Стук-стук, я твой друг

Глинни вскочила с места и кинулась вон из столовой.

Раздался звон. Это Сил швырнул тарелку об пол.

– Выйди из-за стола, быдло, – приказал отец, обдав второго сына раздражённым взглядом.

Сил набычился, в упор уставившись на родителя, но сдержался и выполнил приказ. Через минуту во дворе взревел мотор. Больше граф никогда не видел Сила. То, что Сил не вернётся, Кирстен фон Гнорь понял через два дня, когда некормленые порося устроили визг на весь Чертокуличинск. Пока же он, стараясь справиться с гневом, посмотрел на младшего сына. Гран спокойно доедал свою порцию, не проявив никаких эмоций, никак не отреагировав на инцидент. Собственно, он даже ничего и не заметил.

– Люблю праздничные обеды, – проворковала Хрусталина, её глаза радостно сверкнули.

Кирпачек тоже встал.

– Я к фельдшеру Тобу, – сказал наследник и быстро вышел из-за стола.

Глинни он догнал не сразу, та быстро бежала по длинному, сумрачному коридору, едва сдерживая рыдания. Слёзы застилали глаза и, когда старший брат схватил её за руку, вампирелла остановилась и, разрыдавшись, уткнулась ему в грудь

– Ну, будет, будет, – Кирпачек погладил сестрёнку по голове, словно она была ещё малышкой. – Всё будет хорошо, девочка.

Рыдания становились всё тише и тише, наконец, Глинни, шмыгнув последний раз носом, подняла лицо вверх.

– Хорошо, что ты приехал, – прошептала она. – Я так ждала тебя, Кирп, – и сестрёнка громко всхлипнула, явно собираясь снова разреветься.

Кирпачек, обняв Глинни за плечи, повёл её по коридору, вдоль слабо светящихся плесенью панелей.

– Ну, полно, полно. Не переживай, поговорят недели две, потом переключатся на кого-нибудь другого, – говорил Кирп, улыбаясь и ласково глядя на сестру.

Девушка тоже улыбнулась, тыльной стороной ладони утерев слёзы.

– Сейчас уже ничего, а вот сначала было совсем плохо.

Глинни всегда отличалась невероятной застенчивостью, и предположить, что обвинения отца верны, Кирпачек не мог. Даже то, что молчаливая и застенчивая Глинни с кем-то встречается – уже само по себе невероятно, но презервативы же в сумочке младшей сестры откуда-то появились? И тут Кирпачек понял, в чём дело.

– У тебя любовь, – тихо сказал он, чувствуя себя немного неловко. В их семье вообще не принято было касаться личных тем. В графском замке говорили о культуре, о науке, о событиях общественных, но вот чтобы хоть раз темой разговора были чувства – такого молодые люди даже представить себе не могли. Чувства в семье фон Гнорей обсуждали только чужие, и только с осуждением. Пока дети были маленькими, они ещё могли выразить свою любовь друг к другу, но с возрастом всё реже и реже случались такие вот разговоры – по душам.

– Только никому не говори, – Глинни смущённо потупилась, вспыхнувшая на нежных щеках синева сразу сделала девушку красавицей. – Мы сегодня ночью собрались сбежать. Ты же знаешь, отец… – сестрёнка всхлипнула и вдруг заговорила быстро-быстро, будто боялась, что сейчас она смутится и у неё не хватит смелости рассказать брату о радостном событии. – Отец никогда не разрешит мне выйти за Нрота замуж, иначе мы бы давно уже поженились. Мы решили уехать, Сил подвезёт меня на станцию. Сегодня поезд возвращается в Гдетосарайск, и потом кто ещё знает, когда будет следующий.

Кирпачек понимал, что сестра права. Нрот хороший парень, однако, он не только не имел титула, но ещё и принадлежал к самому презираемому графом фон Гнорем роду песчаных гоблинов. Вампирелла и гоблин долго скрывали любовь даже друг от друга, однако молодость взяла своё – они сначала подружились, потом стали любовниками, и вот теперь готовились к тому, чтобы пожениться.

– Поздравляю! – Кирп остановился, обнял сестрёнку и неловко чмокнул в лоб. – Рад за тебя, Нрот будет тебе хорошим мужем! Запомни, кроха, твоя жизнь – это только твоя жизнь. Живи ею сама и будь счастлива.

Глинни расхохоталась, едва брат закончил поздравление.

– Прямо как пастор Лудц! – воскликнула она. – Тот тоже говорит так напыщенно. Ты что Кирп?

– Прости! Просто не знал, как надо правильно поздравить пусть рыдающую, но счастливую вампиреллу. И ещё – не верится, что моя маленькая сестрёнка стала взрослой. Ну, чем займёмся? Прошу учесть, что завтра ты будешь уже далеко, поэтому давай, не стесняйся – я выполню любую твою прихоть.

– А в лесу столько бешенки уродилось… – будто в сторону произнесла Глинни. – Давай сходим, а Кирп? Ну, пожалуйста!

– Твоё желание – закон, – старший брат улыбнулся, понимая как страшно сейчас сестре, сколько переживаний у маленькой провинциальной девушки в связи с отъездом, как боится она оказаться в большом, неприветливом городе, похожем на описанный в Великой книге Рай – таком же ужасном и неуютном. – Тысячу лет не ел бешенку. Я в университете очень скучал по дому. Ещё скучал по привычной пище – бешенка, жареная в топлёном масле кентервильского порося – что может быть вкуснее?! Ты знаешь, что в Гдетосарайске это блюдо за большие деньги подают в одном единственном ресторане?

– Не может быть, – Глинни распахнула глаза и по-детски прижала ладошки к щекам, но тут же отдёрнула их и рассмеялась.

В конце длинного коридора послышался стук копыт – это Хрусталина, закончив обедать, слонялась по замку в поисках следующей жертвы для своих проказ. Встречаться с ней не хотелось ни Кирпачеку, ни Глинни. Они переглянулись и, поняв друг друга без слов, направились к чёрному ходу. Эта дверь находилась в левом крыле замка, ею пользовались, чтобы попасть на скотные дворы. Сразу за хозяйственными постройками начинался лес.

Окутанные алой дымкой весенних листьев деревья ближе к опушке росли редко, но дальше лес становился непроходимым, пугающим. Вампиры с детства знали не то, что каждую тропку – они знали каждое дерево в лесу, который был и площадкой для игр, и местом, где можно было побездельничать и просто помечтать, и миром, полным невероятных чудес и открытий. Особенно им нравилось играть с деревьями в прятки. Деревья постоянно двигались, ветки их изгибались под самыми немыслимыми углами, устраивали лабиринты для отпрысков графского рода, в которых те носились с радостным визгом. Лес был для них сказкой.

– А ты знаешь, говорят, что в лесу видели ЧЕЛОВЕКА! – Щебетала Глинни, уверенно шагая по тропинке. Она перепрыгнула через сухой ствол, даже не посмотрев под ноги.

– И ты веришь этим сказкам? – Кирп рассмеялся.

Страшилки о ЧЕЛОВЕКЕ имели большую популярность среди детей. Оно и не удивительно, что может быть интереснее жуткой сказки, рассказанной перед сном? Да и Лохавудские киностудии предпочитали именно этого монстра многим другим, снимая о нём как бесконечные сериалы, так и отдельные фильмы. Кирпачек в свою бытность студентом, иногда выбирался в кинотеатр. Там, в этих картинах, ЧЕЛОВЕК всегда был очень злобным, кровожадным, и не щадил никого, с одержимостью маньяка убивая каждое встреченное на пути существо. В последнем фильме, который смотрел Кирпачек, ЧЕЛОВЕК с садистским удовольствием расправлялся с учениками монастырской школы – симпатичными вампиреллами, очень юными и наивными. Он с остервенением брызгал их водой, пропущенной через крест, и хохотал, с наслаждением глядя как нежная, бледно-голубая кожа девочек вспухает безобразными волдырями и, отрываясь, обвисает полуразложившимися лоскутами.

Вампира передёрнуло. Вот, казалось бы, ему – медику, врачу, давно пора было забыть даже слово такое: «брезгливость», но нет! Так ярко режиссер преподнёс публике мучения девочек-подростков, так хорошо сыграли актёры, что даже от воспоминаний об этом фильме становилось плохо. Кирпачек вдруг понял, что отвращение в нём вызвали не телесные изменения жертв, а именно это, свойственное только мифическому ЧЕЛОВЕКУ, невероятное наслаждение чужой болью.

– Ой, Кирп, это не сказки! – прошептала сестра, заговорщицки заглядывая ему в глаза. – Вот недавно старую ведьму Сатутру едва привели в чувство. Так перепугалась, бедняжка! Она летала в храм Великомучеников Зомби, помолиться, и только опустилась перед звёздами, как выскочил ЧЕЛОВЕК. Ведьма говорила, когда её откачали после испуга, что ЧЕЛОВЕК нёсся к ней, чтобы поймать и надругаться. Представляешь?!!