Пурпурные реки

Он жил один, работал один, спал один. В комиссариате - наверное, самом маленьком во Франции - его ненавидели и боялись. Сотрудники прозвали его Клеопатрой - из-за его косичек. Считали ортодоксальным мусульманином, оттого что он не пил. Подозревали в нем извращенца, так как он упорно избегал традиционных визитов к "девочкам" в часы ночного патрулирования.

Замкнувшись в гордом одиночестве, Карим считал дни, минуты, секунды; иногда, в выходные, он по целым дням не раскрывал рта.

В то утро понедельника он как раз выходил из очередного воскресного ступора после того, как весь день просидел дома, если не считать обычной тренировки в лесу, где он упражнялся в смертоносных приемах "тэ" и в стрельбе по вековым деревьям, служившим ему мишенями.

Раздался звонок в дверь, Карим по привычке взглянул на часы: 07.45. Он открыл.

На пороге стоял Селье, один из патрульных полицейских. Он выглядел одновременно и взволнованным, и заспанным. Карим не предложил ему ни сесть, ни выпить чая. Только коротко спросил:

- Ну?

Селье открыл было рот, но так ничего и не выговорил. Его волосы под фуражкой слиплись от жирного пота. Наконец он пробормотал:

- Это... школа. Ну, младшая школа...

- И что там?

- Школа Жана Жореса. Туда залезли... сегодня ночью.

Карим усмехнулся. Хорошенькое начало недели! Наверняка хулиганье из соседнего городка - забрались в школу и устроили там бардак, лишь бы нагадить людям.

- Сильно порезвились? - спросил Карим, одеваясь.

Полицейский в мундире скривился, глядя на Каримов наряд - майка, джинсы, спортивная куртка с капюшоном, а поверх нее коричневая кожаная тужурка, какие носили мусорщики пятидесятых годов. Он промямлил в ответ:

- Да нет, наоборот... Похоже, работали спецы...

Карим начал шнуровать высокие ботинки.

- Спецы? Что ты имеешь в виду?

- Это не молодежь баловалась... Дверь вскрыли отмычкой. И вообще... сработано аккуратно. Хорошо, что директриса заметила кое-что подозрительное, а так бы...

Араб встал.

- Украли что-нибудь?

Селье с тяжким вздохом расстегнул ворот мундира.

- Вот в том-то и загвоздка, что ничего.

- Ничего?

- Совсем ничего. Просто влезли, покопались и - фюить! Как вошли, так и вышли...

Карим взглянул на себя в оконное стекло. Темное худое лицо, вдобавок удлиненное остроконечной бородкой, обрамляли две длинные косы. Он натянул до бровей пеструю ямайскую шапочку и улыбнулся своему отражению. Дьявол. Настоящий дьявол, прилетевший с Карибских островов. Он повернулся к Селье.

- А при чем тут я?

- Крозье еще не вернулся после выходных. Ну вот... мы с Дюссаром и решили... может, ты... В общем, хорошо бы тебе глянуть, Карим, а?

- Ладно. Пошли.

8

Над Сарзаком вставало солнце. Октябрьское солнце, еле теплое, бледное, словно после тяжелой болезни. Карим ехал в своем стареньком "Пежо" следом за патрульным фургоном. Они пересекли центральные кварталы, где царила мертвая тишина.

Сарзак не был ни старинным поселением, ни современным городом. Он расползался по длинной равнине беспорядочными скоплениями ветхих, ничем не примечательных зданий, и только у центра было, пожалуй, свое лицо булыжные мостовые, трамвайчик, юрко бегавший туда-сюда. Проезжая по этим улочкам, Карим всякий раз, сам не зная почему, думал о Швейцарии или Италии. Он никогда не бывал ни в той, ни в другой.

Школа Жана Жореса находилась в восточной части города, в квартале бедноты, рядом с промзоной. Карим миновал безобразные синие и бурые многоэтажки, напомнившие ему улицы его детства. Школа стояла за бетонным ограждением разбитой асфальтовой дороги.

На крыльце их ждала женщина в просторном темном кардигане. Директриса. Карим поздоровался и назвал себя. Женщина ответила искренней улыбкой, и это удивило сыщика. Обычно его внешность вызывала у людей враждебную настороженность. Карим мысленно поблагодарил женщину и задержал на ней взгляд. Ее безмятежное лицо с большими зелеными глазами напоминало гладкую поверхность пруда с двумя кувшинками.

Директриса, не говоря ни слова, повела его внутрь. Здание в псевдомодерновом стиле выглядело запущенным долгостроем. Коридоры с низкими потолками, облицованные полистиролом с задравшимися краями. Множество детских рисунков, прикрепленных кнопками или сделанных прямо на стене. Маленькие вешалки на высоте детского роста. И все вкривь и вкось. Кариму чудилось, что он угодил в раздавленную коробку из-под обуви.

Директриса остановилась у приоткрытой двери и таинственно прошептала:

- Вот единственная комната, куда они проникли.

Она осторожно отворила дверь, и оба вошли в кабинет, больше похожий на зал ожидания. Застекленные шкафы были набиты школьными журналами и учебниками. На небольшом холодильнике стояла кофеварка. Стол из дерева "под дуб" был почти целиком заставлен цветочными горшками, погруженными в поддоны с водой. В комнате сильно пахло влажной землей.

- Вот видите, - сказала женщина, указав на один их шкафов, - он был открыт. Там наши архивы. На первый взгляд они ничего не украли и даже ни к чему не прикоснулись.

Карим встал на колени и начал разглядывать замок. Десятилетний стаж угонщика автомобилей наделил его солидным опытом воровского искусства. Тот, кто открыл этот шкаф, вне всякого сомнения, знал толк в своем деле. Карим был крайне удивлен: чем могла заинтересовать такого "профи" начальная школа Сарзака? Он вынул один из журналов и бегло пролистал его. Списки учеников, заметки преподавателей, распоряжения администрации... Каждый журнал был помечен определенным годом.

Инспектор встал на ноги.

- Никто ничего не слышал?

Женщина ответила:

- Знаете, школа, в общем-то, не охраняется. Консьержка у нас, конечно, есть, но, честно говоря...

Карим не сводил глаз с застекленного шкафа, который неизвестные открыли так умело.

- Вы думаете, сюда проникли в ночь на субботу или воскресенье?

- Да в любую ночь или даже днем. В воскресенье зайти сюда ничего не стоит, но красть здесь абсолютно нечего.

- Хорошо! - решительно сказал Карим. - Вам придется зайти в комиссариат и оставить заявление.

- Вы ведь внедрены, не так ли?