Страница 9 из 17
Но когда, наконец, оба члена правящего рода исчезли из поля зрения, я резко вырвала ладонь из руки Бэйла и стремительно пошла к выходу.
– Лилиана, ты что, злишься? – раздалось со спины, когда мужчина попытался меня остановить. – Подожди, дорогая…
Я резко развернулась, надеясь, что огонь моего взгляда сожжет друга на месте. Но, увы, такой магии не существовало в природе.
– Как ты посмел?.. Без моего согласия?.. – захлебывалась словами я.
– Лилиана, я хотел, как лучше, пойми, – попытался оправдаться он, но я перебила, тихо шипя:
– Лучше для кого? Мне казалось, ты – мой друг.
Вокруг уже начали оглядываться гости, а потому не стоило продолжать ссору у всех на виду. Впрочем, я эту ссору продолжать не собиралась вообще.
– Сама ты никогда не решилась бы, – с силой сжав мою руку, бросил Бэйл, тоже понижая голос. – Ты слишком не уверена в себе, чтобы принять серьезное решение. Я знаю, что ты пока не любишь меня. Но это временно. А статус асаи и к тому же волшебницы уже сейчас сделает тебя уважаемой дамой. Я хотел, чтобы твоя жизнь изменилась, потому что ты достойна лучшего. И теперь тебе не нужно будет работать в тюрьме!
– Но я буду работать в тюрьме, Бэйл, – зло бросила я, все же вырывая руку. – И замуж за тебя не выйду все равно!
Похоже, последние слова оказались все же громче, чем хотелось бы. Несколько дам в стороне начали бросать на нас удивленные взгляды, перешептываясь.
Бэйл нервно улыбнулся им, слегка краснея. А я, воспользовавшись его заминкой, умчалась в конец зала. Рванула на себя огромные двери, проникая в пустой коридор, и помчалась вперед.
Позади послышался голос ашаи Зантарен, и я ускорила побег. По бокам попадались комнаты, и мне оставалось лишь выбрать, в какой из них спрятаться, надеясь, что они не заперты. Повернув направо, я удостоверилась, что Бэйл меня не видит, и дернула одну из ручек. Скрипнули петли, впуская меня в темное помещение.
Быстро прикрыв за собой, метнулась к окну, спрятавшись за тяжелой шторой.
Через прозрачное стекло падал скупой лунный свет.
В это время года темнело рано, и солнце успело давно спрятаться за горизонтом. Так что глухой, почти романтический полумрак должен был неплохо спрятать меня от преследования.
Так и вышло. За дверью послышался оклик Бэйлора, когда он пробегал мимо. Очевидно, ему и в голову не пришло, что я здесь.
Переждав еще немного, я глубоко вздохнула, и вышла из своего укрытия. Теперь можно было и осмотреться.
Впрочем, сумерки мешали определить назначение помещения. Стены здесь были отделаны ароматным деревом, а чуть в стороне стоял длинный стол с десятком стульев. Пара статуй по углам, и мягкий ковер на полу.
Я снова вздохнула, посмотрев в окно.
– Лучше бы я родилась мужчиной, – грустно усмехнувшись сама себе, задумчиво произнесла вслух.
– Тогда это платье шло бы вам гораздо меньше, – раздался чуть в стороне мужской голос.
Знакомый до боли. До судорожно сжатых пальцев на ногах. До стона, застывшего в горле.
Я резко повернула голову, замечая у соседнего окна мужскую фигуру.
Черный камзол, черные волосы, черные перчатки…
Как перья ворона. Как крылья ночи.
Только глаза изредка поблескивают алыми искрами. И я вижу это даже в такой, почти ослепляющей темноте.
– Опять мы с вами встречаемся, – тихо проговорил он мягким голосом, отозвавшимся в груди взрывом огня.
В один миг стало жарко.
Он смотрел прямо на меня, прижимаясь плечом к стене. Поза дышала расслабленностью, слабый серебристый свет падал на одну половину лица, придавая чертам еще больше пугающей, но таинственной притягательности.
– Что вы тут делаете? – сбивчиво спросила я, тут же растеряв все самообладание.
Сердце выдавало рваный ритм. Даже дышать стало тяжело, настолько сильно оказалось нахлынувшее волнение.
– Могу спросить вас о том же, – спокойно проговорил он, и мне показалось, что в уголках губ блеснула тень улыбки.
Но все же красивое, аристократическое лицо почему-то выглядело печальным. Словно мужчина был огорчен чем-то. И от этого под ребрами тоскливо заныло.
– Вам грустно? – вдруг спросила я, совсем не задумываясь о том, как бестактно это звучит.
С детства мне было привычно говорить именно то, что на душе. Без лжи или иносказаний. К сожалению, не всегда это качество помогало в жизни.
Вот и сейчас мужчина усмехнулся.
– Вы явно не знакомы с придворным этикетом, асаи, – прозвучал ответ, оказавшийся очень обидным.
Я поджала губы.
– Прошу прощения за то, что побеспокоила. Можете стоять здесь один в темноте, сколько вам…
И уже развернулась, чтобы уйти, как со спины раздалось:
– Не сердитесь, это комплимент.
Я замерла на месте от неожиданности.
– Комплимент?
Вновь взглянула на мужчину и увидела, как красивые, немного дерзкие губы смягчились.
– Конечно, комплимент. В свете всем наплевать, что у вас на душе, лишь бы на лице была улыбка. А вам вот не все равно. И, по-моему, это прекрасное качество.
– Я привыкла говорить и делать то, что хочу… – проговорила в ответ, слегка краснея. Надеясь лишь, что в темноте это не сильно бросалось в глаза.
Почему-то мне ужасно хотелось выглядеть уверенной в себе. Хотелось держаться хотя бы наполовину с таким же достоинством, как получалось у этого человека.
Но голос упрямо срывался, а губы слегка дрожали, стоило почувствовать на себе темный, внимательный взгляд.
– Вам повезло, если вы способны делать это также легко, как говорите, – ответил мужчина. – Я вот не свободен ни в своих желаниях, ни в своих действиях.
И, несмотря на то, что эти слова звучали очень грустно, задумчивое лицо было безмятежно спокойно. Словно он всю жизнь прожил именно так, а не иначе.
– Это очень печально, – заметила я, подходя ближе и вставая по другую сторону окна. Теперь между нами было не более двух метров лунного света. – Но, наверно, никто из нас полностью не свободен. Вот за стеной праздник, а мы стоим тут во мраке и смотрим через стекло на черное небо.
Он понимающе улыбнулся. От этого в груди неожиданно стало тепло.
– Как раз здесь мы с вами вольны делать то, что хотим, – раздался через мгновение ответ. И антрацитовые глаза едва заметно сверкнули алым. – Свободны не быть там, где нас ждут.
– Наверно, вы правы, – улыбнулась я в ответ.
Повисла тишина, но она не была гнетущей или тяжелой. Напротив, с каждой секундой, что мы молчали и смотрели друг на друга, вокруг будто разогревался воздух, входя в легкие едва заметным, огненным ядом.
И вдруг мужчина многозначительно произнес:
– Кроме того, что бы ни заставило вас покинуть ужин, на мой взгляд, это не должно мешать развлекаться. Вы согласны?
И тут же протянул мне руку. Льдисто-белый свет сверкнул на черной перчатке.
Я ничего не могла понять, растеряно хлопая широко раскрытыми глазами.
– Станцуете со мной, Лилиана? – едва заметно улыбнулся он, видя мое замешательство.
В голове, словно эхо, повторилось мое собственное имя, сказанное его тихим, пронизывающим голосом. Мурашки прокатились по спине обжигающей волной.
А вокруг все также разливалась оглушающая, почти звенящая тишина.
– Без музыки? – удивилась я.
Мужчина улыбнулся шире. Потом сделал шаг к окну, с силой повернул тугие ручки и распахнул тяжелые створки.
Оказалось, что балкон приемной залы, где проходил званый ужин, располагался за поворотом стены, всего в каких-нибудь двух десятках метров впереди. И тонкая, немного приглушенная мелодия, доносящаяся с балкона, мгновенно ворвалась в темную комнатку.
Мужчина снова протянул руку, и теперь одна его бровь была вопросительно приподнята.
Я не смогла сдержать ответной улыбки. В виски ударила кровь, возбуждая каждый нерв.
Это было так странно! Неужели я могу танцевать в пустом темном помещении с мужчиной, который мне совсем не знаком? Под музыку, которой здесь нет?
Это казалось столь невероятным, что настроение мгновенно поднялось, заставив сердце застучать в горле.