Рождённые на заказ

Я едва кивнул в знак приветствия, чем вызвал её удивление. По их понятиям мужчине уже повезло при знакомстве с представительницами генетического великолепия, и я должен был просто рассыпаться в комплиментах.

- Вы давно живёте в Агидели? - Она цеплялась за Буйвола, но придвинулась ко мне, выставляя грудь.

- Пару лет.

- А где жили раньше?

- Вы интересуетесь, не был ли я в Варберге? Был год назад.

- Как вы узнали, что я из Варберга?

Я промолчал.

- Ну же Майкл, ответь ей, - Атакующий не сдержал усмешку, он поощрял интриги, как всякий прирождённый политик.

- Ранний билингвизм проявляется тройственно, в вашем случае отражается в мелодике вопросов, судя по тому, как вы спросили, ваш родной язык немецкий, отсюда я узнаю Варберг, единственный, стопроцентно немецкоязычный город.

- Может в моей семье говорили на этом языке?

- Такой вариант был, но я отказался от него потому как в Федерации вы не долго; немецкий и русский других языков вы не знаете. Учитель говорил с вами на русском, друзья и тренер на немецком, семьи не было. Я уже встречался с клонами для корпорации Russische Unterhaltung. Спецзаказ две тысячи триста девяносто шестого года.

- Он прав, Чеми? Тебе ведь двадцать? - Она потрясённо кивнула.

- Буйвол, кто этот человек? Почему я раньше его не видела?

- Обычно Майкл очень занят, он представитель Совета, путешественник, исследователь и непревзойдённый скептик. Сегодня исключительный случай, когда мы имеем возможность пообщается неформально с такой феноменальной личностью.

- Поверьте, Атакующий сильно преувеличивает мои качества.

- Бросьте, рядом с вами двумя, я просто бездарность, лишённая всяких талантов. Вот Чеми например, настоящий бриллиант.

Я вопросительно поднял бровь, и Буйвол пошёл в атаку:

- Ты должна продемонстрировать свою красоту на сцене, Дорогая.

Она польщённая сделала вид, что растерялась.

- Просим, Чеми, - настаивал губернатор, - порадуй нас своим мастерством.

- О-о-о, но выступление сегодня не обговаривалось, я просто в эскорте.

- Прошу, я уверен наш друг Майкл будет необычайно счастлив.

Ещё немного уговоров и танцовщица удалилась. Губернатор пригласил меня сесть за его стол, рядом с его переполненной тарелкой появилась чистая.

Голограмма цветущего сада в центральной части зала сменилась светом трёх десятков прожекторов, музыка, отдалённо напоминающая микс африканских барабанов и техно, заполнила помещение. Девушка, переодетая, уместней сказать «раздетая» в абсолютно открытый наряд, манящей походкой прошла мимо, остановилась, замерев на четыре такта, манящим движением развернулась, прожгла меня пламенным взглядом и начала движения чувственного танца.

"Ну, да! Не обговаривали?! А костюмчик у тебя всегда с собой?"

Лёгкое, отточенное движение бедром, руки привлекающие внимание к выражению страсти на лице и всё тело словно наполнилось музыкой и смыслом, смыслом который стал понятен каждому. Танец набирал темп, расстояние до меня уменьшалось и к концу представления ни у кого не возникло сомнения, кому она посвятила этот шедевр.

После банкета я возблагодарил за её талант дважды:

- Нужно принять «Дезир», - прошептала она, уверенная, что удовольствие может быть только в таблетках.

- Не надо, - я воспользовался преимуществом бессмертного тела и, заменив капсулу со стимулятором своим влиянием, довёл её до оргазма. Девчонка была тёплой и мягкой, приятно сознавать, что технологии иногда ошибались, и среди сплошного безобразия, ещё могли «получаться» приятные штучки.

Она уселась, лицом ко мне, потом откинулась назад и, приподняв бёдра, сделала мостик сверху меня. Прогнувшись в спине и прижимаясь затылком к самым лопаткам, затейница принялась ртом заводить меня снова, предоставляя мне возможность сделать то же самое. Я гладил её тело, но обошелся без поцелуев.

В её руке звякнул фурашат, небольшой эротический сувенир с двумя звеньями, заканчивающийся причудливой кисточкой и миниатюрными колокольчиками.

И совершенно приватный танец, под звон колокольчиков, кисточка фурашата, управляемая её внутренними мышцами, исполнила в десятке сантиметров от моего лица.

«Да ты ж искусница!» - И тогда я воздал её изобретательности во второй раз. Телу тренированной алфатины поддавались неописуемые позы. Умелые толчки и сладкий стон, меня накрыло волной удовольствия, она распространилась от крестца до плеч и на миг, за который потерял контроль над собой, я сдался наслаждению, выдыхая: «Есения!», - чтобы опять сгореть от ярости после.

Оттолкнув Чеми, я вышел из спального блока.

- Что значит «есения»? – Она подошла, когда я вытирался после душа.

- Ничего...

- Это имя?

- Какое тебе дело?

- Прости. Подруги на ушах. Никто о тебе ничего не знает. Некоторые болтают, что ты не ходишь на обследования.

- Я не болен.

- Как можно знать это наверняка?! Даже когда человек хорошо себя чувствует, дефект уже развивается внутри. Обследоваться необходимо.

- Я дал тебе повод так думать?

- Нет, но никто из нас... я хочу сказать, я первая с кем ты был. Я хочу заботиться о тебе, остаться особенной.

- У тебя это уже получилось. – Я удержал её, не допуская объятий, но сказал вполне искренне: - Ты особенная.

Её надежды на дальнейшие отношения не оправдались, смесь восхищения и грусти не способствовала лёгкому расставанию. Общение со мной пробудило в ней неведомые до этого потребности. «Заботится» - это было, что-то новое для жизни двадцатилетней алфатины, недолго скрашивающей ночную жизнь, как яркая бижутерия.

В мире, где институт брака утратил своё первоначальное значение, в семью входило любое число супругов, само бракосочетание воспринималось не более чем повод для отдельного праздника. Для того чтобы заказать себе ребёнка заполняли форму 376414, в которой кроме пола отмечали галочками нужные признаки. Чтобы возникла привязанность, будущие родители могли купить допуск к инкубатору, но в большинстве находили развитие ребёнка процессом неприятным зрению и довольствовались моментом передачи дитя им на руки.

Каждый человек с рождения до смерти находился на обеспечении государства, трудоспособные получали надбавки за полезность, которые могли использовать по собственному усмотрению и при заказе ребёнка, в том числе: на модификации и чтобы не вынашивать самим. Бесполезные и девиантные подростки лишались лечения после четырнадцати. Люди нового поколения в принципе даже о себе не заботились, так что Чеми сильно озадачило возникшее желание, заботится о ком-то.

Часом позже я подключился к Гоутонгу через чужой, активный дангвей, обойдя примитивную защиту. И, оставляя строчку «отправитель» пустой, перевёл приличную сумму за неприличную услугу на электронный счёт Черемицы Альпийской. Она, конечно, могла догадаться, кто отправил ей деньги, но сделав это под чужим аватаром, я дал понять, что более ничего не последует.

Глава 3

Полоса редкой зелени близ озерца, образовавшегося за полтора летних месяца, уже познала заморозки. Солнце не оставляло тепла на планете без океанов с начала августа. Растения, менее требовательные к составу воздуха, чем животные, упрямыми ростками доказывали, что жизнь не погибла окончательно, вопреки обжигающему ультрафиолету днём и холоду ночью. Однако, меня не покидало ощущение, что обезвоженная планета стремительно неслась в холодную неизвестность, беспрестанными вращениями сократив земные сутки почти на треть.

Сторожевой сразу учуял моё приближение и, побратавшись со мной, проводил в пещеру. Одно из преимуществ общения с навийцами – отсутствие этикета, можно начинать разговор, когда захочется, а потому я молчал, сидя у тлеющих поленьев.

Несмотря на фотосинтез в листьях осоки и бактерии, вырабатывающие кислород в талой воде арктических льдов, костры не полыхали как раньше, для огня использовались магия и обычные баллоны с газом. Ни я, ни звероподобный монстр, оставленный на страже логова, не страдали от холода. Пламя опалило начертанные знаки, сигнал о моём появлении, и продолжало служить зрелищем, навевавшим далёкие воспоминания. Глядя на огонь, я остро пережил чужую тоску по солнечному свету и приглушенно, словно отголоском, нашел свою собственную печаль: по летней зелени, по ушедшим друзьям, с которыми сидя у костра студентом пел песни и мечтал о жизни. Жечь искусственно полученный человечеством кислород было расточительством, но изредка мы себе это позволяли.