Инвиктус

— С чего начнем? — Фарвей остановился, чтобы стереть водяную пыль со стекол очков.

— Логичнее начать с Белладжио, — подала голос Элиот. — Можно пройтись по Стрипу.

Фарвей не отреагировал на ее слова. Он словно не услышал их.

— Имоджен, Вегас твоя идея. Что ты думаешь?

— Считаю, Элиот права. — При этих словах ее кузен нахмурился, но Имоджен не обратила внимания. Легкость выбора объяснялась близостью казино. А еще тем, что в отеле располагался магазин, который Имоджен не терпелось посетить. — К Белладжио! Пойдем посмотрим!

На отель определенно стоило посмотреть. Система кондиционирования всосала компанию через вращающиеся двери в вестибюль с одной из самых потрясающих инсталляций, которые когда-либо видела Имоджен, — «Цветами озера Комо». Две тысячи стеклянных изделий ручной работы в форме цветов крепились к потолку на системе подвесов. Здесь присутствовали все мыслимые цвета, усиленные подсветкой и создающие впечатление чего-то неземного и сказочно прекрасного. Все пятеро, задрав головы, замерли под композицией.

Грэм стоял рядом с Имоджен. Совсем рядом. После случайного прикосновения в отсеке «Инвиктуса» она особенно остро ощущала его присутствие. Грэм словно нес на себе какой-то заряд, готовый перескочить на ее кожу. В любую секунду искра могла прыгнуть на щеку и показать окружающим ее истинные чувства. А раз так, стоило поискать какое-нибудь маскирующее румянец средство…

Она перевела взгляд в другую сторону, туда, где стояла Элиот. Внутри помещения кожа девушки казалась почти прозрачной, и льющийся сверху свет словно пронизывал ее. Голубые, розовые, зеленые лучи падали на макушку, стекали вниз хрупкими стеклянными ручейками неземной красоты. Никто, кроме Имоджен, не смотрел на новенькую — экипаж перенял у Фарвея холодное отношение к ней. И как они рассчитывают с такой неприязнью собрать нужную информацию? Как надеются узнать что-нибудь о человеке, игнорируя его? Имоджен просто не понимала.

— Это работа скульптора Чихули, — сообщила она экипажу. — Каждый цветок изготовлен методом ручного дутья.

— Представляю, сколько на это ушло времени, — с благоговением проговорила Прия.

— Представь, сколько это стоит. — Дай Фарвею волю, он бы повесил ценник на любую красивую вещь. — Что со всем этим стало?

— Украсть инсталляцию мы не сможем, если ты думаешь про это, — ответила Имоджен кузену. — Когда засуха приобрела характер бедствия, Белладжио продал «Цветы озера Комо» частному коллекционеру. Десять лет спустя покупатель, чтобы избежать банкротства, распродал ее по частям.

— Какой стыд, — сказал Грэм. — Разрушить такое совершенство.

«Цветы озера Комо» смотрелись все так же волшебно, как и в тот момент, когда они только вошли в вестибюль, но теперь Имоджен видела не только торжество красок, но гибель этого произведения искусства. Б-р-р-р. Всю жизнь она, балансируя на грани, старалась управлять цинизмом Фарвея и вот теперь, получив от кузена двойную дозу, чувствовала, что ей необходимо подкрепиться.

ОТПУСК. НАСЛАЖДЕНИЕ. ВПЕРЕД.

— Посмотрим, что еще предлагает Белладжио? — Она направилась к проходу, манящему огнями игровых автоматов — выиграй $$$$$ выиграй $$$$$ выиграй $$$$$ выиграй. Здесь сразу ощущалось, что казино живет вне времени, хотя и в отличном от Решетки смысле. В комнаты заведения нагнетался дополнительный кислород, чтобы клиенты оставались бодрыми. День мог смениться ночью, весь мир мог сгореть в огне, но игроки в помещении без окон продолжали безумствовать. Снова и снова, пока позволяли бумажники, они бросали кости и делали ставки. Щелкали покерные фишки, крутился и скакал в рулетке шарик, случай создавал и сокрушал состояния.

Когда экипаж «Инвиктуса» проходил мимо столов для игры в блек-джек, Грэм завистливо посмотрел на дилеров с их колодами карт. Имоджен сразу задумалась: а смотрел ли он так же на нее? Может, и смотрел. А может, и нет. В таких вещах она разбиралась плохо. Когда Грэм сказал, что ее волосы выглядят ярко, Имоджен сконфузилась. Что он имел в виду? Мне нравится, что ты выглядишь ярко? Или — ярко, но мы просто друзья? Или ярко — часть речи, отождествляющая ее, Имоджен, с обложкой «Великого Омара» и огнями Лас-Вегаса? Она перебрала в уме сотню разных вариантов и остановилась наконец на одном, обдумала его еще сто раз и в конце концов пришла к выводу, что понятия не имеет, что имел в виду Грэм.

Вот Прия объяснила бы. Она умеет так здорово проникать в суть вещей: срывать покровы, разбираться в чувствах, читать души людей. Имоджен часто спрашивала ее мнение о своих неудачах в любви. Подруга ставила один диагноз и назначала одно и то же лечение: просто поговори с ним.

О чем? О яркой прическе? Уже пробовала…

Приговор Прии: Расскажи ему о своих чувствах.

Временами Имоджен самой этого хотелось, и слова «Я безумно в тебя влюблена» уже готовы были сорваться с языка. И каждый раз это казалось не совсем правильным. Что, если Грэм не повторит то же в ответ? Что, если он просто посмотрит на Имоджен и у нее сердце сожмется до размера фасолины? Что, если их дружеские отношения пойдут потом насмарку и будут навсегда испорчены?

Имоджен скорее решилась бы испытать удачу на игровых автоматах. Она и попробовала, если бы азартные игры в другом времени не считались нежелательными. Ее участие в игре могло изменить шансы прочих игроков — спутать карты, сбить слоты игровых автоматов. Перераспределить будущие джекпоты недопустимо. Кто знает, сколько жизней это изменит?

В казино им действительно не оставалось ничего другого, как только прогуливаться, увертываясь от официантов с коктейлями и бабушек с рюкзаками болельщиков и наборами соответствующих козырьков — модный тренд, так и не прижившийся на стеллажах бутика «До и дальше». Настоящая цель Имоджен, из-за которой у нее слюни текли с той минуты, как Грэм взял курс на Лас-Вегас, располагалась в следующем зале. Ее греческие сандалии с гладкой подошвой, приобретенные еще до нашей эры, шлепали и скользили по мраморным плитам пола. Она неудержимо рвалась вперед к вывеске «Кафе. Мороженое. Сладости».

То есть туда, где можно подкрепиться. Спасибо Госпоже Удаче, принцип «наблюдай, но не участвуй» не распространяется на прием пищи.

— Могли бы догадаться. — Прия улыбнулась, угадав, куда их ведут. — Ее манит сладкое. Уверены, что она отчасти не пчела?

— Есть пороки и похуже! — бросила Имоджен через плечо и то ли прошаркала, то ли вкатилась в магазин. Оформленное яркими цветами помещение поистине очаровывало: стены желтые, светильники розовые… Прозрачный холодильник переполнен мороженым. Самыми разными сортами — с мятой, с манго, с тирамису, с фисташками, с ежевикой и чизкейком, с фундуком. Ну и как здесь выбрать?

Прия остановилась на банановом сплите. Грэм взял порцию фисташкового с шоколадной стружкой. Фарвей и Элиот выбрали мороженое с красным апельсином. Все они расселись вокруг одной из мраморных столешниц прежде, чем Имоджен наконец приняла решение. Зачем выбирать один сорт, если можно взять пять? Роза, горькая вишня, страччателла, мята и соленая карамель. Получилась почти полная коробка мороженого, и Имоджен пришлось нести ее к столу обеими руками.

— Подождите! Подождите! — Поставив коробку на стол, она принялась рыться в клатче. — Пока не забыла!

Когда она достала из сумочки бенгальский огонь, по лицу Фарвея стало ясно, что он-то как раз забыл. А все потому, что не хочет вести судовой журнал. Они не просто приземлились 18 апреля. В этот день, по подсчетам Имоджен, прошло 365 дней с той даты, когда Фарвею отмечали семнадцатилетие.

Она зажгла бенгальский огонь и воткнула в мороженое кузена.

— С днем нерождения тебя, Фарвей!

— Погоди. — Огонь шипел возле кудрей Фарвея, как бешеная волшебная пыль. — Уже?

— Время бежит быстро, пока обкрадываешь историю, — заметила Имоджен. — И если тебе интересно, одним мороженым празднество не ограничится — это только начало! Восемнадцать — это серьезная дата!