Венганза. Рокировка

Длинные щупальца дыма уползали из-под ног танцовщиц и таяли над головами посетителей. Прожекторы, направленные на сцену, и тусклый неоновый свет в зале позволяли скрыться клиентам, нежелающим быть замеченными в подобном заведении. Примерные семьянины, влиятельные политики и бизнесмены в окружении голых девиц, наркотического и алкогольного дурмана снимали маски, демонстрируя истинные лица. Никто не хотел оказаться скомпрометированным в публичном доме, пусть и замаскированным под стриптиз клуб. Мне нравилось наблюдать за тем, как все эти чистенькие, выхоленные праведники, презирающие сброд, подобный моим амигос, и меня, демонстрировали свои сущности, погружаясь в пучину самых грязных и запретных фантазий. Никогда не перестану удивляться, насколько сильно люди меняются, стоит им понять, что их никто не видит и теперь не существует запретов. Двуличность заложена в природе человека. И пусть мне пустит пулю в лоб тот, кто никогда не притворялся кем-то иным, кому ни разу не приходилось подавлять свои истинные желания.

Плевать, что я грешник, которому ни за что не отмыться от крови, но я буду лучше стоять по эту сторону, не стесняясь своей природы, чем стану одним из лицемерных ничтожеств. Я никогда не пытался казаться лучше, чем есть. Всегда был собой, не притворяясь и не отрицая свою натуру. В нашем мире ты не должен нравиться кому-то, порой даже себе, направляя все усилия на то, чтобы вызывать страх и ужас. В моём же случае даже не пришлось стараться стать таким. Неважно, как меня называли за глаза, как и неважно то, что неистово ненавидели. Мне нравилось держать контроль и нравились методы, благодаря которым я его сохранял.

Я кайфовал от своей жизни и ее устройства. Но после того, как в нее ворвалась девчонка с глазами цвета моря, понял, насколько пуста моя душа. И сейчас, сидя в этом рассаднике порока и похоти, не мог думать ни о чем ином, кроме нее и последней нашей встречи. Вокруг крутились полуголые девицы, а я не замечал ничего, находясь мысленно на том гребаном берегу. Я не видел её всего сутки, а ломало так невыносимо сильно, что я с трудом мог сосредоточиться на чем-то дольше десяти секунд. И, чёрт возьми, мне до сих пор казалось, будто я чувствую запах её кожи и ощущаю тепло тела.

Ни разу расставания не давались мне настолько тяжело. Можно накинуть на шею удавку, и то дышать было бы легче, чем в эти невыносимо длинные сутки.

Там, в бухте, я чувствовал, что Котёнок так же, как и я, пыталась растянуть наше с ней время, чувствовал, что наконец-то она позволила себе быть со мной той самой девушкой, укравшей мой покой и рассудок. Впервые после её возвращения она смотрела на меня так же, как и год назад. Чёрт. От одного её взгляда у меня будто увеличивалась в размере грудная клетка от всех этих чертовых эмоций, и твердел член. Чика поработила мои чувства, превратив в эмоционального наркомана. Я зависел от неё. Черт бы её побрал! Было больно даже сделать вдох, находясь вдали от неё, и просто невыносимо дышать, зная, что она в этот момент с другим.

Представлял то, как чужие руки прикасаются к коже, которую я готов покрывать поцелуями на протяжении вечности, и в голове включался часовой механизм, отсчитывающий секунды до того момента, когда я смогу свернуть шею ублюдку Пересу. Я и раньше был готов отрубить каждый палец, а затем и каждую руку любому, посмевшему прикоснуться к моей женщине. А теперь, когда ситуация обернулась таким образом, что в любой момент она может ускользнуть от меня вновь и уже навсегда, то вынужден был копить в себе ярость и гнев, выплескивая злость в бизнесе. Только на душе не становилось легче. В груди нарастал ком, постепенно начавший напоминать бочку с порохом, тянувшую своей тяжестью вниз и готовую взорваться от любого неверного толчка, уничтожая все на своем пути.