Страница 132 из 139
***
Всё меняется. И законодательство тоже. Случается такое, что статьи уголовного кодекса пересматриваются и происходит изменение режима. После половины отсиженного срока на строгаче Саню отправляют на общий.
«Александр, ты знаешь, куда ты сейчас поедешь?» – обратился к Дантисту отрядник. «Вниз? В изолятор?» – ждал Сашка свершения слов бродяги. «Нет, на другую зону…» – смотрел на реакцию зэка красный. «В смысле?» – не верил тот. «Закон поменялся. На смягчение пошли твои статьи. И режим теперь будет не строгий, а общий», – объяснял тот. «Куда это? – напугался Сашка. – Мне не надо общего! Там дурдом! Там одни первоходы! Они и понятий не знают. В этот детский сад я не хочу. Я был на малолетке…» «Вот там-то и будешь объяснять понятия! Я тебе не завидую, посмеивался отрядный. – Я только из командировки оттуда – ужас! В Устюжну поедешь!» «В Устюжну? – выпучил Санька глаза. – Там ни братвы, никого. Красная зона!» «Саня, я тебе не завидую… – издевался мент. – Они там строем ходят, песни поют, всё, как ты любишь…» «Песни поют? Строем ходят?» – не верил в то, что ему придётся туда ехать, Дантист. «Такой режим! Встречают побоями. Всех блатных садят вниз. В зону не выпускают. Даже если ты приедешь, сразу закроют в изолятор, и будешь сидеть в БУРе, чтоб остальных с толку не сбивать. И зоны не увидишь, и выпустят, когда срок пройдет, если не умрёшь. Таких, как ты, давят сразу. Там бетонные полы… холод. Там обоев нет. Рулит хозяин. Начальник колонии. Чего я тебе скажу? Удачи!» «Когда этап?» – выслушав длинную речь, спросил Саня. «Послезавтра, – одним словом зачитали ему новый приговор. – Ну вот… Больше ты нам не помеха…» «А кому я мешал-то?» – смотрели карие глаза на отрядника. «Мне… Сургуту…» – откровенничал мент. «А чего – ему статьи не меняют?» – вдруг вслух подумал Саня. «Нет, он здесь остаётся», – улыбаясь, проговорил красный.
***
Мурашки поползли по крепкой Санькиной спине, и он понял: опять грозят перемены. Причём не в лучшую сторону. Этот знак его ещё никогда не подводил.
«Витя, меня на Устюжну отправляют», – пришёл Дантист к положенцу. «Ну, предположим, не одного тебя, – расправив плечи, ответил Степановский. – Перережимку делают более сорока нашим. Но вот в Устюжну, по ходу, только одного тебя перекидывают. Там беда. Менты рулят. В своё время оттуда всю братву вывезли по другим лагерям. Не знаю, как ты будешь с красными договариваться. Хотя, у тебя же опыт был..» «Ну ты вспомнил малолетку!» – махнул рукой Санька. «Мужайся. Не знаю, как ты там четыре года будешь жить, – хотел поддержать его положенец. – Все, кто туда звонит, говорят, что там на всю зону телефона два. Рулят завхозы и красные, про понятия и не слушают там, и не говорят…»
***
Этапные камеры в Вологде очень большие. Деревянные скамейки широкие. Стол во всю камеру. И всё в пол бетонный вмуровано. Народу много – все ждут своей очереди. Вот первый этап ушёл, второй, за ним и третий. А Дантист всё сидит. Будто испытание ему: вытерпит или не вытерпит. Хуже нет, чем ждать, да догонять. Хотя лучше тут, чем как этих, в Карелию. Там блатных прямо в карантине избивают…
В камере с Шексны народ, правда, не из 17–й. Из 12–й. Кто-то из них дозвонился до Устюжны. Новости неутешительные: никого из строгачей в зону не пускают. Блатных и не блатных. «И меня та же участь ждёт, – крутилось в голове у Саньки. – И когда это закончится?!»
Через неделю собирали четвёртый этап. Александров не выдержал, спросил через кормушку: «Александр Викторович Александров есть?» Мент свой список полистал и наконец-таки выдал: «Есть. Собирайте вещи».
***
От Вологды на автозаке до станции, а далее, как раньше – на Столыпинском вагоне. Внутри все разговоры только о низе – три уехавших этапа строгачей все там. Оказалось, сотрудники те не подготовлены были к такому контингенту. К рецедивистам. Там-то в основном первоходы.
С Санькой в поезде сидели мужики, которые в Устюжну не ехали, а возвращались. В больничке они лежали. Затеялся у них разговор меж собой.
– У вас там смотрящие-то есть? – интересовался Дантист.
– Ты-то не смотрящий? – зыркнул на него выздоровевший больной.
– Не… не… – подумал, что его сейчас сразу сдадут, Сашка. – А чем там хоть у вас народ занимается?
– С утра работа на слесарных мастерских, а потом на бараке сидят.
– Чего – и блатных даже нет?
– А все внизу сидят. Их прессуют. Заставляют отказываться от своего звания. Принимают в актив.
– Ну и расклады у вас…
– Ща ещё всех бить будут, когда из машины выпрыгивать начнём. Чтоб знали, куда приехали, типа…