Страница 4 из 13
Вы задумывались когда-нибудь над тем, на каком языке вы мыслите? Да, это совершенно правильная постановка вопроса – те мысли, которые человек осознаёт, непременно производятся на его родном языке.
Как показал Выготский, в дальнейшем эгоцентрическая (планирующая) речь ребёнка переходит в так называемую внутреннюю речь – это то самое, что каждый из нас называет своими сознательными мыслями. Это наш разговор внутри себя, "про себя".
На ранних этапах нашего развития все мы сначала выражаем свои мысли исключительно вслух – именно эти мысли нами и осознаются. Затем мы научаемся проделывать всё то же, но уже в уме. Мы интериоризируем нашу речь, и именно в ней отныне находят своё выражение мысли.
Только облачённая в речь мысль становится осознанной.
Именно этот аспект и имел в виду Выготский, когда говорил, что речь становится средством мышления. Без речи (без какой-либо знаковой системы) мысль так и останется невыраженной – даже для самого субъекта. Человек не сможет мыслить даже "про себя", если он не обучен языку. В голове будет иметься лишь то самое "облако мыслей", но никакая конкретная мысль не будет выделена, она попросту не сможет быть выделена, поскольку её не во что облачить. И именно речь, язык становится средством этого выражения мысли. Иными словами, язык становится орудием мысли (подробнее об этом см. Соболев, 2018).
Таким образом, изначально ребёнок во взаимодействии с взрослыми потихоньку начинает осваивать и усваивать речь. Он применяет речь в ситуациях, которые требуют некоторого разрешения, и поначалу проделывает это исключительно вслух. На данном этапе его речь развёрнута и похожа на настоящий монолог. Затем, со временем, эта его внешняя речь становится всё более сжатой, более сокращённой (предикативной – то есть в такой речи остаются только существительные как те узловые, ключевые моменты, которые требуют концентрации внимания). И на самом последнем этапе эта речь вовсе "сворачивается" и уходит вовнутрь, вращивается в психику ребёнка и формирует непосредственно его сознание.
Помню, как давно, когда мне было лет 13, у нас дома остался мой двоюродный брат – ему было что-то около 5 лет. Я лежу и смотрю передачу по телевизору, а он сидит рядом и пытается читать комикс, который я ему дал, чтобы хоть чем-то занять.
Сначала он смотрит картинки, а затем проводит пальцем по тексту и читает его. Читает вслух. Медленно так, по слогам.
Меня это немного отвлекает от просмотра, и я начинаю на него шикать: Вовка, читай про себя…
Он замолкает на время, но затем снова начинает читать. И снова вслух.
Я опять шикаю на него: читай молча, Вовка. Читай про себя…
Он снова замолкает, но через некоторое время снова начинает.
Я смотрю на него и думаю, блин, какой же он дурной…
Тогда я ещё не понимал, что ребёнок изначально не умеет читать про себя, но только вслух.
Все первоклашки, записывая диктуемое слово, проговаривают его вслух. Если мешать ребёнку проговаривать услышанное слово (к примеру, попросив его держать рот открытым или зажать язык зубами), то письмо будет сильно нарушено (число ошибок возрастает в 6 раз) (Лурия, Цветкова, 2008).
Даже потом, у взрослых, при чтении текста "про себя" регистрируется увеличение электромиографической активности мышц нижней губы, и чем сложнее или бессмысленнее текст, тем эта активность выше (Соколов, 1967).
Так возникает наше сознание – способность с помощью слова избегать рассеивания внимания по всей совокупности воспринимаемых явлений и сосредоточивать его на одном конкретном аспекте действительности. То есть сосредоточение на какой-либо ситуации осуществляется благодаря неуловимому проговариванию её аспектов про себя, которое благодаря существенному сокращению характеристик внутренней речи становится почти мгновенной и неосознаваемой.
В этом и состоит суть сознания – обособлять и упорядочивать воспринимаемые явления.
Если в обыденном представлении человека сознание – это скорее просто само восприятие действительности, то данный взгляд является категорически неверным, поскольку мы знаем и можем наблюдать, что и прочие животные тоже воспринимают действительность и реагируют на неё. Но в чём же разница между восприятием действительности человека и прочих животных? А разница именно в последовательном, упорядоченном восприятии действительности. У животных такая способность отсутствует. Человеку же она становится доступной только в результате освоения знаковой системой отображения действительности – в результате освоения языка. Именно язык упорядочивает поступающую информацию. Именно он делает возможным "высвечивать" из общей картины восприятия нужные фрагменты. Как замечательно говорит психолингвист Черниговская Т. В., язык – это "средство противостояния сенсорному хаосу" (Черниговская, 2013. С. 67).
Таким образом, сознание (в узком, психофизиологическом смысле) – это не восприятие вообще, но лишь один из его способов, высший из них, позволяющий производить восприятие не в целом, но фрагментировать его, выделяя наиболее значимые его аспекты, про которые мы и можем сказать, что вот именно они и осознаются.
В итоге можно сформулировать определение сознания следующим образом: сознание – это такой способ восприятия действительности, в котором происходит последовательное (дискретное) отображение явлений, осуществляемое благодаря направленному вниманию и которое, следовательно, может быть выражено вербально.
И развитие направленного внимания происходит именно под воздействием освоения речи. Тогда название, присваиваемое каждой вещи, заставляет активизироваться мыслительную деятельность и воссоздавать в мозгу образ той самой вещи, о которой только что было упомянуто. Именно под воздействием слова развивается направленное внимание.
Если какое-либо переживание не может быть выражено вербально, в виде слова, то оно не является осознанным.
Обратите внимание: Пиаже показал, как мышление формируется путём интериоризации своих внешних операций.
Выготский показал, как сознание формируется путём интериоризации своей внешней речи, в ходе социального контакта со взрослыми.
Именно поэтому интериоризацию совершенно справедливо можно считать основным средством формирования человеческой психики. В принципе, Выготский так и утверждал: любая функция психического аппарата человека сначала происходит в виде некоего внешнего события и только потом переходит во внутренний план, образуя новую психическую структуру.
Джулиан Джейнс (Jaynes, 1976) разумно обосновывал тот факт, что вся наша мыслительная и сознательная деятельность являются результатом отображения лишь неких внешних событий, приводя в пример термины, которыми мы описываем работу своей психики. Мы говорим, что мы "нашли" решение проблемы, мы "видим" проблему, мы "разбираемся" в ситуации, мы "подошли" к вопросу"; решения же могут быть "ясными" или "блестящими", а ум бывает "острым" или "тупым", "глубоким" или "ограниченным".
Джейнс говорил прямо: "не существует ни одной операции в сознании, которая бы не происходила прежде в поведении. Все перечисленные признаки узнаются в своих аналогах во внешнем поведении" (Jaynes, 1986). Таким образом, он вторил идеям Выготского о формировании высших психических функций путём интериоризации (вращивания) своей внешней деятельности.
Исходя из справедливых посылок своей культурно-исторической теории развития высших психических функций, гений отечественной психологии говорил, что сознание может быть сформировано только в ходе социального взаимодействия.