Страница 3 из 17
А в это время западный мальчик горбатенький
гробик несет, спотыкаясь, для младшего братика
он схоронил мать, отца, двух сестренок, трех дедушек,
и все равно прокормить ему надо семь детушек.
Ты каждый вечер ходишь гулять по Москва-реке,
с девушкой милой, глаза у нее как фонарики,
робко в любви объясняясь, за полную грудь берешь,
шепчешь на ушко стихи и в аллейку ее влечешь.
А другой мальчик с улыбкой бессмысленной жуткою
возится в жалкой лачуге своей с проституткою,
завтра ему чуть свет на работу опять вставать,
как бы скорей закончить и завалиться спать.
Школу закончив, может, ты станешь директором,
или инспектором, или вообще архитектором,
сытый, веселый, румяный и к людям внимательный,
в ладушки будешь играть с женой привлекательной.
Мальчик же западный, чахлый, забитый, запуганный,
кашлять-чихать будет пылью противною угольной,
а потерявши работу, в сиянии месяца
в жалкой лачужке своей с облегченьем повесится.
Будь же ты проклят, тот дяденька, что вдруг решил вести
нашу Россию по западному тому пути!
Очень обидно в трудах загибаться во цвете лет,
черт знает чем заниматься, чтоб раздобыть обед.
Вижу, на улицах наших уж проявляются
дети чумазые, к гражданам так обращаются:
"Дайте хотя бы копеечку, добрые, милые!"
Только спешат мимо них люди хмурые, хилые...
1994 год.
Ж и в о т.
Упрекают меня, что я толстеньким стал,
что живот мой все больше и шире.
Ох, бестактным друзьям повторять я устал:
"Относительно все в этом мире..."
Я покушать люблю, мне худеть как-то лень...
Да и надо ли? Вряд ли, не стоит.
На природу взгляните! Чем толще тюлень,
тем скорее он самку покроет.
Очень многие женщины любят таких,
у кого есть брюшко, между прочим.
Мы, в отличье от желчных субъектов худых,
добродушны и часто хохочем.
Конституция тела моя такова,
что широк я в кости, а не тонок.
Говорила мне мама святые слова:
"Ты - не толстый, а крупный ребенок".
Если б я занимался борьбою сумо,
мне кричали бы: "Эй, худощавый!"
Там, средь жирных гигантов, я был бы, как чмо,
обделенный и весом, и славой.
Я смотрю на себя - разве это живот?
Нет, серъезнее нужно питаться...
Вдруг борец из сумо на меня нападет
и начнем животами толкаться?
Я животик свой пухлый безмерно люблю...
Что урчишь, моя радость? А, знаю.
Ну, пойдем, дорогой, я тебя покормлю,
а потом я с тобой погуляю.
2000 год.
Писать бы так, как Северянин...
Писать бы так, как Северянин!
Боюсь, однако, не поймут:
Его язык немного странен
и полон всяческих причуд.
Вот как он пел любви экстазы,
совсем забыв про тормоза:
"О, поверни на речку глазы
я не хочу сказать: глаза..."
Вот, рифму он искал к Роопсу,
родив и строчку заодно:
"Люби, и пой, и антилопься!"
Свежо? Свежо, легко, смешно!
Поклонниц он имел до черта,
задумываясь в беге дней:
"Ах, не достойны ли аборта
они из памяти моей?"
Он пел про "негные уроны"
про шалости и про весну,
чем вызывал у женщин стоны
и обожания волну.
Он всяческих похвал достоин,
он говорил про жизнь свою:
"Я не делец. Не франт. Не воин.
Я лишь пою-пою-пою".
Ведь до сих пор он интересен!
Он написал - ах, Боже мой!
"Я так бессмысленно чудесен,
что смысл склонился предо мной!"
Бессмысленно чудесен, странен...
Мы все ж склонимся перед ним
второй не нужен Северянин...
Он был, как мы, неповторим.
1997 год.
Фантазии.
Пытаясь как-то секс разнообразить,
Громадное количество людей
В постели любят тихо безобразить,
Но - в свете неожиданных идей.
Вот парочка, привыкшая друг к другу,
Привычно мнет постельное белье:
Супруг ласкает нежную супругу,
Но думает совсем не про нее.
Воображает он, трудясь, как пчелка,
Что он - белогвардейский офицер,
Она же - на допросе комсомолка,
И ей к виску приставлен револьвер.
И он ее насилует свирепо,
И плачет комсомолка, и кричит,
И юбка задралась на ней нелепо,
И грудь одна из кофточки торчит...
Супруга же сейчас воображает,
Сама своей порочности дивясь,
Что ей бандит кастетом угрожает
И требует, чтоб срочно отдалась.
Он - грубое животное, скотина,
(Совсем не то, что муж ее, дохляк...)
Поймал ее на улице пустынной,
Заставил делать так, потом - вот так...
К нему спешат дружки его, бандюги,
И все подряд насилуют ее...
Супруги, возбужденные супруги
Теперь куда активней мнут белье!
Другая пара действует иначе
Друг друга мажут краской золотой,
И друг за другом носятся по даче,
Сверкая необычной наготой.
Другая пара надевает маски
И в масках это делает. Они
Как персонажи некой странной сказки,
Двойной галлюцинации сродни.
С изменчивой реальностью играя,
Вдвоем скучать в постели так смешно.
Фантазиям ведь нет конца и края,
Не зря воображенье нам дано.
Скажи подруге: "Нынче ты монашка,
А я - немой садовник, хорошо?
Ты без мужчин измучилась, бедняжка,
Ты знаешь: у садовника - большой...
Я сплю в траве, а ты ко мне подкралась,
Перекрестилась, юбки задрала..."
Примерно так... Но, впрочем - это малость,
Фантазиям подобным нет числа!
Твоя подруга может быть царицей,
Нимфеткой, гейшей, чудом красоты,
Дешевой проституткой, светской львицей,
Да, словом, всем, что хочешь видеть ты.
Взгляни в глаза подруге - как мерцают!
Так вот он, здесь, искомый идеал!
И в ней черты - о, чудо! - проступают
Всех женщин, о которых ты мечтал.
Ее улыбка - точно, без ошибки,
улыбка всех, в кого ты был влюблен...
Ты разгляди в единственной улыбке
Улыбки сотен женщин всех времен.
1999 год.
Я - председатель Клуба кошководов...
Я - председатель Клуба кошководов.
По воскресеньям, в девять сорок пять,
Съев пару холостяцких бутербродов,
Иду в Дом пионеров председать.
Там ждут меня нарядные детишки
Я открываю дверь, веду их в зал
И важно им надписываю книжки,
Которые о кошках написал.