Страница 4 из 29
– Сами принесут, – начала ныть дочка, но Петр Петрович сверкнул на нее глазами, и та пулей вылетела из-за стола. В семье Машу как единственного ребенка отец, естественно, баловал, и даже позволял время от времени встревать в беседы и давать «дельные» советы, но, когда нельзя, значит, нельзя. – Сын у нее – тоже Шумский, Михаил Андреевич, – продолжил он, когда за дочкой закрылась дверь. – Аракчеев и не скрывает, что его отпрыск – двадцать два года ухарю, а только и умеет, что винище хлестать да девкам подолы задирать. В общем, хоть и учился в пансионах пастора Коленса и потом Греча, по выходу из которых закончил Пажеский корпус, но, – он выразительно повел плечами, – в общем, парень вырос из рук вон испорченным. С приятностью обращения вовсе не знаком. Во время вакаций помнится, приезжал, так порядочные люди дочерей своих по домам прятали, близко к нему не подпускали. Плевать на Аракчеева, честь дороже. Четыре года назад сей вьюнош был выпущен из корпуса и сразу же стал флигель-адъютантом императора, казалось бы – счастье привалило, но только ненадолго. Не знаю, что там произошло, но только перевели его в гвардейскую конную артиллерию, с тех пор при графе для употребления на службу по его усмотрению. Впрочем, я уже сказал, пустой это человек, думаю, Алексей Андреевич еще наплачется с сыночком-то. Потому как воспитан он ужасно, и как прилично честному человеку жить – не ведает и к службе государевой не готов.
Они поднялись из-за стола и, выйдя из дома, неспешно направились в сторону беленькой кружевной беседки, стоящей на бережку самодельного прудика. Время от времени Петр Петрович потчевал гостей рыбной ловлей, которую можно было осуществлять, не выходя из беседки, мирно прихлебывая крепкий душистый чай с мятой или редкое в этих местах пиво «Портер», доставляемое хозяину дома его двоюродным братом – завсегдатаем столичного Английского клуба. Единственное место в Санкт-Петербурге, где можно было приобрести подлинный «Портер». Во время такой ловли рыбаки занимали места на плетеных креслицах около беседки, забрасывали длинные удочки, продолжая неспешные разговоры о том о сем. Каждому рыбаку Корытников еще в начале рыбалки выделял по дворовому мальчишке, в обязанности которых входило подсекать рыбу, когда та показывалась из воды, а также добывать зацепившиеся крючки и распутывать лески. Детвора не считала это дело работой и выстраивалась в очередь за счастьем послужить приезжим господам. Ну и те, разумеется, жаловали детишек пирогами да пятаками.
– Как ты сам заметил, сразу же после рождения байстрюка пошли слухи, будто бы Шумская не родила этого ребенка, а украла у какой-то бабы, чтобы с Аракчеева деньги на него тянуть, – продолжил Петр Петрович, устраиваясь у стола в беседке. Вошедший вслед за барином казачок лет десяти принес зажженную свечу и трубку, которую ловко теперь набивал табаком. – Скверная история. Аракчеев роженицу одарил и ребенком очень гордился. Но ты же знаешь моего отца. Он не поленился вызнать, кому приписывали мальца. Дело в том, что Минкина, ух черт, приелось, веришь ли, неприятно называть ее Шумской! Тогда-то она еще Минкиной значилась, ракалия. В общем, Анастасия Федоровна, желая крепче привязать к себе любовника, сказала ему, будто бы беременна. Не знаю, была ли она на самом деле в положении или выдумала, но никого она тогда не родила, а уговорилась с беременной солдаткой Лукьяновой[13], что та отдаст ей ребенка, а сама привязала себе подушку на живот. Так что никого она не отнимала, следовательно, никто и не жаловался. Денег она Лукьяновой отвалила да еще и при родном сыне оставила кормилицей.
– Ты говоришь, что ему сейчас двадцать два года, стало быть, родился он в 1803-м, – подсчитал Псковитинов. Приблизительно с того времени, если я не ошибаюсь, и пошли слухи о пропавших младенцах и черной магии?
– Да, действительно. – Корытников закурил, с удовольствием выпуская голубоватое облачко ароматного дыма, в беседку вошла Маша в сопровождении лакея, несшего огромный самовар, и девушки, в руках которой обнаружилось блюдо с пирогом. Пока прислуга готовила чайную перемену, Машенька подсела к мужчинам, жадно вслушиваясь в каждое слово.
– А тебе, голубушка, следует знать, что, если бы Минкина была рождена не от мужа своей матери, а от безродного цыгана, «по движению чувств», как ты говоришь, она бы не могла претендовать на дворянство и родовую фамилию. И тебе как девице вполне начитанной и разумной это следовало знать, – первым делом отчитал дочь Петр Петрович.
– Да я и сама догадалась, какую глупость брякнула. – Маша с гневом шлепнула себя по плечу, убив присевшего на розовый фестончик комара. – Но ведь могло быть и так, что Минкина – подлинная дочь своих родителей, а цыган просто похитил ее. Цыгане ведь воруют детей. Все это знают.
– Цыганам своих чумазых девать некуда. На что им еще и чужие? – ласково приобнял девушку Александр Иванович.
– Но все же говорят! Решительно все! – не сдавалась Машенька. – К тому же в этом случае все сходится. Если ребенка украли и воспитали как крестьянку, она от этого крестьянкой ведь не стала?! А потом генерал Бухмейер поехал в этот самый город и получил от ее отца документы о рождении.
– Тогда бы он, как минимум, получил и предписание арестовать похитителя, – парировал Петр Петрович. – Да и отец, если, конечно, он отец, а не фикция, обязан был потребовать найденную дочь к себе.
– М-да. В таком случае еще один вариант…
– Все, уволь дорогая. Александр Иванович приехал о деле говорить, а ты отвлекаешь своими нелепицами.
– Ладно, с утопленником разобрались. А насчет пропавших детей что-нибудь еще скажешь?
– А далеко ходить не надо, в прошлом году Минкина отобрала ребенка у крестьянки Дарьи Константиновой[14], уроженки села Грузино. Эта самая Дарья, возьми на заметку, личность примечательная, богатая баба, муж ее, Семен Алексеев[15], ни много ни мало управляющий мирским банком[16]. Между прочим, с окладом в тысячу рублей. Ты, к примеру, сколько на службе государской имеешь? То-то… Представляешь, какой платит оброк своему господину такой крепостной? Для сравнения, сама Минкина получала четыреста рублей. Чуешь? Крепостной человек богаче домоправительницы своего господина!
– Удивил, у нас, почитай, половина богатейших купцов – крепостные.
– Но Минкина все же отобрала дитя у родителей. Придралась к какой-то мелочи да и наказала на свой лад. В сиротском приюте теперь проживает бедолага, но мать с отцом к нему тайно ездили и на приют сей жертвовали. Об этом и бумаги соответствующие у директора имеются, проверял.
– А ведь это тоже может быть мотив для убийства, – задумался Псковитинов.
– Отчего же нет? Ну, не своими руками, чай, есть в кубышке про черный день. Полагаю, когда ты вызовешь эту парочку на допрос, у них и отговорка будет наготове, и твердое алиби, где они находились в день и час убийства. Гостей принимали или сами в гости ездили. Большое число народу непременно сможет сей факт подтвердить. Семен – человек умный, законы знает, если это он убийство спланировал, стало быть, и последствия просчитал. Тридцать четыре года, огромные связи, денег куры не клюют!
– Мог бы и выкупить дитё из приюта, нешто Настасья Федоровна от лишней тыщенки отказалась бы?
– Так в том-то и дело, что самодурка. Баба злющая, если ей в башку втемяшится подлость какую сделать, лучше на хлебе и воде сидеть будет, но задуманное осуществит. Впрочем, на каком хлебе, на четыреста рублей, прожить можно, да и Аракчеев разве содержанку свою оставит? Так что… – Он махнул рукой. – А ты нарочно поезжай в наш приют, к отцу Иоанну, он все про всех знает. Покажет он тебе этого ребеночка, и бумаги о пожертвовании у него в отдельной папочке хранятся. Он мне списки с них делал, но Жеребцов все отобрал.
13
Лукьянова (настоящее имя неизвестно) – крестьянка села Грузино, родная мать Михаила Андреевича Шумского.
14
Константинова Дарья – крепостная крестьянка села Грузино, замужем за управляющим мирским банком села Грузино Семеном Алексеевым, в 1826 г. осуждена по делу об убийстве Шумской, сослана в Сибирь.
15
Алексеев Семен – управляющий мирским заемным банком села Грузино, дворецкий. Он также вел «в Грузино всю домашнюю переписку», получал «1000 рублей жалованья, особую квартиру, все содержание, няньку к его детям» и имел «собственного капиталу в мирском банке 1500 рублей» (цит. по: Лит. наследство. М., 1956. Т. 60, кн. 1. С. 158). Вместе с женой, дворовой Аракчеева, Дарьей Константиновой, был привлечен к следствию по делу об убийстве Минкиной и сослан в Сибирь; умер не позднее 1848 г.
16
В июне 1820 г. в Грузино был открыт мирской заемный банк; Аракчеев пожертвовал для его основания 10 000 рублей ассигнациями и издал «Положение о заемном банке для крестьян Грузинской вотчины» (Отто. № 4. С. 388). Крестьяне могли брать ссуды на покупку скота и строительство домов, хранить свои средства. В 1826 г. годовой оборот банка составлял 200 тыс. рублей.