Переосмысление заикания

Размышления о фразе «действуй так, чтобы тебя воспринимали, как ты хочешь» напомнили мне смешной случай, который произошел со мной 29 лет назад. Это было спустя год после того, как я закончил колледж. Я жил вместе с моим приятелем Доном в апартаментах на 84-й Вест-стрит в Нью-Йорке. Мы с ним учились вместе в школе. Он был любитель погулять, хороший спортсмен, с четкими чертами лица и грубоватым шармом. Это был мой самый старый друг, и мы весело проводили время вместе. Было в Доне кое-что, что очень меня занимало. Он был абсолютно несознательным человеком. Ему было наплевать, что другие о нем думают. Как же мы с ним различались в этом вопросе. Я рос с проблемой заикания и был сверхчувствителен к тому, что (как я сам представлял) люди думают обо мне.

У Дона была досадная привычка расхаживать голым по квартире с незадернутыми шторами. Я все время приставал к нему по этому поводу, ссылаясь на соседей, но ему было все равно, и в конце концов я уступал и просто задергивал шторы.

Несмотря на то, что мы были совершенно разными людьми, мы неплохо ладили.

Однажды в пятницу вечером около 6.30 я был в гостиной и пылесосил ковер. В комнате был беспорядок, а мы ждали гостей. Как обычно, я опаздывал и все еще был в нижнем белье.

Зазвонил дверной звонок.

Дон пошел открывать. Черт! Мне еще нужно было убрать сигаретный пепел, скопившийся на диване за неделю, поэтому я продолжал уборку, крикнув Дону, чтобы он придержал гостей на минутку, пока я закончу. Опять я переоценил общественную сознательность Дона.

«Входите», – сказал Дон.

До сих пор у меня перед глазами стоит Линда, смотрящая на меня через плечо Дона. Я знал Линду со школы. Она жила ниже нас по улице на Лонг-Айленде. Да, она принарядилась для вечеринки. Шикарное коктейльное платье, жемчуг. Черт, они все были одеты с ног до головы. Это ведь был не захолустный городишко, это был Нью-Йорк в пятницу вечером, и они были шикарно выглядящими горожанами, готовыми к ночному гулянью по городу, и входили в нашу гостиную, где я пылесосил в нижнем белье, и это был не сон, ЭТО ПРОИСХОДИЛО РЕАЛЬНО!

Пока они медленно и неуверенно входили в комнату, я принял решение. Это было, возможно, самое быстрое решение, которое я когда-либо принимал, потому что у меня не было и секунды, чтобы взвесить все возможные варианты: первый – выбежать из комнаты и выглядеть дураком, второй – выйти из комнаты и выглядеть дураком, третий – извиниться и не только выглядеть дураком, но и почувствовать себя таким и замолчать, как я обычно и делал, когда заикался. Четвертым вариантом было остаться там, где я находился.

Я выбрал последнее. «О, привет», – сказал я так бесцеремонно, как только мог, делая вид, что такое бывало ежедневно. И продолжал пылесосить. Причем не только диван. Я повернулся и опять пропылесосил все около стола. «Буду готов через минуту», – сказал я. Они смотрели на меня с любопытством, как на что-то диковинное.

«В пробках стояли, когда к нам ехали?» – спросил я. (В тот момент дорожное движение интересовало меня так же, как цены на муравьиные фермы в Нигерии.)

«Нормально, – сказал кто-то, – не слишком плохо».

Мои жокейские шорты, конечно, были разительным контрастом тому, во что были одеты другие мужчины в комнате. Они все были в шикарных синих костюмах. И в куртках. «Я чуть припоздал», – уточнил я, как если бы этот факт не был очевиден.

Очень постепенно, с максимумом самоконтроля, я дюйм за дюймом пылесосил мой путь в коридор.

«Почти закончил, – прокричал я оттуда, – дайте мне пять минут».

Казалось, столетия прошли за то время, пока я пылесосил свою дорогу в коридор, медленно огибая угол, со скоростью четыре дюйма в час. Даже не могу вспомнить, показывал ли я когда-либо, до этого или после, такой уровень самообладания.

Затем наконец все это закончилось.

Я был свободен. Мне хотелось умереть или заползти куда-нибудь в нору. Но мои друзья этого не знали, так как, в сущности, я держался молодцом в этой ситуации. И проклял бы самого себя, если бы позволил своему замешательству проявиться. Десять минут спустя я уже наливал выпивку гостям, абсолютно одетый. Позже я узнал, что одна из девушек была недовольна моим неуместным поведением. Она подумала, что эти «повадки хиппи» – мой обычный стиль жизни. Однако поскольку было очевидно, что я не смущался и окружающие – тоже, после нескольких шуток на тему «одеваться по обстановке» никаких других комментариев не последовало.

Я никогда не забуду тот вечер (а кто бы забыл!) и никогда, могу добавить, не забуду тот урок, который тогда получил: «Люди относятся к тебе так, как ты сам относишься к себе».

И это особенно верно по отношению к заиканию. Если тебе некомфортно, если ты смотришь в сторону, переступаешь с ноги на ногу, выглядишь паникующим, люди, с которыми ты разговариваешь, перенимают твои чувства и тоже начинают чувствовать себя некомфортно. Но если ты стоишь прямо, подняв голову, поддерживаешь контакт глазами и выглядишь так, что становится понятно, что ты хочешь быть там, где сейчас находишься (даже если ты пылесосишь в нижнем белье), ваших слушателей вряд ли оттолкнут запинки в вашей речи.

Удивительно, но большинство людей действительно не знают, что именно они должны чувствовать, и поэтому ждут неких намеков. Кинорежиссеры это понимают. Когда головорез достает ружье, камера всегда показывает, как кто-то другой на это реагирует. Свидетель выглядит обеспокоенным? Хо-хо, вот проблема, и наш пульс ускоряется. Но режиссер уже показывает копа крупным планом. Смотрите! Это Сильвестр Сталлоне. Он – Кобра. Он крутой. Он знает что-то, что мы не знаем. Мы начинаем расслабляться. Вот что реально делает режиссер: он программирует то, как мы должны реагировать. Пару лет назад, во время занятий драмой, я получил прекрасную возможность увидеть этот принцип в действии. Но сначала немного предыстории. Когда я учился в старших классах школы, я не знал, чего больше боюсь: заикания (речевых ступоров) или потери памяти перед всем классом (ступоров памяти). Даже сейчас, стоит мне чуть почувствовать себя некомфортно, моя память на имена, факты и т. д. просто отключается. Однажды я даже забыл имя своей любимой тети на семейном вечере, и она до сих пор подсмеивается надо мной по этому поводу.

Однако годы с Дейлом Карнеги, Курсами ведущих и, особенно, речевые экспромты на собраниях NSP сделали меня достаточно уверенным для того, чтобы попробовать обуздать этот страх. Поэтому я записался в школу актерского мастерства.

Сейчас мы посмотрим, чем я занимался на первом курсе «Актерское мастерство для телевидения». (Хорошо ведь начать с чего-нибудь полегче, правда?) Одиннадцать часов вечера. Я стою перед 22 студентами. Плюс преподаватель. Плюс парень, который снимает на камеру. Я произношу монолог, это самое трудное упражнение, потому что говоришь один. Нет никого, кто бы подыграл. Это сцена из «Смерти продавца», я в роли Вилли Ломана.

Преподаватель начинает обратный отсчет. «Пять… четыре… три… два… один» и дает мне знак. Красный огонек на камере начинает мигать. Я начинаю.

Но все идет не так! Не могу выключить мое самосознание. Двадцать секунд я стою, совершенно ничего не помню. Воплотились самые худшие опасения.

Преподаватель говорил нам, что когда забываешь строчку, нужно оставаться в образе, пока не поймешь, можешь ли ее вспомнить. Поэтому, продолжая играть Вилли Ломана, я начал говорить запинаясь. Я мямлил, нес отсебятину, городил чепуху… Ничего не помогало. Память отшибло напрочь. Наконец, между тридцатью секундами и тридцатью годами, я сказал «Стоп».

И вот я снова «в нижнем белье», при смерти и все смотрят на меня.

«Черт, – сказал я громко. – Сорок пять лет я ждал, что это случится. И вот оно только что произошло».

И засмеялся.

Тогда и все другие засмеялись.

Это сняло напряжение. Я начал снова и прошел всю сцену. Я не супермен, но сумел пережить свой худший страх. И что еще важнее, люди рядом поддержали меня.

Вспоминая тот случай, я понимаю, что это был переломный момент. Можно было бы легко забаррикадироваться. Можно было бы позволить своему замешательству выгнать меня из класса. Но я не сделал этого. Публично признав свой провал в памяти и посмеявшись над самим собой, я точно указал окружающим, какой реакции я от них жду. И, как вы уже знаете, все в зале в точности последовали моей инструкции.