Немезида (ЛП)

Мои нервы на пределе. Я не хочу снова видеть Тарика; даже мысль о нем ускоряет мое сердцебиение, словно я бежала по веревочным мостам в Серубеле или взбиралась по крутым лестницам Великой пирамиды.

Разумеется, если мы сегодня действительно заключим мир, то я буду видеть его чаще, чем перед моим бегством из Серубеля. Несомненно, из-за своего непоколебимого чувства долга, он будет привозить на дипломатические встречи свою новую жену. Без сомнения, от меня будут ожидать, чтобы я развлекала их, словно между нами ничего не было. Без сомнения, я буду плакать в своей спальне после каждого ужина.

Похоже, я не могу получить Тарика, но не могу и сбежать от него. Я знаю, что он имел в виду, когда говорил, что меня невозможно удержать, но и нет сил отпустить. С тех пор как я ушла, я проживаю эти слова каждый день. Это слова, которые я вспоминаю, когда ем, засыпаю или пробуждаюсь от утреннего солнца. Это слова, которые мне снятся. В одно мгновенье я ещё в его объятиях, а в следующее уже улетаю на спине Доди, а он кричит мне вслед, чтобы я осталась.

Я расправляю плечи. Я оставлю это в прошлом. То, что произошло между нами теперь не имеет значения. Мы были не теми, кем мы являемся на самом деле.

Я снова принцесса Серубеля. И я здесь, чтобы заключить мир.

48. ТАРИК

Они завтракают в большое столовой, и король Серубеля выглядит более непринужденно, чем хотелось бы Тарику. Он именно такой, каким раньше описывала его Сепора; слова скользкие и полные лживой искренности, но в них присутствует вынужденное уважение, в котором нет притворства. Он боится последствий войны с Теорией.

Но Сепора ничего не говорит. Она пьет из своей кубка и передвигает еду по тарелке, ни разу не взглянув ему в глаза. Он знает, что многим обязан ей; именно благодаря ей он вообще ведет эти застольные разговоры с королем Серубеля. Именно благодаря ей есть возможность избежать войну.

И это из-за неё он не может сосредоточиться на беседе с королем Эроном. Серубелянцы всегда носят так много одежды, скрывающей все соблазнительные изгибы, которые он воспринимал как должное все эти месяцы?

— Моя дочь рассказала, что вы нашли восхитительный новый элемент. Нефарит, кажется? — в этот момент говорит король.

Тарик смотрит на Эрона.

— Ваша дочь? Разве она у вас не одна?

Или слухи о гибели принцессы Магар были ложными? Возможно, информация, которую он получил из вторых, а может и третьих рук, была ошибочной? Он вспоминает, как разговаривал с Сетосом о принцессе. О предположение, что она, вероятно, была слишком глупа, чтобы представить её обществу. Это прозвучало фальшиво в его ушах. Может все тайны, окружающие Магар, были надуманными.

Эрон смеётся.

— Не одна? Не дай, ради святых Серубеля, этому случиться! Одной с меня вполне достаточно, благодарю.

— Простите меня, — говорит Тарик. — Я думал, что ваша дочь скончалась.

От Тарика не ускользает, как Сепора делает большой и быстрый глоток из своего кубка.

— Значит, вы не знаете? Но это же невозможно.

— Что невозможно? — спрашивает Сетос. Он совсем не притронулся к еде на своей тарелке. Все это время он был задумчив, но упоминание о женщине тут же привлекает его внимание.

Эрон выглядит искренне удивленным.

— Магар — моя дочь. Принцесса Магар Сепора. Да, мы думали, она разбилась, упав с башни, но оказалось, что она просто сбежала из-за своей юношеской беспечности, и должен сказать, я рад этому, потому что теперь у нас есть возможность поговорить друг с другом открыто.

Магар Сепора. Невозможно. Тем не менее Тарик не находит в словах ничего запутывающего. Сепора действительно принцесса Серубеля. Он делает глоток из своего кубка, потом еще один, пока кусочки её прошлого не соединяются в полную картину.

Она говорила, что принцесса Магар была Создателем, и что они были очень близки. Правдивые слова. Внутри него разгорается гнев, готовый вот-вот вырваться наружу. Сетос бросает на него предупреждающий взгляд, но почему он должен молчать? Разве уже недостаточно вреда было нанесено молчанием?

Она могла бы создать для него спекторий в любой момент, дать Саю свежий запас, для борьбы с Тихой Чумой. Она могла бы не дать разобрать ему последнее пристанище отца, самую новую пирамиду, построенную из спектория. Теперь его отец покоится в мертвой пирамиде, непригодной для великого короля Воина.

Это она во всем виновата. Она не доверяла ему достаточно, чтобы создавать для него спекторий. Очевидно, она никогда не верила ему так, как он верил ей. Он поступил глупо, предпочел игнорировать ее нежелание помочь ему, и все во имя любви. Он был ослеплен. Даже сейчас ему так отчаянно хочется проигнорировать все, что она сделала или скорее не сделала.

Потому что любит ее. Да, он уверен в этом, как уверен в том, что солнце сядет, и над базаром взойдёт луна, заняв своё место вместо него. Против своей воли он любит ее.

Так как молчание Тарика затягивается, Рашиди прочищает горло.

— Что ж, — говорит Рашиди, — это стало для нас неожиданностью. Барышня, то есть принцесса Сепора не упоминала, что является членом королевской семьи Серубеля, пока пребывала у нас. Но полагаю, мы можем оставить прошлое в прошлом, не так ли, ваше Величество?

Нет, хочет он ответить. Они не могут. Но эта встреча не имеет ничего общего с его отношениями с Сепорой. Эта встреча необходима для предотвращения войны и смерти его подданных. Эта встреча сейчас важнее его чувств. С ними он разберётся позже. Он должен забыть о них и действовать как король.

— Скажите мне, — говорит Тарик, кладя руки по обе стороны тарелки. — Что мы можем сделать для возобновления торговли между нашими королевствами? В настоящее время мы остро нуждаемся в спектории, поскольку наш народ страдает от чумы, а спекторий является важной частью лекарства. Без сомнения, вы слышали об этом.

Тарик не уверен, что именно больше нравится Эрону: сообщение о том, что в Теории чума, или то, что им нужен спекторий, чтобы излечить ее.

Рашиди рядом с ним неодобрительно смотрит на него за раскрытие такой слабости. Но Тарик полагает, что если покажет небольшую уязвимость перед королем Эроном, тот при заключении сделки почувствует, что проявляет щедрость и потому охотнее пойдет на нее.

Эрон вытирает уголки рта салфеткой и кладет ее обратно на колени. Он некоторое время размышляет над словами Тарика, прежде чем ответить:

— Конфликт между нашими королевствами длиться уже слишком долго, молодой король Сокол. Я намерен положить конец вражде между нами, здесь и сейчас.

Тарик снова и снова прокручивает его слова в голове, стараясь скрыть свою реакцию.

 — И как вы хотите этого достичь?

Эрон улыбается.

— Вы объедините нас, взяв мою дочь в жены.

49. СЕПОРА

В жёны?

Я прилагаю все усилия, чтобы не подавиться инжиром, который только что засунула в рот. Я старательно пережевываю его, чтобы можно было проглотить и запиваю водой, чтобы кусочки хорошо проскользнули внутрь; всё же они застревают в горле, от чего я начинаю кашлять. Мои щеки горят, когда я чувствую на себе все взгляды. Слуга позади меня подливает в мой кубок воды, но я отмахиваюсь.

В жёны.

Это должна была быть встреча для установления мира и единства, обмена словами, а не людьми. Как смеет отец ставить меня в такое положение. После всего, что я сделала, чтобы спасти его, его королевство, его власть!

— Это интересное предложение, — говорит Рашиди нейтральным тоном. — Но боюсь, мы уже договорились о браке с принцессой Хемута.

— Да, Магар сообщила мне об этом, — говорит отец. — Но, думаю, союз между нашими королевствами будет для вас более выгодным. Подумайте об этом, прежде чем отказываться. У вас под рукой будет постоянный запас спектория. Эта ваша Тихая Чума снова исчезнет туда, откуда пришла. Вместе у нас будет почти бесконечный запас яда Скалдингов — или кратория, кажется так вы его называете? — который мы сможем использовать, если начнётся война с другими королевствами. Вместе мы могли бы стать самой могущественной силой во всех пяти королевствах.