Страница 26 из 39
– Магии не существует, – вдруг прошептала Алиса, сонно уткнув лоб в колени. – Не верю. Это мне только снится.
– Магия... это круто, – ответила ей я, вспомнив огненный цветок, который мне помог создать Спаркл. – И драконы. Некоторые маги умеют превращаться в настоящих драконов, и это считается максимальной степенью овладения магией. Драконы умеют телепортироваться. И нет там никаких средневековых издевательств, что бесправное существо под названием женщина не имеет права работать и должна быть вещью сначала отца и братьев, а потом мужа.
– Заткнись! – прошипела Алиса. – С чего этот твой родственник друга решил, что он не отец ребенка? Цвет глаз не соответствует? Или третий вырос?
Действительно, а почему? Я не задавалась этим вопросом ранее, а ведь следовало, наверное, спросить. Вдруг дело именно в этом, и ему показалось, что ребенок на него не похож? Схожесть ведь не обязательная: ребенок вполне мог уродиться в какого-нибудь пра-пра-пра-родственника, жившего сто, а-то и двести лет тому назад. Надо бы спросить, в чем дело.
– Арктур, – я попробовала назвать его по имени, без «мисталя» и фамилии. А вдруг разрешит? Он меня не поправил. – Вы ведь не из-за внешности подозреваете измену? Новорожденные дети все друг на друга похожи, и отличаются разве что девочка или мальчик.
– Есть одна особенность у Роу, – вдруг начал рассказ Арктур. – Во время развития плода образуется защитная пленка из чешуек, которая во время родов размягчается и разрывается. Обычно дети рождаются с ее остатками на коже. Исключения были, и все в случаях, когда отец на момент зачатия не достиг уровня дракона. Я один из сильнейших драконов, сильнейший Роу на сегодняшний день. Если он мой сын, то страшно болен.
– А нездоровый вес матери мог повлиять? В принципе, набор веса при беременности нормален, но... Фьюза явно вышла далеко за пределы нормальности. Я бы даже сказала, далеко за пределы адекватности.
Разговоры пришлось прекратить, потому что с выпученными глазами прибежала лаборантка. Она, возмущаясь, завела нас троих внутрь, усадила на стулья. У Арктура и ребенка взяла мазки с внутренней стороны щеки специальной щеточкой. Когда дело дошло до оформления документов, я застопорилась, как объяснить Арктуру, что от него теперь хотели получить.
– Спроси, сколько часов понадобится до получения результата? – нетерпение Арктура ощущалось физически. Вот как ему объяснить, что придется ждать от недели до месяца?
Я подняла на него заискивающие глаза, и мне показалось, что он все понял по моему взгляду, но ждал конкретного ответа. Нужные слова не находились, поэтому я переспросила у лаборантки и только после этого озвучила срок в две недели. Арктур прикрыл глаза, показывая, насколько сильно его все достало, а я молча сидела, стараясь не привлекать к себе внимания.
– Ты ничего не видела, – предупредил Арктур, и я кивнула. Что он собирался сделать?
Он подошел к лаборантке и коснулся щепотью ее лба: женщина как зомби заходила по лаборатории анализов, совершенно не обращая внимания ни на кого. А толку? Разве Арктур не понимал, что она все равно не сможет сравнить гены за пару часов, как не принуждай? Оказалось, что он понял. Когда женщина села к электронному микроскопу, воздух вокруг нее заискрился, окружив барьером. И внутри него время ускорилось в сотни раз!
Хватило двадцати минут, чтобы довести лаборантку до истерического состояния. Барьер рухнул, и она вереща убежала из лаборатории. Следом за ней в портале исчез Арктур и вернулся спустя несколько минут. Мне было страшно спрашивать, что он с ней сделал, но он сам дал мне ответ.
– Я усыпил ее и стер память. Сегодняшняя ночь станет казаться ей обычным кошмаром, – объяснился Арктур и приложил мне к уху руку. Я сидела ни живая, ни мертвая. – Послушай, что она кричала, и переведи.
По слуху резанул громкий крик, заглушенный в несколько раз. Информативности в «диктофонной» записи было ноль целых и ноль десятых: «монстр», «чудовище», «мутант». Прослушав магическую запись дважды, задумалась. Что мне теперь ответить? Лаборантка явно испугалась разницы в генетике людей нашего мира и другого. Скорее всего испугалась Арктура, потому что возможность превращения в дракона не могла не затронуть днк.
– Давай у Алисы спросим, что там за результат? Она ж тоже врач. Правда хирург… – других предложения у меня не было. Нарваться на Арктура не хотелось, и я искренне желала, чтобы результат был отрицательным, уж слишком Арктур желал его. Даже в другой мир отправился, не желая ждать два года, прежде чем можно будет провести магическую проверку. – И она в курсе про магию. Закатывать истерику не будет.
Пожав плечами, перебежками выскользнула из лаборатории. Алиса все еще сидела на лавке в коридоре и, вздрогнув, встала, как только услышала мое приближение. На соседней лавке спала лаборантка, и Алиса пугливо поглядывала на нее. Алиса сама была напугана не меньше, но держалась, не позволяя себе ничего лишнего. Прекрасная выдержка!
– Все. Я тебя больше никогда не увижу?
– Арктур Роу ускорил время, и результат уже есть. Нужно его перевести на человеческий. Дай нам ответ, и мы уйдем и больше никогда не вернемся.
– Надеюсь на это! – прошептала Алиса, как выплюнула, и на негнущихся ногах вошла в лаборантскую. Она показательно не смотрела в сторону Арктура и села на место лаборантки. Записи поразили Алису, и она сама посмотрела в микроскоп. Удивилась, но истерить не стала, как я и предполагала. – В одном образце доминирует животный ген, во втором чистый человеческий. Значит, на одном из пациентов ставили эксперименты: либо после зачатия ребенка, либо на ребенке. Я не настолько хорошо знаю генетику, чтобы дать четкий ответ.
– Арктур Роу умеет превращаться в дракона и умел, я полагаю, задолго до зачатия. Означает ли это, что между ними нет генетического родства?
Алиса помотала головой. При таких исходных условиях даже неквалифицированный медсотрудник будет прав, что ящерица человеку не родственник. Тем более, не отец сыну.
– Хорошо. Тогда прощай.
– Вали уже.
Объяснять Арктуру ничего не пришлось. Мы вышли из больничного корпуса и расположились на скамейке в парке на прилежащей к мед университету территории.
– Животный ген, который, как я поняла, отвечает за превращение в дракона, в одном из образцов отсутствует. Ваша генетика не соответствует генетике обычного человека и вызывает припадочные реакции. Более точного результата мы не получим.
– Этого достаточно. Любой маг с рождения имеет зачатки к способности превращения. Если их нет в крови ребенка, то оба родителя не обладают магией.
Арктур держал на руках ребенка своей жены, укутанного в одеяльце, и молча хмуро смотрел в его лицо. Не ошиблась ли я, предложив тест в моем мире, результаты которого можно было лишь частично считать корректными? Не откажется ли из-за ошибочного днк-теста Арктур от собственного ребенка?
– В крайнем случае, через два года проведем экспертизу. Все равно брачные узы неразрушимы, пока оба супруга живы, – с горечью произнес Арктур. – Заведу любовницу, на которую хотя бы смотреть будет не так мерзко. Я ужасен?
– Нет, но… Фьюза дружит с Талирией. Талирия не гнушается чуть ли не убийством, чтобы достичь своего. Ее амбиции слишком токсичны, а методы достижения незаконны. Сколько девушек, жаждущих захватить в мужья Ала, пострадали?
Мой вопрос потонул в ночной прохладе. Ответа не требовалось, и я вздохнула. Что теперь будет с ребенком? Вряд ли он будет нужен матери после того, как ее вышвырнут из поместья Роу. Даже если развод невозможен, ее отправят куда-нибудь подальше от столицы, чтобы не мозолила глаза. Как сказал Арктур, на два года, пока ребенок не достигнет возраста безопасного магического воздействия. Значит, у него будет шанс исправить ошибку, если это действительно была ошибка?
– Давай хоть по гамбургеру съедим, пока в этом мире, – хмыкнув, я встала и подпрыгнула несколько раз, разминаясь. – Колы в твоем мире нет, поэтому можешь пищевое отравление схватить, а вот от гамбургера точно ничего не будет.