Закон Моисея (ЛП)

— Тебе здорово удалось изобразить моего отца, — добавил папа. — Ему бы тоже понравился твой рисунок.

— Я пытался нарисовать вас, — сказал Моисей, не глядя папе в глаза. Я почему-то поняла, что он лжет, непонятно зачем. Но действительно — если он пытался нарисовать папу, это выглядело гораздо логичнее. Ведь знать дедушку он никак не мог.

— Кстати, Моисей. — Я влезла в разговор. — Я хотела спросить, не согласишься ли ты разрисовать стену в моей комнате. Я тебе заплачу. Не так много, как стоило бы, но все-таки.

Он посмотрел на меня и опустил глаза.

— Не знаю, получится ли.

Прабабушка, я и папа смотрели на него во все глаза, пораженные. Явное доказательство того, что у него все получится, красовалось на стене амбара.

— У меня должно… появиться вдохновение. — Робко проговорил он и вскинул руки вверх, словно сдаваясь и пытаясь оттолкнуть нас. — Я просто не могу рисовать все подряд. Так ничего не выйдет.

— Моисей с удовольствием тебе поможет, Джорджия. — Резко перебила правнука Кейтлин, выразительно сверля его глазами. — Он подойдет завтра утром, и ты расскажешь, какая картина тебе нужна.

Моисей отодвинул пиалу и резко поднялся из-за стола.

— Ба, я не смогу. — Он повернулся к папе. — Больше никаких картин на вашем имуществе, обещаю, — проговорив это, он скрылся в доме.

Мы увиделись спустя две недели, и обстоятельства встречи сложились еще хуже, чем в предыдущий раз. Ежегодный фермерский праздник в Юте, округ Джуэб, для многих из местных даже важнее, чем Рождество. Три дня и три ночи парад, карнавал, и, конечно же, родео. Каждый год я начинала обратный отсчет — как правило, праздник приходился на второй уик-энд июля, самый разгар лета. Вдобавок ко всему, в этом году мне удалось пройти квалификацию и попасть на этап соревнований по вестерну — скачки вокруг бочек. Поначалу родители уговаривали меня не участвовать в соревнованиях до тех пор, пока я не закончу школу, но потом сдались и разрешили участвовать во всех этапах, на какие я пройду квалификацию. Я прошла отборочный тур в четверг вечером и выступала в следующем кругу уже в субботу. В тот раз я тоже пришла первой. Первый год я заявила о себе как о профессиональной наезднице, и сразу же выиграла соревнования.

Я решила отпраздновать победу и как следует повеселиться на карнавале. Но моя подруга, Хейли, которая жила в Нефи, городке недалеко от Левана, в этот раз приехала со своим противным бойфрендом, Терренсом. Я его недолюбливала. Терренс постоянно отпускал грубые шутки, а вместо нормальной ковбойской шляпы носил дурацкую кепку, высоко посаженную на голову.

— Ты надеваешь ее так, чтобы казаться хоть немного выше нас, девочек, — подколола я.

— Высокие девушки — не мой типаж, — протянул он и панибратски подтолкнул меня локтем.

— Боже, я еще никогда не была так рада тому, что выросла высокой!

— И я тоже, — парировал он.

— Терренс, милый, у нас с тобой все равно ничего бы не получилось. Все вокруг думали бы, что я вышла погулять с младшим братом, — поддразнила я, сорвала с него ненавистную кепку и выбросила ее в ближайшую мусорку, похлопав ладонью по его мокрому от пота лбу.

Он принялся сыпать ругательствами в мою сторону. Бедная Хейли, казалось, была готова сделать все, что угодно, лишь бы мы прекратили цапаться. Мне все равно уже стало скучно, и я попрощалась с ребятами, поддавшись голоду и желанию найти спутников, хоть немного похожих на настоящих парней. Ноги сами понесли меня к корралю, где содержали животных во время фестиваля.

Там стоял полумрак и никого не было. Мне захотелось посмотреть на быков. Я давно мечтала объездить какого-нибудь быка: мне наверняка это по силам. Я влезла на деревянную ограду и свесилась вниз, разглядывая загон, на соревнованиях отделявший человека от взбесившегося чудовища. Арена еще подсвечивалась, и хотя корраль оставался в тени, я легко могла разглядеть гигантскую мускулистую холку быка, на котором всего несколько часов назад выступал Кордель Михэм. Это была выездка на 10 баллов из 10. Кордель устроил потрясающее шоу и победил. Он скакал на быке с высоко поднятыми коленями, крепко упираясь каблуками в его мускулистые бока, отклонившись назад и подняв правую руку к небу, будто хотел достать звезду. И, по сути, он это сделал сегодня вечером. Толпа просто визжала от восторга. Я тоже кричала. И когда бык по имени Сатана, наконец, ухитрился сбросить Корделя, звонок уже прозвучал — это значило, что наездник выиграл. Улыбаясь от радости, я представляла себя на месте отважного победителя.

Но все, чем могли заниматься девушки-ковбои — скачками вокруг бочек. И это мне удавалось замечательно. Мне нравилось лететь над дорожкой вдоль арены, вцепившись в гриву Сакетта — словно я оседлала волну, и течение несет меня прямо к берегу. Но иногда мне хотелось знать, каково это — оседлать землетрясение вместо волны. Грубое, дерганое, мощное. Вверх и вниз, из стороны в сторону — верхом на землетрясении.

Но Сатана совершенно не обращал на меня внимания — так же, как и остальные быки в коррале. Их больше интересовало свежее сено. Я сделала глубокий вдох, не обращая внимания на запах навоза, от которого люди обычно морщат нос, проходя мимо загонов со скотом. Я постояла еще немного, наблюдая за животными, и потом слезла со своего наблюдательного поста на ограде. Становилось поздно. Пора было разыскать Хейли и отправляться домой. Было обидно, как маленькой, возвращаться домой к ужину, чтобы не посадили на домашний арест. Я с восторгом мечтала о том времени, когда мне не придется отчитываться ни перед кем, кроме самой себя.

Когда из полумрака показалась долговязая фигура, я совсем не испугалась. Ни капельки. Никогда еще у меня не было причин бояться ковбоя. Ковбои — лучшие люди на земле. На любом родео в любом конце Америки эти мужчины и женщины способны спасти мир одной левой. Не потому что они самые умные, богатые или красивые в мире люди, а потому что они хорошие. Потому что они любят друг друга, свои семьи и свою страну. Когда они поют гимн, они делают это искренне. Они снимают шляпы, когда поднимается государственный флаг. Они живут и любят от всего сердца. Поэтому нет. Я не испугалась. Я не успела испугаться даже тогда, когда меня толкнули лицом вниз прямо в навоз, взбитый каблуками ботинок и копытами животных.

Я была в таком шоке, что даже не успела оказать сопротивление, когда мне заломили руки и скрутили их за спиной, как ноги теленка на родео. Этот парень знал, как делать петли и завязывать узлы лассо. Изогнувшись, я попыталась закричать, но набрала полный рот грязи и поняла, что мои дела плохи, и я буквально в полном дерьме. Но сейчас смешная игра слов меня не развеселила: этот стремный тип принялся возиться с ширинкой моих джинсов. А когда его руки оказались в месте, которого не касался еще ни один мужчина, мой шок сменился диким бешенством. Изогнувшись, я со всей силы треснула его затылком по лицу. Грязно выругавшись, выродок уткнул меня лицом в землю и затянул веревки, прижав мои ступни к кистям рук и окончательно обездвижив, а затем перевернул на спину. Я оказалась в какой-то несусветной, заломанной позе — весь вес приходился на шею и голову, ляжки, казалось, вот-вот разорвутся от боли, а он еще и бросил ком грязи мне в лицо и зажал его ладонями. Глаза будто жгло огнем, нос забило землей, и с зажатым ртом мне становилось нечем дышать. Кашляя и задыхаясь, я пыталась откусить поддонку пальцы. Боль в легких была просто невыносимой, сильнее страха, и я серьезно поверила в то, что могу вот так умереть. Закряхтев от напряжения, он перекинул меня через плечо и поднялся, собираясь уходить, а потом вдруг замер. Неподалеку хлопнула дверь автомобиля, и кто-то позвал меня.

Он просто швырнул меня на землю и скрылся в темноте. Я слышала его ругань и удаляющуюся поступь. Голос я не узнала. С того мгновения, как он бросился на меня из темноты и в ней же растворился, прошла едва ли минута. Еще один рекорд родео, это точно.