Страница 114 из 116
О погибели Иуды уже в раннее время существовали неясные представления, давшие повод к различным последующим сказаниям. О ней рассказывается в двух местах, в Евангелии Матфея XXVII, 5, 7 и Деян. I, 18, и эти два указания настолько разнятся между собой, что для соглашения их необходимо прибегать к дополнительным предположениям. Смысл повествования книги Деяний указывает как бы на то, что Иуда «низринулся» с какой-то горы в пропасть, так что от сильного падения «расселось чрево его и выпали все внутренности его»; тем не менее предание, сохраненное в древних апокрифических документах и перешедшее в народные сказания, предпочтительно держалось и держится самого простого понимания выражения св. Матфея, что предатель «удавился», т. е. повесился. Об этом свидетельствует, например, апокрифическое Евангелие Никодима, в котором подробно излагается история приготовления Иудой себе веревки для повешения. Церковной археологии известны два изображения, которые наглядно представляют этот способ самоубийства предателя. Одно находится в сирийском манускрипте Рабулы и другое на слоновой кости в Британском музее. В обоих случаях Иуда изображен висящим на веревке, привязанной к суку какого-то покрытого листвой дерева. Так же совершенно представляет себе кончину предателя и воображение различных христианских народов и, между прочим, русского.
Русский народ, как известно, весьма категорически определяет и дальнейшую подробность, именно, что Иуда удавился на «горькой осине», у которой с того-де времени и дрожит листва. Против этого возражают, что подробность эта совершенно неосновательна, так как в Палестине нет даже осин. Но мы склонны придавать народному преданию гораздо больше значения и не считаем особенной смелостью признавать в нем некоторое фактическое основание. К этому нас побуждает то обстоятельство, что само мнение (довольно распространенное), будто в Палестине нет осин, едва ли основательно. Во всяком случае с достоверностью известно, что в Палестине водятся тополи, и о них не раз упоминается в Библии, а осина, как известно всякому даже неспециалисту-ботанику, есть лишь одна из разновидностей тополя, так называемый «тополь-трясучка», или по его ботанической терминологии — populus tremula. Наконец, в Средней Палестине, по удостоверению весьма серьезных исследователей, водится не просто тополь, но и та именно его разновидность, которая, по представлению русского народа, послужила средством самоубийства Иуды. Так, в Библейском словаре Смита прямо говорится: «Тополи, особенно осиновые и серебристые, чрезвычайно часто попадаются при потоках» (см. Smith, Dictionary, под словом Palestine, отд. Botany). И это обстоятельство, в свою очередь, может служить важным пояснением для других подробностей. Сучья осины, как известно, весьма некрепки и ломаются под более или менее значительной тяжестью; а это отчасти и предполагается преданием, которое причину падения Иуды объясняет двояким предположением, что или веревка оборвалась под ним, или же сломился сам сук дерева. Наконец, если допустить, что «проклятая осина» стояла именно на берегу какого-либо горного «потока» (где она и любит ютиться по приведенному выше свидетельству словаря Смита), то падение с крутизны на кремнистое дно ложбины потока может служить и достаточным объяснением свидетельства Деян. I, 18, что Иуда «низринулся» и от сильного падения у него «расселось чрево и выпали все внутренности». Этот последний факт может служить достаточным опровержением тех критиков-рационалистов, которые на основании свидетельств медицины стараются опровергнуть достоверность самого повествования, так как-де простое падение трупа с сука дерева на землю не повлекло бы за собой таких страшных для него последствий.
В новозаветное время у иудеев вошли в употребление некоторые меры длины, отличные от ветхозаветных. Между прочим упоминаются субботний путь (Деян. I, 12), стадия (Лук. XXIV, 13; Иоан. II, 19; Откр. XXI, 16) и поприще (Матф. V, 41. 1) Под субботним путем разумелось расстояние, которое можно было проходить без нарушения узаконенного в субботу покоя. Он равнялся, по толкованию раввинов, двум тысячам локтей, т. е. одной версте. 2) Стадия равнялась 600 греческим или 625 римским футам, или 125 римским шагам, т. е. приблизительно 90 саженям. Восемь стадий составляли милю. 3) Поприще есть римская миля, mille, названная так потому, что она равнялась тысяче (mille) шагов. При переводе на наши меры поприще составит приблизительно около полутора верст.
В новозаветное время в Палестине почти исключительно ходили уже монеты греческие и римские. В книгах Нового Завета упоминаются один род монеты иудейской, но пять родов монеты греческой и четыре рода монеты римской.
Ходячей иудейской монетой был сребреник, остаток Маккавейской чеканки. Он равнялся сиклю (около 80 копеек) и считался национальною монетой, употреблявшейся предпочтительно перед всеми другими при храме. За эти «тридцать сребреников» Иуда предал Христа (Матф. XXVI, 15; XXVII, 3—6, 9). По тогдашним ценам это была достаточная сумма, чтобы купить небольшой участок земли даже в окрестностях Иерусалима. В Талмуде упоминается еще особая монета зуз, множ. зузим, равная 6-й части динария, т. е. приблизительно 4—5 копейкам.
Греческие монеты были пяти родов: 1) драхма (Лук. XV, 8, 9), серебряная монета, равная римскому динарию: она составляла шеститысячную часть аттического таланта, сотую часть мины и разделялась на 6 оволов. В век Перикла она весила около 1 золотника 5 долей и равнялась 25 копейкам, хотя после Александра Великого ценность ее несколько понизилась. Драхма, как основная денежная единица, являлась в удвоенной цене как 2) дидрахма (Матф. XVII, 23), каковая монета приравнивалась к полусиклю, так что вместо последнего принималась в уплату храмовой подати, хотя она по ценности стояла несколько выше его. 3) Четыре драхмы составляли статир (Матф. XVII, 26), называвшийся также тетрадрахмой. Он приравнивался к полному священному сиклю или сребренику. На лицевой стороне его изображалась Минерва, а на обороте — ночная сова, символ этой богини. Такой статир найден был ап. Петром в пойманной им рыбе и отдан им в уплату храмовой подати за Иисуса Христа и за себя. 4) Сто драхм, или 25 статиров, составляли мину, которая таким образом приблизительно равнялась двадцати пяти рублям. 5) Высшей денежной единицей был талант, золотой или серебряный (Матф. XVIII, 24; XXV, 15 и ел.; Апок. XVI, 21). Вес и ценность его сильно разнообразились в различные периоды. Золотой талант был равен десяти серебряным. Аттический талант равнялся 60 минам, или 6000 драхм, т. е. приблизительно 1500 рублям. Коринфский талант равнялся 100 минам (2500 рублям). Последний более подходил к ценности собственно еврейского (ветхозаветного) серебряного таланта, который равнялся приблизительно 2400 рублям.
Римские монеты, упоминаемые в Новом Завете, были четырех видов. 1) Динарий, по-латыни denarius, был серебряной монетой, называвшейся так вследствие того, что она первоначально составляла десять асов, но позднее стала равняться шестнадцати. О динарии часто упоминается в евангелиях как, очевидно, о наиболее употребительной монете (Матф. XVIII, 28; XX, 2, 9, 10, 13; XXII, 19; Марк. VI, 37; XII, 15; XIV, 5; Лук. VII, 41; X, 35; XX, 24; Иоан. VI, 7; XII, 5; Апок. VI, 6). По своему весу и ценности динарий приравнивался к греческой драхме или 1/4 сикля; но во время земной жизни Спасителя он имел значительно меньшую ценность и равнялся приблизительно 20 копейкам. На лицевой стороне его изображался царствующий император (Матф. XXII, 19—21). Динарий составлял ежедневную плату римского воина, как драхма — ежедневную плату афинских воинов. Он же составлял обычную поденную плату рабочим (Матф. XX, 2 и ел.). Динарию же равнялась поголовная подать, которую иудеи обязаны были платить римлянам (Матф. XXII, 19). 2) Динарии разделялись на десять, а затем на шестнадцать ассариев, или сокращенно — ассов (Матф. X, 29; Лук. XII, 6). Это была медная монета, равная приблизительно двум копейкам. 3) Четвертую часть ассария составлял кодрант, по-латыни quadrans (Матф, V, 26; Марк. XII, 42), и он равнялся 1/2 копейки, т.е. денежке. На лицевой стороне обеих этих монет изображался император, а на обороте — остов корабля с надписями. 4) Половину кодранта составляла минута (minutum), или лепта (Лук. XII, 59; XXI, 2; Марк. XII, 42), самая мелкая медная монета, равная полушке. Две такие-то монетки и положила в сокровищницу храма бедная вдова, удостоившаяся особенной похвалы от Христа.