Наемник

— Как не понять? Всё в лучшем виде исполним!

Остальные бюргеры тут же подтверждают решение экс-прапорщика, на все лады обещая не постоять за ценой и сделать всё возможное для славных бойцов и командиров танарисской армии. Ну, в общем, не обманули.

Уже вечером, сидя в доме Раска и попивая выставленное им ильфрадское (весьма неплохое, надо сказать), я не удержался от соблазна разузнать подробнее о событиях, произошедших в этих краях после моего отъезда. Бывший соратник охотно делился сведениями и личными впечатлениями.

— Как вы отбыли, так вскорости и нас распустили. Официально всё, чин по чину. Ну, я и вернулся на старую должность. А там имперцы понаехали, начальника стражи и половину магистратов выперли сразу, своих людей всюду рассовали. Меня вот оставили, работать-то кому-то надо.

— Так ты всё еще замом?

— Ну как сказать? Начальник-то мой, новый, что при имперцах назначили, как её светлость в столице объявилась, в бега ударился. Так что я, вроде как, за него теперь…

Я ухмыляюсь, провожая взглядом пышнотелую хозяйку, которая, принеся нам новое блюдо с закусками и одарив доброжелательной улыбкой, неспешно удаляется, покачивая массивными формами.

— Хорошо устроился.

— Ну дык! Опыт не пропьешь!

Некоторое время мы молча поглощаем тонко нарезанную ветчину, затем Раск решается прервать молчание, как-то непривычно робко интересуясь:

— К нам-то надолго, ваша милость?

Я ухмыляюсь.

— Боишься, что объем?

Профессиональный зам от возмущения тут же давится ветчиной и немедленно, даже не прокашлявшись, принимается бурно возражать:

— Как можно?! Да вас хоть завтра начальником стражи изберут и на полное довольствие поставят — только моргните! Да я первый за вас на совете проголосую! Да и остальные…

— О как! Это с чего ж такая популярность?

— Ну как же?

Раск весьма натурально демонстрирует удивление и даже растерянность.

— Столько всего на той войне наворотили! Всем, кто в нашей сотне тогда был, до сих пор в тавернах пиво бесплатно наливают. Уж кружку так точно, а бывает и еще выставляют… А про вашу милость и вовсе легенды рассказывают!

— Да что тут рассказывать? Наемник и наемник. Пришел, ушел…

— Э-э-э, не скажите! И герцог-то вас лично наградил, и вы перед ним, даже награду из его рук принимая, спину не гнули, а только голову склонили, как равный равного за честь благодаря. И стать-то у вас благородная, и манеры не простые…

Них…рена себе новости! Вот хорошо всё-таки, что я тогда смылся. Спокойно жить мне б здесь точно не дали.

— Это кто ж, интересно, видел, кому я там кланялся, а кому нет?

— А пойди теперь разбери! Не кланялся и всё тут! Не иначе как принц крови из северных королевств — не меньше. Кого угодно тут спросите. И если б Этельгейр тогда вас послушал, а не ослов-советников, так не видать бы имперцам Танариса, как своего затылка!

— Спорное утверждение. Да и у наемников вообще кланяться особо не принято. Туго у нас с этикетом…

— Да кому это теперь объяснишь? Да и зачем?

— И то верно. Говоришь, со мной имперцев порвать готовы?

— Еще как! Ну, задним-то умом все хороши, а уж храбры как…

— Тогда слушай. Скоро мы пойдем на Ирбренд — пора припомнить этим толстожопам все старые грешки. Герцогниня объявила сбор ополчения, слыхал?

— Ага. Только собрать мало кого успели, а как орковы лангарцы подошли, так и вовсе все разбежались.

Я криво усмехаюсь и салютую собутыльнику оловянным кубком:

— Ничего, как разбежались, так и соберутся.

Глава LV

И вот я опять стою под стенами Ирбренда, безуспешно пытаясь побороть навязчивое чувство дежавю. Хотя вроде бы и обстоятельства похода, и моя роль в нем существенно изменились. Да и время года совсем другое. Но ощущение неумолимо подкрадывающейся подлянки не отпускает, а жизнь в последние годы приучила доверять таким предчувствиям.

В Линдгорне мы простояли всего несколько дней. Оборудовали госпиталь, дождались подкреплений из столицы, наскоро переформировали наиболее пострадавшие роты и двинулись дальше. За это короткое время Раск успел собрать под знамя полноценную сотню. Точнее, 122 ополченца — по большей части ветераны, сражавшиеся еще под моим командованием. Ну и некоторое количество впечатлительных индивидов, наслушавшихся цветистых рассказов участников того широко известного в узких кругах похода.

Бенно оглядел это войско, выстроенное на единственной городской площади, хмыкнул и велел выдать ополченцам пики, мечи, щиты и даже каски из наших трофеев. После этого линдгорнская сотня, если смотреть издалека, стала напоминать роту наемников-новобранцев. Чтобы пугать сидящих за стенами бюргеров — сойдет.

Похожую задачу — пугать ирбренских ополченцев самим фактом своего присутствия, выполняла и наша четвертая рота. Деспил получил приказ выдвигаться на соединение с главными силами сразу после нашей битвы с "волками". Лейтенант, жутко опечаленный тем, что пропустил генеральное сражение, летел в Линдгорн как на крыльях, нещадно подгоняя своих подчиненных. Видать, рассчитывал, что его свежей роте доверят решающую роль в грядущем штурме Ирбренда, но вместо этого получил очередной жестокий облом. Бенно изъял большую часть личного состава четвертой, чтобы пополнить до штата первые три роты, а оставшихся разбавил почти необученными рекрутами из запасной роты, которую благополучно расформировал. Естественно, после таких кадровых перестановок Деспил мог рассчитывать разве что на участие в саперных работах, но уж никак не на то, чтобы возглавить штурм ирбренских бастионов.

Впрочем, командир четвертой был, пожалуй, единственным, кого опечалили эти пертурбации. Остальные наемники и примкнувшие к нам ополченцы Раска рвались вперед, заранее предвкушая легкую победу и богатую добычу. В таком настроении мы и выступили в поход на вольный имперский город Ирбренд. По местам боевой славы (моей), так сказать. И первой значимой остановкой на этом пути был городишко под названием Игбрун…

На этот раз штурмовать ничего не пришлось. Город встретил нас распахнутыми настежь воротами (починили с прошлого раза) и раболепно согнутыми спинами выборных представителей местной общины, которые, кланяясь в ноги, слезно умоляли понять и простить. Бенно, просмотрев это представление до конца, брезгливо сплюнул, сграбастал символический ключ от города, поднесенный ему на потертой бархатной подушечке, и… назвал сумму контрибуции, которая подлежала уплате. Довольно умеренную сумму, надо сказать. По крайней мере, в глазах игбрунцев, когда они все ж таки рискнули разогнуться и глянуть в нашу сторону, читалось явное облегчение.

В общем, стороны остались довольны друг другом. Помимо прочего, это выразилось еще и в том, что сотню Раска пополнили 34 местных добровольца — мелочь, а приятно. Кстати, теперь линдгорнская сотня не только по внешнему виду, но и по численности соответствовала роте панцирной пехоты. Что было очень кстати, поскольку первую роту регуляров повыбили в битве с лангарцами и ее пришлось расформировать. Новую теперь не скоро скомплектуют, а так хоть какая-то замена.

Так вот, нигде не задерживаясь, но и особо не торопясь, мы дотопали до Ирбренда, вокруг которого уже несколько дней ошивалась наша трижды прославленная конница. Пока главные силы отсутствовали, дворяне успели перехватить и разграбить парочку купеческих обозов, а также частично разорить ближайшие окрестности вольного города. Времени даром не теряли, одним словом. Пехота, едва прибыв, тут же включилась в процесс, начав сооружать капитальный лагерь и готовить позиции для осадных машин, прибытие которых ожидалось со дня на день.

Честно говоря, я полагал, что оценив серьезность наших намерений, бюргеры попробуют откупиться. Как ни считай, это все равно выйдет дешевле, чем терпеть блокаду. Не говоря уж про риск, связанный с возможностью успешного штурма. Однако, не срослось. Нет, парламентеры заявились к нам в лагерь на следующий же день и отступные за снятие осады предлагали весьма приличные, но… гонец из столицы с личным посланием герцогини прибыл всё-таки раньше.