Страница 22 из 28
Тут Зонд понял, что Империон заставил и его нарушить правила. Надлежащая процедура состояла в том, чтобы Зонд призвал бога пророчества и велел бы ему проконсультироваться с Книгой Небес. Потом он понял, что Империон и есть бог пророчества. Это было одной из его четко определенных обязанностей. Зонд набросился на Империона:
– Как прикажешь понимать твое появление? Ты бог пророчества! Иди и посмотри в Книге Небес!
– Я уже посмотрел, отец, – сказал Империон. – И обнаружил, что на самой заре богов я предсказал появление Мудреца Распада. Написано, что Мудрец родится и что я об этом не узнаю.
– В таком случае, – победоносно произнес Зонд, – как ты, стоя здесь, сообщаешь мне, что он родился?
– Одно только то, что я могу прийти сюда и прервать Водный Фестиваль, показывает, что Мудрец родился. Наш Распад явно начался.
Среди водных богов пронесся всплеск ужаса. Они собрались в дальнем конце зала – как можно дальше от Империона, – но прекрасно слышали. Зонд попытался собраться с мыслями. Из-за пара, поднятого Империоном, и пеной ужаса, валившей от остальных, чертоги Небес пришли в состояние более близкое к хаосу, чем он видел когда-либо за тысячи лет. Еще немного, и Мудрец с его вопросами будет уже не нужен.
– Оставьте нас, – велел Зонд водным божествам. – События, превышающие даже мою власть, вынуждают прервать этот фестиваль. Позже вас информируют о том, какое решение я приму.
К ужасу Зонда, водные божества колебались – еще одно свидетельство Распада.
– Обещаю, – сказал он.
Водные божества приняли решение. Все, кроме одного, волнами исчезли. Остался Окк – бог всех океанов. Окк был равен по положению Империону, и жара ему не угрожала. Он остался на месте.
Зонд не был доволен. Ему всегда казалось, что Окк – наименее упорядоченный из богов. Он не знал своего места. Он был таким же беспокойным и непостижимым, как человечество. Но что Зонд мог поделать, когда Распад уже начался?
– Мы позволяем тебе остаться, – снисходительно сказал он Окку, а для Империона добавил: – Как же ты узнал, что Мудрец родился?
– Я изучал Книгу Небес по другому вопросу, – ответил Империон, – и страница открылась на моем пророчестве, касающемся Мудреца Распада. Поскольку там говорилось, что я не буду знать дня и часа, когда Мудрец родится, следовательно, он уже родился, иначе я бы не узнал. Однако остальная часть пророчества была похвально точной. Через двадцать лет, начиная с настоящего момента, он начнет подвергать сомнению Небеса. Что нам делать, чтобы остановить его?
– А что мы можем сделать? – безнадежно произнес Зонд. – Пророчество есть пророчество.
– Но мы должны сделать что-нибудь! – вспыхнул Империон. – Я настаиваю! Я бог порядка, даже больше, чем ты. Подумай, что будет, если солнце станет неточным! Для меня это значит больше, чем для кого бы то ни было. Я хочу, чтобы Мудреца Распада нашли и убили, прежде чем он начнет задавать вопросы.
Зонд был потрясен:
– Я не могу этого сделать! Если пророчество говорит, что он должен задавать вопросы, значит, он должен их задавать.
Тут приблизился Окк.
– В каждом пророчестве есть лазейка, – заявил он.
– Конечно, – огрызнулся Империон. – Я вижу лазейку так же хорошо, как тебя. Я пользуюсь беспорядком, вызванным рождением Мудреца, чтобы попросить Великого Зонда убить его и низвергнуть пророчество. Таким образом восстанавливая порядок.
– Софистика не то, что я имел в виду, – сказал Окк.
Двое богов уставились друг на друга. Пар от Окка окутывал Империона, а потом проливался обратно на Окка – размеренно, как дыхание.
– Тогда что ты имел в виду? – спросил Империон.
– В пророчестве, – ответил Окк, – явно не говорится, в каком мире Мудрец будет задавать свои вопросы. Существует множество других миров. Человечество называет их миры-если, имея в виду, что однажды они были одним миром с Тирой, но отделялись и шли своим путем после каждого неопределенного события в истории. В каждом мире-если есть свои Небеса. Наверняка существует какой-нибудь мир, в котором боги не настолько упорядочены, как мы здесь. Пусть Мудреца поместят в этот мир. Пусть он задает свои предопределенные вопросы там.
– Хорошая идея! – Зонд облегченно хлопнул в ладоши, вызвав неподобающие бури по всей Тире. – Согласен, Империон?
– Да, – Империон полыхнул от облегчения, а, ослабив бдительность, он тут же начал пророчествовать: – Но должен предупредить: странные вещи происходят, когда вмешиваются в судьбу.
– Странные – возможно, но никогда беспорядочные, – заявил Зонд.
Он позвал обратно водных богов, а вместе с ними – всех богов Тиры. Он объяснил им, что только что родилось дитя, которому суждено распространить Распад, и велел каждому обыскать всё до краев земли и найти этого ребенка.
(«Края земли» являлось официальной формулировкой. Зонд не верил, что Тира плоская. Но выражение не менялось веками, как и все Небеса. Это означало «смотрите везде»).
Все обитатели Небес искали везде и всюду. Нимфы и божки прочесывали горы, пещеры и леса. Домашние божества вглядывались в колыбели. Водные боги обыскивали пляжи, берега рек и морей. Богиня любви глубоко зарылась в свои документы, чтобы найти, кем могли быть родители Мудреца. Невидимые драконы заплывали посмотреть изнутри баржи и плавучие дома. Поскольку в Тире для всего был свой бог, ни одно место не было пропущено, ничем не пренебрегли. Империон искал усерднее всех, сверкая в каждый закоулок и расщелину на одной стороне мира и заклиная богиню луны делать то же самое на другой стороне.
И никто не нашел Мудреца. Была пара ложных тревог, как, например, когда богиня домашнего очага доложила о ребенке, который никогда не перестает плакать. От этого младенца, сказала она, просто на стенку лезешь, и если это не Распад, то что такое тогда Распад? Было также несколько отчетов о детях, родившихся с зубами, или шестью пальцами, или другими подобными странностями. Но каждый раз Зонд мог доказать, что ребенок не имеет с Распадом ничего общего. Месяц спустя стало ясно, что младенец-Мудрец не найдется.
Империон был в отчаянии, поскольку, как он сказал Зонду, порядок означал для него больше, чем для любого другого бога. Он так беспокоился, что солнце начало терять жар. В конце концов, богиня любви посоветовала ему пойти расслабиться со смертной женщиной, пока он сам не стал причиной Распада.
Империон понял, что она права. Он спустился навестить человеческую женщину, которую любил уже несколько лет. Для богов было укоренившимся обычаем любить смертных. Некоторые посещали своих возлюбленных во всевозможных причудливых формах, а у некоторых было несколько возлюбленных одновременно. Но Империон был честным и верным. Он никогда не появлялся перед Нестарой иначе как красивым мужчиной и преданно ее любил. Три года назад она родила ему сына, которого Империон любил почти так же сильно, как Нестару. До того, как родился беспокоивший его Мудрец, он пытался немного изменить правила Небес и добиться утверждения его сына богом.
Ребенка звали Таспер. Когда Империон спустился на землю, Таспер копался в песке рядом с домом Нестары – красивый ребенок, светловолосый и голубоглазый. Империон с нежностью задумался, умеет ли Таспер уже как следует говорить. Нестара беспокоилась о том, как долго он не может научиться.
Империон приземлился рядом с сыном:
– Привет, Таспер. Что ты так усердно копаешь?
Вместо того, чтобы ответить, Таспер вскинул золотистую голову и закричал:
– Мама! Почему, когда приходит папа, становится так ярко?
Всё удовольствие Империона испарилось. Конечно, никто не может задавать вопросы, пока не научится говорить. Но было бы слишком жестоко, если бы его собственный сын оказался Мудрецом Распада.
– А почему бы нет? – защищаясь, спросил он.
Таспер нахмурился на него:
– Я хочу знать. Почему?
– Возможно, потому что ты счастлив видеть меня, – предположил Империон.
– Я не счастлив, – сказал Таспер, выпятив нижнюю губу; его большие голубые глаза наполнились слезами. – Почему становится так ярко? Я хочу знать. Мама! Я не счастлив!