Страница 36 из 44
— Слыхала? — спросил он.
— Ага, — испуганно закивала Антонина.
— Где отец-то?.. — как бы ненароком спросил Егор.
— Дак на станцию побежал…
— Он что, дома был? — удивился Егор.
— Да, а как же? — Антонина испуганно взглянула на Воробьева. — Мы вечерять сели, припозднились седни немного, отец уж в семь пришел, а корова-то тельная была, дак разродилась, ну мы пока обмыли да вытерли, до восьми аж провозюкались, в восемь я ужин только стала собирать, тут соседка с шитьем прибежала, отец пришел, раскричался, ну, сели вечерять…
— Во сколько? — спросил Егор.
— Да уж где-то в девятом, если не около, я на часы-то посмотрела, когда в рельс бить стали…
— Сколько было, когда стали бить?.. — уточнил Егор.
— Минут десять десятого, — вспомнила Антонина.
— И отец побежал?..
— Да побежал… — кивнула она.
— Понятно… — помрачнел Воробьев.
Егор так огорчился происшедшим, что, выйдя от Антонины, долго не мог двинуться дальше, будто отойди он сейчас от дома Мокиных, и все пропало. Ведь так все убедительно складывалось, одно к одному, так логично и то, что еще невероятным казалось вчера, сегодня становилось неопровержимым. Даже убийство жены и собственный провал вписывались в зловещую фигуру Мокина, и близкая надежда на разоблачение злодея придавала Егору сил. А тут как обухом по голове. Еще полчаса назад, торопясь в мокинский дом, он летел сюда как на крыльях, а сейчас голова свинцовая, дала себя знать усталость. Если не Мокин, то кто тогда? Кто? Кто?!
Егор вздохнул и стал медленно подниматься на угор.
Если это все-таки Левшин или кто-то другой, то надо отдать ему должное: пока он хитрее, изворотливее и точнее их. Пока…
Миков был уже на месте и, увидев Егора, расплылся и торжествующей улыбке.
— Что?.. — не смея еще поверить, спросил Егор. — Из Москвы не звонили? — спохватившись, спросил он у Сергеева.
— Нет, не звонили, — покачал головой тот. — Чай готов! — объявил Василий Ильич.
— Нож на экспертизе, но чую: тот! — выпалил Миков.
— А их опросил? — закуривая, сел в свое кресло за столом Егор.
— Подожди! — остановил его Миков. — Опросил только Рогова, поскольку ему предъявил официальное обвинение, иначе как объяснить появление экспертов. Любопытная картина получается.
— Я тебе, помнишь, что давеча про Рогова говорил, — встрял в разговор Сергеев. — Вот оно! — глаза у Сергеева загорелись.
— В общем, дело такое… — заговорил Миков. — Рогов был вместе с Левшиным, а тому вдруг сделалось плохо, у него осколок какой-то под сердцем, и Рогов его еле откачал. Ну, по этому поводу Рогов побежал в буфет за стопарем и жратвой, на деньги Левшина! — Миков хитровато сощурил глазки и поднял вверх указательный палец. — Потом они выпили, стали чай пить, и рельса зазвонила…
— Сколько Рогов отсутствовал? — спросил Егор.
— Он говорит, минут пять-десять…
— В это время Рогов и позвонил! — вставил слово Сергеев.
— Да, в это время кто-то и позвонил, — кивнул Миков.
— Заскочил к себе и позвонил! Что тут гадать?! — махнул рукой Сергеев. — Надо брать, я считаю! Рогов, вот и вся разгадка!
— Вся, да не вся, — задумчиво проговорил Миков, — Станцию он не поджигал…
— Мокин поджег, тут же ясно!.. — рубанул воздух Сергеев.
— Мокин был в это время дома, — вздохнул Егор.
Миков и Сергеев вопросительно взглянули на него.
— Как это… дома?.. — не понял Сергеев. — В шесть часов, в седьмом его еще видели на станции!..
— В семь он был уже дома, я проверял…
— У Антонины?! — вскинулся Сергеев. — Да врет она! Покрывает отца! — заявил Василий Ильич.
Егор помолчал, дернул желваками.
— У вас есть доказательства, Василий Ильич, — спокойно выговорил Егор, — не доверять нашему товарищу?!
— Да какой она… товарищ?! Подкулачница! — крикнул Сергеев.
Егор поднялся.
— Я попрошу прекратить оскорбления в адрес нашего товарища! — изо всех сил сдерживаясь, проговорил Воробьев.
— Да ладно, не кипятись, — махнул рукой Сергеев. — Вижу, как сохнешь, чо там…
Егор долго молчал, сжимая столешницу, и даже попробовал про себя посчитать до двадцати, как советовал ему в таких случаях Ларьев, но со счету сбился, однако и волю своему гневу не дал. А, помолчав, Егор даже очень спокойно сказал Сергееву:
— Соседка, Василий Ильич, прибегала к ним в это время и Мокина видела.
— Ну, вот, соседка, это уж… — Сергеев покрутил головой.
— Да, это загадка, я тоже, в общем-то, не сомневался, — промычал Миков.
— Ты думаешь, Левшин все же?.. — спросил Егор.
— Вполне допускаю… — Миков хитровато прищурился.
— Не понимаю другого, — заговорил, поднявшись и налив себе кипятка, Егор. — Я работаю на вокзале, звоню оттуда на станцию, ясно же, что в это время звонков вообще немного и будет легко понять, откуда звонили…
— Ну, во-первых, не так уж легко, — заметил Миков. — Если б не распоряжение Ларьева записывать, откуда звонят на электростанцию, распоряжение, которое он забыл отменить, то вряд ли бы мы узнали, что звонили с вокзала. Но Левшин и здесь все предусмотрел: позвонил из комнаты милиции, позвонил в тот момент, когда с ним случился, якобы, приступ…
— Думаешь, якобы?..
— Теперь уже все равно! — махнул рукой Миков. — Он выбрал чертовски удобное время. В восемь сорок пять уходит местный поезд и вокзал минут на пять пустеет. Левшин в это время и позвонил…
— А в девять тридцать уходит иркутский в Москву… — вспомнил Егор.
— При чем здесь иркутский? — не понял Миков. — На него люди приходят лишь в девять, не раньше… — он не договорил, взглянул на Воробьева.
Егор загадочно молчал. Миков задумался, наморщил лоб, потом вдруг хмыкнул.
— А что, это, пожалуй!.. Как звали этого английского сыщика, про которого рассказывал Виктор Сергеевич?
— Шерлок Холмс, — подсказал Егор.
— Это достойно Шерлока Холмса! Дьявол, а?! — Миков восхищенно покрутил головой. — Нет, если это так, то самое лучшее — его убить сразу, а то он нас вокруг пальца обведет!.. — Миков вдруг замолчал. — Да, но если возник третий, то как он попал на ГРЭС?
— Очень просто! Идет строительство, он нанимается рабочим…
— Через Мокина! — подхватил Миков.
— Да, через Мокина! — загорелся Егор, соскочил со стула. — Прячется, выходит, поджигает, успевает на поезд и уезжает, пока идет суматоха!
— Стройка, правда, отделена забором от станции, и вокруг часовые, — усмехнувшись, заметил Миков.
— Да, тут кое-что не сходится, — согласился Егор. — Но зато это… — Егор улыбнулся.
— Да, неплохо… — вздохнул Миков.
Затопали шаги, загремела дверь, вошел Семенов.
— Старуха Макариха, что живет рядом с электростанцией, видела, как кто-то бежал от станции по соседней улице к вокзалу, — выпалил он. — Когда загорелось, она вышла и стала смотреть. Ну, бежал народ, все само собой на электростанцию, а один кто-то, наоборот, побежал от станции. И когда пробегал мимо, то от него таким керосинищем шибануло, что она чуть не задохлась. Он, говорит, и поджег! — договорил Семенов.
— А почему он? — спросил Егор.
— Вид, говорит, был такой, поджегщика! — усмехнулся Семенов. — Сама пришла рассказала. И еще сказала, что не местный, таких, грит, здесь не видала… Я спрашиваю, деревенский, может?.. Нет, грит, городской, по лицу круглый, упитанный, барин!..
— Что ж, остается узнать, как он попал на станцию? — Егор взглянул на Микова.
— И керосинщиков надо искать! — вставил Сергеев. — Ведра два-три бухнули, полыхало хорошо!
— И завоза месяца два не было, — подсказал Миков.
— Да, запасы керосина у населения и на складе Мокина проверить надо! — согласился Егор.
Телефонного звонка в ту ночь из Москвы Воробьев так и не дождался. Телефоны у Ларьева молчали. А через два дня, сразу же после первомайских праздников, он узнал о его смерти.
«Правда» поместила портрет в траурной рамке и некролог. Егор был потрясен его смертью. С блеклого портрета смотрело мужественное лицо Виктора Сергеевича. Он снялся, видимо, еще молодым, без бородки и пенсне.