Возвращение домой

— Идет, — поймала его на слове, пока не одумался. — Есть одна проблема. Жить у моей матери мы больше не можем.

— Ты переедешь сюда, — заявил Маркус категорично. — Ребенка пристроишь… кому-нибудь. Можешь видеться с ним без ограничений, но не в моем доме.

— Неприемлемо, — встала на дыбы. — Лукас останется со мной. Если для тебя это не вариант, мы снимем комнату.

— Нет, — повторил жестко. — Всегда найдутся недовольные и сомневающиеся. Ты будешь жить со мной, спать со мной, носить мой запах. Никак иначе.

— Лукас займет дальнюю комнату, — уступила. — Вам не придется часто пересекаться.

Крылья его носа воинственно трепетали. На виске билась жилка, и весь он слегка подался вперед, словно собирался снести меня с ног.

— Он не будет шататься по моему дому, — проскрежетал. — Не будет трогать мои вещи. Ни один из вас не приведет сюда посторонних.

— Принято, — согласилась благоразумно.

— Ты не откажешь мне под предлогом мальчишки.

И не думала. Во-первых, я уважаю честные сделки, во-вторых, стены здесь толстые, в-третьих, Лукас много наслушался в доме отца и в совершенстве овладел избирательной глухотой.

— Ты никому не расскажешь о нашем соглашении, — поставил точку. — На людях будешь притворяться влюбленной самкой.

Неужели это комплексы? Мне-то что, мне несложно. Наверное. Не пробовала раньше, но наверняка получится.

Я подала ему руку.

— Согласна.

Лукас вскочил, едва завидя меня на горизонте. Ему хватило выдержки не сорваться с места, а только вглядываться пытливо. Я издали махнула рукой, чтобы успокоить его, хотя испытывала противоречивые чувства. От перспективы целого года жизни в приемлемых условиях, без постоянного психологического давления и паранойи, кружилась голова. Я не смела надеяться на такую роскошь.

Пусть стая Редарче не самая многочисленная, зато существует со времен первых переселенцев, считается устойчивой и довольно обеспеченной. До борьбы за власть, которую я не застала, вступить в клан стремились многие. У нас выгодное территориальное расположение (что имеет огромное значение для жителей мегаполисов, вынужденных приезжать в полнолуние для оборота), большой лесной массив и часть реки в бессрочной аренде.

Одна проблема: совместное проживание с альфой. Вряд ли длительное, лишь для создания видимости искренней привязанности, чтобы обосновать участие во внутренних делах клана, к коим безусловно относится вызов Шуга. Однако делить быт с мужчиной нам с Лукасом будет тяжело — слишком мало времени прошло после смерти Андреаса.

…откуда у Марка неприятие нежности в сексе?..

— Мы остаемся, — предупредила все вопросы и поспешно добавила, видя, как мертвеет его лицо: — Добровольно. Альфа примет нас под патронат.

— Правда? — недоверчиво. — А что взамен?

— Нам придется с ним жить, — сказала преувеличенно трагично. Мягко улыбнулась: — Но не переживай, Марк устрашает взглядом, а не долгими речами.

Лукас не принял шутку. Совсем нет. Он побелел как мел и прошептал:

— Но он же поймет, Ада… Поймет, кто я…

— Вот почему он подписал два документа, — взмахнула папкой с бумагами. Опустилась на корточки. — Я улажу это. Обещаю.

— Мне страшно, — зажмурился мальчик. — Он ведь альфа! Что помешает ему избавиться от меня, когда…

— Он дал слово, — произнесла успокаивающе, держа его руки. — И сдержит его. Маркус попал в сложное положение, я нужна ему. Давай используем это как шанс отдохнуть? Если обстоятельства изменятся, сбежим. Я не дам тебя в обиду, Лукас, клянусь.

— Ладно. — Он кивнул и вытер нос рукавом. Повторил храбро: — Ладно.

Я потрепала темные пряди, восхищаясь его мужеством. Удивительно, насколько непохож Лукас на отца. Андреас любил пускать пыль в глаза, был героем на словах и осторожным до трусости в реальности. Лукас другой. Говорит меньше, чем делает, и старается поступать по совести. Слишком эгоистично считать это моей единоличной заслугой, следствием воспитания, но иногда я позволяла себе крамольные думы. Редко и строго под эгидой самоиронии.

Закинула за спину рюкзак, подмигнула Лукасу, который вцепился в перекинутый через плечо ремень спортивной сумки. Постаралась отвлечь шутками, но он реагировал механически, поглощенный переживаниями, так что на подходе к дому замолчала. Пока разувались, постаралась уловить движение наверху, однако Марк либо затаился, либо отсутствовал, проявляя неожиданную тактичность.

Нам досталась комната на первом этаже. Попасть в нее можно с отдельного входа (Марк еще не дал ключ) или через проходную кухню-столовую. Панорамные окна приводили меня в восторг, равно как и вид на лес, и интерьер в теплых бежевых тонах с зелеными вставками, и выпуклое дерево на стене. К спальне прилагался небольшой санузел и кухня по соседству. Лукас оглядывался с таким видом, словно ждал каморку в подвале, а не эту уютную роскошь. По правде, я сама не была готова к подобной щедрости.

Споро разобрав вещи (они даже помяться не успели), мы перекусили фруктами (я не рискнула готовить, забыв уточнить у Марка, допущена ли я к продуктам), освежились по очереди и завалились на постель. Она, большая и круглая, с множеством маленьких разноцветных подушек, вызвала только приятные эмоции. От обилия впечатления Лукаса сморило; он сладко посапывал, положив ладони под щеку.

Я села перед просветом в зашторенных окнах, сложив по-турецки ноги и погрузившись в размышления. День выдался столь богатым на события, что требовался тайм-аут на обдумывание. Эмоциональные горки биологические часы, мозг усиленно подкидывал идеи о подводных камнях и сыре в мышеловке. Я вяло отбивалась, уповая на честь Марка. И только когда услышала шорох у входной двери и шаги по коридору к лестнице, в полудреме спросила себя, откуда взялась уверенность в его благородстве.

Наутро в доме стояла гулкая тишина. Подъем в семь с небольшим без привычной порции кофе и маминой стряпни дался тяжелее обычного, но мы не отчаялись и позавтракали в семейной пекарне неподалеку от школы. Хозяйка, позевывая, едва не сыпанула в чашку полсахарницы, зато не глазела, а выпечка была выше всяческих похвал.

Лукас стоически перенес мои расспросы о конфликте с одноклассником, отделавшись просьбой дать ему возможность справиться самостоятельно. Я доверилась его зрелости, но провожала тревожным взглядом. У мальчика мало опыта в улаживании дел мирным путем, боюсь, от меня он перенял принцип «не ввязывайся или бей». Увы, я не могла научить его тому, о чем имею смутное представление, — дипломатии.

— Ада? — окликнула Анна. — Давно вас не было.

Всего три дня. Из-за полнолуния и наплыва гостей.

— Слышала, лунная прогулка удалась, — заявила клыкасто. — Теперь ясно, зачем ты вернулась.

Счастливы люди, разбирающиеся в моей жизни больше, чем я сама.

— Альфа предложил тебе замужество?

— Пока нет, — сказала спокойно. — Мы решили пожить вместе. Притереться.

Делиться подробностями личной жизни претило. Если бы не условия соглашения… Сол наверняка инициирует сплетни, моя задача поддакивать.

— Тебе удалось то, о чем другие только мечтали, — усмехнулась Анна. Я напрягла память в поисках сведений о ее положении в рейтинге невест, но не преуспела. — Интересно, как воспримет новость Лизистрэйт.

Я обратилась вслух, маскируя подозрения в причастности поднятой бровью и снисходительным:

— Мы были лучшими подругами. Лиз одобрит.

— Возможно, — сказала Анна вполголоса: мимо проходили дети, родители и коллеги. — Или перегрызет тебе, конкурентке, горло.

На этой оптимистичной ноте — то ли угрозе, то ли своеобразном предупреждении — бывшая одноклассница отбыла.

На обратной дороге закупилась продуктами. Вышла с двумя пузатыми пакетами, кряхтя под тяжестью ноши и непредвиденных расходов. Планы по увеличению объема заказных статей прервал взмывший вверх левый пакет — его перехватила смуглая рука. Я освободила свою ладонь резким рывком и неловко потянулась к волосам, сглаживая эффект от острой реакции на случайное прикосновение. Скосила глаза, проверяя состояние Итана. Пальцы дрогнули. Вместо растерянности или понимания на его лице отразилась расчетливость.