Страница 2 из 5
– Как она жить-то будет среди людей, твоя индивидуальность, – наступала мама.
Но и папе Аглая ни за что не призналась бы в своей тайной страсти. Она была только ее и ничьей больше. Пожалуй, что самому Вове Карпову о ней знать тоже было необязательно. Вдруг бы вблизи обнаружилось, что он любит чеснок, или лук, варенный в супе, или еще хуже – грибы! Чего она терпеть не могла. Или бы он однажды сказал ей, как папа маме: дай досмотреть футбол, не мешай. Нет уж, пусть никто и ничто, включая самого Вову Карпова, не мешают ее любви.
Ежедневная жизнь и тайная страсть никак не пересекались, шли независимо друг от друга. В другом, параллельном мире она встречала «своего» Вову Карпова на балу, и он называл ее Джульеттой. Ведь Ромео с Джульеттой было почти столько же лет, сколько им. Что такое настоящий бал, она не знала. Не дискотека же! Но на ее балу пели те же Филипп Киркоров и Гарик Сукачев… Фея принесла платье с люрексом, серебряное… Мыши с тыквой превратились в джип как у соседа, чтобы примчать ее к принцу, к Вове Карпову! Порой параллели перепутывались в ее сознании. Она – Наташа Ростова – танцевала на балу с князем Болконским, понятно, на кого он был похож… Ромео – Вова Карпов – взбирался к ней на балкон последний панельной многоэтажки.
Но танцевала на балу, конечно же, не Аглая-Глашка, а сказочной красоты создание с носиком Галки Федоровской, грудью фотомодели, подходящей для примера в ее классе не нашлось; ирреальный прекрасный мир фантазий к реальности никакого отношения не имел, но жили в ней вместе, воедино.
На школьные вечера Аглая не любила ходить. Девочки тайком курили в туалете, хвастались друг перед другом взрослостью: а он мне сказал… а я ему… – это было уж точно не про нее, скучно.
Сама она тоже пробовала закурить, захлебнулась дымом, больше не хотелось, а обороняться от «искушенных» подруг надоело.
Терпеть же мальчишеский перегар, когда партнеры по танцам возвращались из своих туалетов не только обкуренные, но и поддатые (приходить на вечера без алкогольной заначки с 7-го класса уже считалось неприличным) ей вовсе было ни к чему.
Вова Карпов тоже на школьные вечера не ходил.
Самое счастливое ее время наступало поздними вечерами, когда уроки были выучены, портфель на завтра уложен, компьютер и телевизор выключены, мама с папой уходили в свою комнату, она оставалась одна и во власти своих, может, и не очень хитрых, но буйных фантазий. Там была жизнь не такая, какую она видела, а из снов и видений, и в центре ее – сказочная кукла, которую она рисовала на уроках во всех тетрадках: губки бантиком, конечно же, курносый носик, кудри, у самой-то волосы были прямые палки, как ноги, осиная талия, пышная юбка, нет, партнера рядом она никогда не рисовала, это место оставалось пустым. И сама она жила счастливой только в сказке. Ей снились сны… Почему-то она вдруг оказывалась в джунглях, где не было людей, и на нее шел… лев, огромный и страшный, он рычал, она его слышала, он уже открыл пасть и готов был проглотить Аглаю, но… развитие событий было легко предсказуемо, тут появлялся Он! Спаситель! Вова Карпов! Видимо, чтобы тот стрелял в красавца льва, Аглая не могла допустить. Ее герой накидывал нечто типа лассо на зверя и связывал его, а Аглаю спасал!
В снах она могла оказаться в разбомбленном… Донецке, раненая и голодная, и ее опять же выручал Володя Карпов в форме десантника и с автоматом наперевес. Здесь он был похож на Захара Прилепина.
По утрам снова было скучно, обыденно, одинаково, и только Вова-Вова-Вова был единственно важным, но и недосягаемым участником ее жизни. Издали. Не догадываясь о тайных муках и страстях своей одноклассницы.
Однажды жизнь и мечты вдруг пересеклись в реальности – без джунглей и войны, а в трамвае № 17, по дороге в школу, где ежедневно встречались многие школьники. Вова и тут бывал редко. Его обычно подвозил к школе в «мерсе» отец по пути в таинственное, но и звучащее для Аглаи музыкой место работы под названием «генштаб». А тут, когда она полезла в трамвае за проездным, вместе с ним из портфеля стали вываливаться ручки, телефон, деньги на обед… А потом, когда она стала ползать по полу, собирать «потроха», и портфель тоже упал со всем содержимым – книжки, тетрадки, яблоко – на грязный трамвайный пол под ноги толпе, именно Вова Карпов, по законам ее фантазий, оказался рядом. И знакомый голос над ней вдруг произнес: «Отойди в сторонку. Успокойся. Я сам все соберу». И совсем уж неземной музыкой прозвучало: «Аглая». Ее собственное имя, которое впервые ей понравилось.
Теперь уже неважным стал портфель. Гораздо важнее оглянуться по сторонам и убедиться, кто из одноклассников был свидетелем ее триумфа и такого победительного… романа с самим Вовой Карповым.
И он не просто, как ей показалось, молниеносно собрал ее вещи, но и взял в руки портфель и сказал: «Какой тяжелый! Как же ты, такая хрупкая, таскаешь столько? Ведь можно не все учебники брать в школу». Именно так он и сказал: хрупкая, не тощая. И – Аглая – сказал. И ей впервые за ее пятнадцать неполных лет понравилась она сама вместе с именем… У нее даже мгновенно пронеслось перед глазами на пока еще пустом заборе надпись: Аглая + Вова = любовь!
Но путь от трамвайной остановки к школе был таким коротким и так быстро оборвался знакомым подъездом с шумной школьной толпой у входа, что она и не заметила, как портфель снова оказался у нее в руках и… без Вовы Карпова.
«Я помню чудное мгновенье…» – это теперь были ее стихи. Вместо Вовы Карпова. Или еще лучше – «Остановись, мгновение!». Но увы…
День промчался мгновением. Аглая не ходила – летала. Учителей не слышала: пение райских птиц вместо человеческих голосов. Внутри и вокруг нее порхали разноцветные бабочки. У счастья свои приметы и свой счет времени: не понедельник-вторник-среда… первое-второе-третье… – бесконечность! Сколько оно длится, на сколько его хватает? Мам, я не хочу ужинать… Ну сколько можно смотреть новости? Какая разница, чем кончится референдум у британцев? Можно, я пойду к себе, почитаю… Но даже читать в тот вечер не хотелось. Лежала на кровати, смотрела в потолок. И видела перед собой лишь Вову Карпова…
Следующий день был уже как все, обыкновенным: и 17-й трамвай без Вовы Карпова, и портфель тяжелый, битком набитый, на боку, и падать ей было незачем, и никаких происшествий. Урок за уроком… Опять новая тройка, будет маме о чем поговорить вечером. И снова Вова Карпов где-то рядом, но сам по себе, а с ней не общается, так же как с другими. И что же еще должно произойти, чтобы он хоть еще разочек, хоть еще на одно мгновение заметил ее, Аглаю? Раскрасить лицо… Завыть в полный голос и сорвать урок, упасть и умереть посреди класса… День за днем текли в мучительном ожидании: ну пожалуйста, Вова Карпов, заметь меня, обрати внимание, спаси! Дни шли как ни в чем не бывало. И не меняясь…
А вскоре Вова Карпов и вовсе исчез из их класса 7 «Б» и из ее жизни. Ее любовь. Ее герой. Ее первое немыслимое счастье. И страдание…
Военного отца в очередной раз куда-то перевели, какая разница куда, ей и спросить было про то не у кого. Да и зачем?
Так же как внезапно он появился, так его не стало. Насовсем. Некому было больше собирать ее книжки с тетрадками по трамваю, да она, пожалуй, больше их не роняла. Не о ком мечтать. Но Аглае показалось, что она теперь знает, как выглядит счастье. Хотя на долгие годы в будущем и рассказывать-то было не про что – не про портфель же, упавший в трамвае много лет назад… Осталось в памяти имя – Вова Карпов… и точная уверенность, что именно так называлась ее первая любовь!
Про Аглаю
История вторая. Не хочу быть взрослой
Аглая к десятому классу изменилась. О чем свидетельствовали очевидные знаки внимания окружающих мальчиков, зависть подруг, беспокойство родителей. «Не вздумай садиться в проезжающие машины к незнакомым мужчинам, – предупреждала мама. – Ровно в десять домой!» Словно до десяти нельзя сделать того, чего боялась мама.