Расколотое королевство

Черт. Черт!

Хартли действительно не помнит меня.

Ее розовая кожа становится такой же белой, как простыни на кровати.

– Меня сейчас стошнит, – хрипит она и начинает давиться.

Я поворачиваюсь в разные стороны в поисках какой-нибудь емкости. Ничего, кроме отставленного подноса с почти нетронутой едой, не попадается. Я ставлю его на колени Хартли как раз вовремя. Она старается, чтобы ее стошнило на поднос, но это оказывается не так-то просто. По ее бледному лицу струятся слезы.

Выругавшись, я нажимаю кнопку вызова.

– Хартли Райт нужна помощь.

Метнувшись в ванную, я выскакиваю с полотенцем и вытираю ей лицо. Хартли начинает плакать еще сильнее.

– Что мне сделать? – с мольбой спрашиваю я. – Хочешь воды? Или может, мне отнести тебя в душ?

– Уходи. Пожалуйста, просто уходи, – всхлипывая, отвечает она.

Дверь в палату распахивается, и влетает круглолицая медсестра. Ее недавно веселое лицо сейчас выражает предельную серьезность. Она одаривает меня испепеляющим взглядом.

– Можете идти, мистер Ройал.

Медсестра вызывает подмогу, и вскоре палата оказывается заполненной людьми, которые отталкивают меня, чтобы помочь Хартли. Я стою на месте, как идиот, с мокрым полотенцем в руке, в то время как остальные стягивают простыни, приносят салфетки для лица. Один из санитаров хватает меня за плечо.

– Прости, приятель, но мы вынуждены попросить тебя уйти. Пациенту нужны процедуры.

– Но я…

– Нет! – Он даже не дает мне закончить, и я вдруг оказываюсь в коридоре с грязным полотенцем в руках, пялясь на закрытую дверь.

– Ну что, навестил свою подружку? – раздается за моей спиной ехидный голос.

Я разворачиваюсь и сердито смотрю на Фелисити Уортингтон.

– Что ты здесь делаешь?

Она фальшиво улыбается мне.

– Моя бабуля сломала ребро и теперь восстанавливается после операции. Она могла бы умереть из-за своего почтенного возраста и хрупких костей, но спасибо, что спросил.

– Прости, – бурчу я.

Конечно же, и здесь я облажался. От неловкости переступаю с ноги на ногу, ощущая кислый запах рвоты.

– От тебя разит так, словно ты искупался в недельном самогоне и рвоте. Ты что, после аварии ни разу не принял душ?

Я принюхиваюсь: от меня и в самом деле разит. Не потому ли стошнило Хартли? Я сворачиваю полотенце. Рядом с комнатой ожидания есть душевые. Мне не помешает воспользоваться одной из них. Тогда можно будет вернуться сюда и извиниться перед Хартли.

– И чем вы занимались? – Фелисити идет за мной по пятам.

– Спасибо за твою притворную заботу, но я очень переживаю за Хартли и своего брата.

– Когда он очнется, снова впадет в кому, учуяв исходящую от тебя вонь. – Она машет рукой перед лицом. – Поверить не могу, что всерьез рассматривала тебя в качестве своего бойфренда. Ты любишь сквернословить и от тебя скверно пахнет. Бе-е-е.

– Ты перепутала меня с кем-то, кому действительно есть до тебя дело.

Фелисити морщит нос и отступает назад.

– Я бы посоветовала тебе пойти принять душ, прежде чем снова отправляться к Хартли, но это уже вряд ли поможет. Она все равно не узнает тебя. – Презрительно усмехнувшись, Фелисити поворачивается, чтобы уйти.

Как она узнала, что произошло в палате Хартли? Я хватаю ее за руку и разворачиваю к себе.

– И что, черт побери, это значит?

– Фу, не трогай меня! – Она смахивает мою руку.

– Повтори, что ты только что сказала, – требую я.

– Ты не расслышал? – приторно-сладким голосом спрашивает Фелисити. – У твоей девчонки амнезия. Хартли ничегошеньки не помнит, в том числе и то, почему вся твоя семья предпочла бы, чтобы она исчезла с лица земли. Но не волнуйся, милый, я разъяснила ей ситуацию.

– Ты разъяснила ей ситуацию? – в негодовании спрашиваю я.

Если Фелисити переступила порог палаты Хартли и навешала ей лапшу на уши, то я буду душить ее, пока она не задохнется.

– Ты что, еще пьяный? Боже мой, готова поклясться, что так. Вот умора! Наверное, ты до смерти напугал ее. Вонючий здоровый амбал, который признается в своей вечной любви. – Я из последних сил сдерживаюсь, а Фелисити заливается неподдельным дьявольским смехом. – Кто бы мог подумать, что Санта решит сделать мне подарок еще до Рождества!

Фелисити убегает по коридору, и ее длинные волосы развеваются за спиной, словно флаг.

От такой чертовской несправедливости во мне кипит злость. Я не пил ни капли спиртного с вечера аварии. Едва удержавшись от порыва броситься вслед за Фелисити и снести ее с ног, я слышу, как за мной открываются и закрываются двери. Обернувшись, вижу сердито шагающую по коридору медсестру. Бегу за ней.

– Сейчас никаких посетителей, – предугадывая мой вопрос, говорит она.

– Ладно, но скажите, что с ней произошло?

– У нее потеря кратковременной памяти, и то, о чем вы с ней говорили, вызвало нарушение вестибулярного аппарата, отчего ее и вырвало. Док Джоши сказал вам, чтобы вы не мешали ей вспоминать все самостоятельно.

– Но я ничего такого не говорил… – и тут же умолкаю, потому что держал ее за руку, целовал ее пальцы, сказал, что чертовски волновался за нее.

Этого промедления хватает, чтобы медсестра снова набросилась на меня.

– Что бы вы там ей ни сказали, из-за этого ее вырвало, так что в следующий раз будьте поосторожнее, или мы больше не позволим вам навещать ее.

– Хорошо, – говорю я сквозь сжатые зубы и позволяю ей уйти.

Мне хочется закричать, но медсестра и без того уже недолюбливает меня, так что не буду давать еще один повод не пустить меня к Харт в палату. Я пытаюсь собраться с мыслями и сосредоточиться. Сначала самое важное: Харт больна, мне нужно быть сильным ради нее; Себ в коме, ему нужно, чтобы я не падал духом. Я приказываю себе думать только о хорошем. Все живы. Пусть с травмами, но живы. И скоро все наладится.

Я возвращаюсь в гостиную для VIP-персон и удаляюсь в заднее помещение, где находятся душевые. Насухо обтерев себя полотенцем, надеваю ту же одежду, в которой был, и иду в палату Себа. Изо всех сил стараясь не шуметь, открываю задвижку двери и вхожу.

Сойер сидит ссутулившись в изножье кровати. Он находится в палате с тех самых пор, как Себа привезли из операционной. По-моему, он ничего не ел и не спал. Такими темпами Сойер присоединится к своему брату. Зная близнецов, я не стал бы удивляться, что он именно к этому и стремится. Эти двое неразделимы – даже встречаются с одной девушкой.

Я пересекаю комнату и кладу ладонь брату на плечо.

Сойер вздрагивает.

– Он очнулся?

– Нет, но я присмотрю за ним. Иди поспи нормально.

Сойер стряхивает с себя мою руку и бросает на меня свирепый взгляд.

– Отвали! Мы не хотим, чтобы ты был здесь. Это все из-за твоей подружки. – Он показывает большим пальцем на больничную койку.

– Себ поворачивал на скорости семьдесят, – огрызаюсь я.

– Да пошел ты! – выплевывает брат. – Иди ты на хрен вместе со своей девчонкой. Если бы не она, он бы тут не лежал. Мы ездили по той дороге миллион раз, и никаких аварий.

– Да вы чуть не переехали меня у того дома, – не подумав, вступаю я в спор.

– Ты хочешь сказать, что это вина Себа? – Сойер вдруг вскакивает на ноги и встает прямо передо мной. – Хочешь сказать, что он сам вогнал себя в кому? Это все та сука! Та сука! – повторяет он, покраснев от ярости. – Надеюсь, что она сдохнет!

Резко развернувшись, я выхожу из палаты. Лучше это, чем вырубить раздавленного горем брата.

Оказавшись в коридоре, я сползаю вниз по стене. Черт, ну и дела! Хартли не притворялась. Она действительно меня не помнит, а когда узнала мое имя, ее стошнило. Брат в коме, а его близнец молится о смерти моей девушки.

Мне ничего от тебя не нужно. С нашей первой встречи у меня от тебя лишь одни проблемы. Ты можешь только разрушать.

Слова Харт, те самые, которые она сказала мне прямо перед аварией, преследуют меня. Это моя вина. Напившись до потери пульса, я был уверен, что смогу решить все проблемы, но вместо этого сделал только хуже. Боже мой! Если кто-то и заслужил оказаться на больничной койке, так это я.