Страница 2 из 8
Некоторые из этих книг проповедуют устаревшие ценности и методы («Кому-то крепко достанется по попе, когда отец вернется домой»), другие выступают за новомодные принципы («Отличная работа! Ты сходил на горшок, милый! Теперь можешь получить свою наклейку!»). Но ни те, ни другие не призывают убедиться, что наши требования разумны или хоть в какой-то степени согласуются с интересами детей.
Кроме того, как вы могли заметить, предлагаемые этими трудами методы нередко оказываются не слишком действенными. И сами авторы приводят в доказательство их полезности до смешного нереальные диалоги между родителями и детьми[4]. Конечно, знакомство с неэффективными подходами раздражает. Но гораздо опаснее, если в книге даже не затрагивается вопрос: «Что же мы подразумеваем под эффективными способами?» Не уделяя достаточно внимания конечной цели, мы по умолчанию обращаемся к средствам, предназначенным исключительно заставить детей делать, что им говорят. Это значит, фокусируемся только на том, что удобно нам, а не детям.
Еще одна особенность книг о воспитании: большинство предлагает советы, основанные исключительно на личном мнении писателя, с тщательно подобранными случаями из жизни, иллюстрирующими авторскую точку зрения. В них редко упоминается, что говорит об этих идеях наука. Действительно, вы можете зайти в местный книжный магазин, перебрать целую полку изданий по теме и даже не понять, что за разными подходами к воспитанию кроется немалое количество научных исследований.
Некоторые читатели скептически относятся к «исследованиям, доказывающим», будто некая идея истинна. И это вполне понятно. Но авторы, которые разбрасываются подобными фразами, часто не упоминают, о каких научных изысканиях идет речь, не говоря уже о том, как они проводились или хотя бы насколько существенными оказались результаты. Кроме того, есть еще один щекотливый вопрос. Если специалист утверждает, будто X более эффективно в воспитании детей, чем Y, сразу хочется поинтересоваться: «Что именно вы подразумеваете под эффективным? Вы утверждаете, что с психологической точки зрения детям будет лучше в результате X? Станут ли они внимательнее относиться к тому, как их поступки воспринимают другие? Или X просто дает больше шансов добиться бездумного послушания?»
Отдельных специалистов, как и некоторых родителей, по-видимому, интересует только последний вопрос. Они считают успешной любую тактику, позволяющую заставить детей выполнять требования. Другими словами, сосредоточены только на том, как дети ведут себя, и не принимают во внимание, что они чувствуют, подчиняясь указанию. И, если уж на то пошло, как относятся к человеку, который заставил их это сделать. Это довольно сомнительное мерило ценности родительского вмешательства. Опыт показывает, что даже «работающие» дисциплинарные методы часто гораздо менее успешны, если оценивать их по более значимым критериям. Стремление ребенка к заданному поведению нередко поверхностно и поэтому не сохраняется надолго[5].
Но это еще не все. Мы не только многое упускаем, оценивая наши стратегии исключительно по достигнутой степени послушания. Проблема в том, что само по себе послушание не всегда желательно. Есть такая вещь, как излишне хорошее поведение. Например, в Вашингтоне ученые, наблюдавшие за группой детей от младенчества до пяти лет, обнаружили, что «частое послушание [было] иногда связано с неудовлетворительной адаптацией ребенка». И наоборот, «некоторое сопротивление власти родителей» расценивалось как «положительный знак». Еще одна пара психологов описала в журнале Journal of Abnormal Child Psychology тревожное явление, которое они назвали компульсивной уступчивостью, когда страх ребенка перед родителем заставляет его немедленно и без раздумий выполнять любое распоряжение. Многие терапевты также высказывались об эмоциональных последствиях чрезмерного стремления нравиться взрослым и слушаться их. Они указывали, что удивительно хорошо воспитанные дети делают то, чего от них хотят родители, и даже становятся теми, кем их хотят видеть, но часто ценой потери чувства собственного «я»[6].
Мы могли бы сказать, что дисциплина далеко не всегда помогает научиться самодисциплине. Но и эта второстепенная цель не так хороша, как принято считать. Если дети усвоят наши желания и ценности и продолжат выполнять требования, даже когда нас нет рядом, это не обязательно лучший вариант. Пытаясь содействовать усвоению, или самодисциплине, мы как будто стремимся регулировать их поведение с помощью пульта дистанционного управления. Это просто усиленная версия послушания. Есть принципиальная разница между ребенком, который поступает определенным образом, потому что сам считает это правильным, и тем, который делает то же самое по принуждению. Позаботиться, чтобы дети усвоили наши ценности, не значит помочь им сформировать собственные[7]. И это диаметрально противоположно желанию научить их самостоятельно мыслить.
Я убежден: большинство из нас хотят, чтобы дети умели думать, были уверенными в себе, имели ясные представления о нравственности и могли их отстаивать, общаясь с друзьями. Мы надеемся, что они смогут дать отпор хулиганам и воспротивиться давлению сверстников, особенно когда дело касается секса и наркотиков. Но если нам важно, чтобы дети не стали «жертвами чужих идей», мы должны научить их «иметь собственное мнение обо всех идеях, в том числе взрослых»[8]. Или, говоря другими словами, если дома мы ставим на первое место послушание, то можем в конечном счете вырастить людей, готовых и вне дома соглашаться со всем, что им скажут. Писательница Барбара Колорозо замечает, что ей часто приходится слышать от родителей подростков жалобы: «Он был таким хорошим ребенком, чудесно себя вел, был прекрасно воспитан, прилично одевался. А теперь посмотрите на него!» На это она отвечает:
С самого детства он одевался так, как вы ему велели; поступал так, как вы вынуждали; говорил то, что вы хотели. Он слушал другого человека, который указывал ему, что делать… И он не изменился. Он по-прежнему слушает других людей, которые говорят ему, что делать. Проблема в том, что теперь это не вы, а его ровесники[9].
Чем больше мы размышляем над долгосрочными целями для наших детей, тем сложнее становится этот вопрос. Любая цель, если рассматривать ее отдельно, может оказаться нежелательной: немногие качества настолько важны, что ради их достижения мы готовы пожертвовать всем остальным. Возможно, разумнее помочь отыскать золотую середину между противоположными качествами, чтобы дети выросли самостоятельными и вместе с тем заботливыми или уверенными в своих силах и при этом способными здраво оценивать свои возможности. Некоторые родители уверены: то, что важно для них, помогает и детям ставить собственные цели и достигать их. Если мы разделяем эту точку зрения, то должны быть готовы, что решения и ценности потомков будут отличаться от наших.
Размышляя о долгосрочных целях, можно зайти куда угодно, но хочу особенно подчеркнуть: неважно, как именно мы представляем себе эти цели. Гораздо важнее все время о них помнить. Они должны стать ориентиром, хотя бы позволяя не увязнуть в зыбучих песках повседневной жизни с ее постоянным искушением сделать что угодно ради послушания. Мне как отцу двоих детей хорошо знакомы проблемы и разочарования, сопровождающие эту задачу. Бывают моменты, когда лучшие приемы не работают, заканчивается терпение или я просто хочу, чтобы дети сделали то, что им говорят. Нелегко помнить о перспективе, когда один из малышей поднимает крик в ресторане. И если уж на то пошло, иногда сложно вспомнить, какими людьми мы сами хотели быть. Особенно в разгар тяжелого дня, когда так и тянет забыть о благородстве. Это трудно, но по-прежнему того стоит.
4
Иногда даже лучшие книги, пропагандирующие достаточно уважительное отношение к детям, так и напрашиваются на пародию. Например, они не только советуют использовать метод «рефлексивного слушания», дабы показать детям, что мы их услышали, но и приписывают этому методу почти волшебную силу и способность давать мгновенные результаты.
Ребенок: «Это несправедливо! Ты всегда так делаешь! Я тебя ненавижу!» (Рыдает.)
Родитель: «Хм-м. Звучит так, будто ты думаешь, что мое предложение несправедливо. Это заставляет тебя чувствовать гнев, не так ли?»
Ребенок: «Да! (Шмыгает носом.) Но… но… наверное, я это переживу. (Пауза.) Ох, спасибо, что ты нашел время понять меня! Теперь мне стало намного лучше!»
5
Например, см. исследование, о котором идет речь в Chapman and Zahn-Waxler, p. 90.
6
Washington, D.C., исследование: Kuczynski and Kochanska. (Цит. с. 404 и 398 соответственно.) «Компульсивное послушание»: Crittenden and DiLalla. Психотерапевты: см., например, Juul. Психологи, изучающие закономерности привязанности детей и родителей, замечают, что здоровый малыш – не тот, который «автоматически подчиняется любой просьбе матери. Скорее, это ребенок, который демонстрирует определенную степень непослушания, когда его просят прекратить игру или собрать игрушки, но который постепенно начинает сотрудничать с матерью» (Matas et al., p. 554).
7
См. дискуссию в исследовании Эдварда Деси и Ричарда Райана о контроле на с. 57–58. Я разбирал этот вопрос в книге Punished by Rewards (Kohn 1999a, pp. 250–252; издана на русском языке: Кон А. Наказание наградой. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017), позаимствовав у Деси и Райана крайне полезный анализ различных типов интернализации. Наименее конструктивный вариант – интроекция, когда человек заглатывает правило или убеждение, а затем чувствует, как оно давит на него изнутри, заставляя поступать определенным образом. Именно эту разновидность интернализации поддерживают те виды дисциплины, которые я анализирую в книге.
8
DeVries and Zan, p. 253.
9
Coloroso, p. 77.