызги.

Он метнулся к кормчему, которому уже помогал Халк и двое других, остальные бросились сворачивать парус, привязывая его к рее, другие сели за вёсла и начинали выгребать; "Тень" с трудом, но поворачивала, кренясь и раскачиваясь, словно больная корова, гребцы, кряхтя, ворочали веслами. Один завалился на бок, обессилев, его оттащили; Ровальд бросился на его место и принялся грести, остальные сидели на корточках, готовясь занять место тех, у кого заканчивались силы.

Долгое время слышался лишь свист ветра, шелест дождя и проклятия. "Тень" зарывалась и сопротивлялась, пытаясь кружиться, волны бросали судно вперед и откатывали назад.

В конце концов, корабль вдруг вздрогнул и остановился, всё, что было не закреплено, полетело вперёд. Море подхватило "Тень" и оттащило назад, а затем с силой швырнуло на берег, раздался резкий скрежет и треск. Онунд взвыл волком сквозь ветер и дождь, выплескивая боль и досаду, будто бы треснула не обшивка, а его собственные кости; внезапно корабль накренился и все завалились на бок, кто-то полетел за борт.

Они долго ковыляли по колено в воде, прибой сбивал людей с ног, с трудом они выбирались на гальку, таща свои драгоценные морские сундуки. Кэтилмунд и Стикублиг, борясь с волнами, вытащили на берег швартовые концы и искали, куда их можно надёжно закрепить.

Наконец, оказавшись на берегу, Воронья Кость оглянулся и заметил, что шторм всё усиливается, волны яростно швыряли солёные брызги на его людей, столпившихся рядом, они опустили свои сундуки на землю и вытирали мокрые от дождя лица.

— Треснула как яичная скорлупа, — проревел Онунд сквозь свист и завывания ветра, и этим сказал всё; "Тень", накренившись, лежала на песке и гальке, сломанные доски обшивки ярко белели на чёрном фоне.

— Ну, вот мы и добрались до берега, — прокричал в ответ Стикублиг. — Теперь нужно найти укрытие.

— Кто-то уже нашёл себе товарища, — проорал Мурроу и указал топором на жёлтую суку, а затем направился вглубь берега, посмеиваясь.

Все оглянулись; пятнистый пёс кружился вокруг жёлтой суки, эта парочка обнюхивала задницы друг друга. Воины захихикали.

— Что же, — сказал Кэтилмунд Берто, — а я уж подумал, что твоя жёлтая сука такая же чудесная, как и Штормовая шляпа Финна, или как сам Воронья Кость, а у неё просто течка в самом разгаре.

— Разная магия, но результат один, — пробормотал Ровальд. — Хотел бы я знать, чей же это пёс?

— Сдаётся мне, что вон тот свет расскажет нам об этом, — прорычал Горм и указал на подрагивающее и раскачивающееся тусклое жёлтое пятно света.

Хозяином собаки оказался закутанный в плащ человек, он искал своего пса, проклиная его за то, что тот сбежал именно в такую отвратительную ночь. Но вместо собаки он наткнулся на волчью стаю, уронил фонарь и с криками скрылся во тьме.

— Проклятье, — с досадой сказал Вигфус Дросбо. — Всё что нам нужно, — лишь укрыться от непогоды.

— И еще немного еды, — добавил кто-то.

— Сейчас бы эля неплохо, — сказал Вандрад Сигни. — А еще пару женщин.

— И всё золото, и серебро что у них есть, — подытожил Мурроу, заставив всех рассмеяться, а в это время дождь стекал по их шеям.

Нетрудно было найти, откуда пришёл тот человек, — кучка построек с плотно закрытыми дверями, за исключением задней двери главного здания, хлопавшей на ветру; похоже, хозяева сбежали прямо в штормовую ночь. Мурроу вошёл внутрь и обнаружил огонь в очаге и кипящий котёл; чуть пересолено, похоже на овощную похлёбку, если конечно никто не плюнул туда, прежде чем сбежать. Похлебка не хуже любой другой в Ирландии, заявил он, попробовав варево.

— Если мы оказались в Ирландии, — проворчал Воронья Кость в ответ, пристально взглянув на Стикублига, который лишь пожал плечами.

— Штормы носят нас по воле богов, — ответил тот, и нырнул под хмурым взглядом Вороньей Кости в тёплое и сухое укрытие. Один за другим, воины протискивались внутрь, довольные тем, что нашли укрытие от ветра и дождя, сбрасывая с плеч морские сундуки и встряхиваясь словно псы.

Воронья Кость отправил Кэтилмунда обследовать остальные постройки; вернувшись, он рассказал, что нашёл кладовые, пивоварню, приличную кухню с хлебопекарной печью, хлев с вечно жующими траву волами, а также постройку, что заинтересовала Воронью Кость больше всего — конюшню.