Страница 13 из 21
Злобин: Вообще, конечно, я тебе должен сказать, что сегодня, на мой взгляд, в политических, и особенно внешнеполитических программах «Россия 1» выглядит круче «Первого канала». Это мое субъективное наблюдение извне, хотя я могу быть и не совсем прав.
Киселёв: Такое впечатление, что там ищут новые ориентиры и новое для себя место в российском медиапространстве.
Злобин: А почему «Россия 1» вдруг так легко взяла на себя все это? Стала как бы законодателем мод в политических дискуссиях на ТВ.
Киселёв: Не вдруг и не легко! Олег Добродеев годами, десятилетиями занимался воспитанием кадров. И вырастил целую плеяду журналистов, которые работают на смысл. У нас – целая информационно-аналитическая машина. Прекрасный новостной канал «Россия 24». В сто раз лучше CNN. И девушки у нас красивее. Смотреть приятно. А информация – быстрая, полновесная и здорово оформленная. Плюс в каждом регионе есть местная ГТРК. Плюс еще радиостанции, интернет. Всего в холдинге работают двадцать тысяч человек. А в программе «Вести» – просто сборная страны. Женя Попов – из Владивостока, Оля Скабеева – из Волгоградской области, Маша Ситтель – из Пензы… Мы собрали талантливых людей отовсюду, москвичей у нас очень мало. Я – один из немногих. И то в Питерском университете учился.
Злобин: CNN – всего лишь один из очень многих такого рода каналов в США. Кому-то он нравится, кому-то нет. Последние смотрят другие каналы по этой же тематике. У меня тоже много претензий к CNN, но некоторые программы, определенных комментаторов я смотрю там, а какие-то программы смотрю на других каналах. К счастью, их более чем достаточно, выбор пока еще большой… Кстати, я знаю, что пара человек из ваших журналистов депутатами стали. Из местных особенно.
Киселёв: Бывает и такое. Но это, как говорится, попутный газ. В целом же лидерство ВГТРК – результат, скажем так, неимпульсивной работы. А потом, важна ведь концепция. Тут нужно понять, как мы работаем, понять стилистику, понять содержание, понять систему ценностей.
Злобин: По рейтингам вы опережаете Первый?
Киселёв: Конечно.
Злобин: Видно, что российское политическое телевидение сегодня – это в первую очередь ВГТРК. Я, как человек со стороны, могу сказать, что смотреть Первый канал ради политики или каких-то общественных дискуссий интереса поменьше. Хотя бюджет у него, наверное, ого-го какой. Куда до них CNN!
Киселёв: Программа «Время» – целый институт! Не будем никого хоронить. Первый канал – это все еще очень мощный бренд. Например, поздравление Путина с Новым годом транслируется в одно и то же время, без пяти минут полночь, на Первом канале и на «России», а больше смотрят – на Первом. Измеряется рейтинг, измеряется доля. Зрительские рефлексы – на стороне Первого канала. Очень большая инерция. Да и магия цифры – Первый!
Злобин: Но у вас очень хорошее название – «Россия 1».
Киселёв: Да. Соответствует нашим позициям в эфире.
Злобин: И «Россия 24» – хорошо. Потому что НТВ, например, не звучит совсем, уже никто не понимает, что это такое. ТВЦ тоже, в общем, не очень удачное название, на мой взгляд.
Киселёв: А знаешь, как Олег Попцов расшифровывал ТВЦ? «Телевидение Вечных Ценностей».
Злобин: А теперь они не называются ТВЦ. Теперь это «ТВ-Центр». Не хотят даже, чтобы у них была такая аббревиатура. А сам канал, кстати, стал очень хорошим, интересным, захватывающим. Там куча интереснейших проектов и программ, классные журналисты. Мне кажется, что они потенциально могут составить вам определенную конкуренцию в политических сюжетах.
Киселёв: Да, там много интересного. Финансовые возможности у них огромные – это же Москва.
Злобин: Мне кажется, они еще поднимутся. Может быть, им нужна более широкая концепция? Силы-то интеллектуальные там очень мощные.
Киселёв: Смелая концепция очень важна. Вот на ВГТРК она есть, и очень последовательная. И потом, знаешь, у нас в холдинге хорошо относятся к людям. У нас прекрасные человеческие отношения внутри, и на «России 1», и на «России-24». Все корректно, никто матом не ругается, никто никого не обзывает, в отличие от того, что зачастую происходит в других журналистских коллективах.
Злобин: Давай продолжим тему государственных СМИ. Смотри, что получается: в Америке какой-нибудь CNN, который ты любишь приводить в пример, – это всего лишь одно из мнений. Есть канал Fox News, который выражает совершенно другую позицию. Есть ABC, NBC, Fox и так далее почти до бесконечности. У них всех разные позиции, и в результате создается это разнообразие мнений. В России же главные телевизионные каналы – государственные, и только в рамках разрешенного государством стандарта это развитие мнений есть. Ты, конечно, можешь сказать: «Я не люблю Путина», но тебе тут же докажут, что ты не прав. Хотя бы за счет количества «любящих» его.
Киселёв: Общий мировоззренческий вектор, скажем, телеканала «Россия» уж точно отличается о того, что мы видим на телеканале «Дождь». Ты с этим спорить не будешь. Это есть. С другой стороны, нам не обязательно копировать Америку. У нас свой уклад. Диапазон мнений, представленных внутри телеканала «Россия», шире, чем на любом из отдельно взятых американских каналов. И уж там точно представлен не только, как ты выразился, «государственный стандарт». Иначе ток-шоу не были бы столь популярны у нас. Сам формат таких программ основан на конфликте мнений. Это часть драматургии. Без конфликта не о чем спорить, а у нас – до хрипоты. И мы считаем, что так интересней. Если бы существовал лишь «государственный стандарт», то тебя, Коля, не приглашали бы в наши студии. А так – есть ты. Да еще в таком объеме, что тебя и на улицах люди узнают.
Злобин: Послушай, но мы знаем списки людей, которые просто не попадают на телевидение, так что они ничего сказать там не могут. Мы знаем программы, которые закрываются, потому что они сочтены антигосударственными или недостаточно прогосударственными. Я уж молчу про многочисленные сравнительно свежие законы о «защите информации», изъятии информации о чиновниках, депутатах…
Киселёв: Я не знаю программ, которые закрыли потому, что сочли антигосударственными. Ни одного оппозиционного интернет-ресурса тоже не было закрыто, даже в ходе президентской избирательной кампании. На два дня, кажется, закрывали Навального, но это был результат судебного решения по частному иску от Дерипаски по конкретному случаю, не имеющему отношения к выборам. Я не знаю и списков людей, которым нельзя ходить на телевидение по политическим причинам. Редакция решает, кого приглашать в студию, а кого нет. Кто может приказать «Дождю» кого-то не приглашать? Чушь какая-то.
Или вот, например: у нас принят федеральный закон, согласно которому на государственном телеканале «Россия» эфирное время, отведенное на освещение работы политических партий, делится между четырьмя парламентскими партиями поровну. Исполнение скрупулезно контролирует Центральная избирательная комиссия, получая и проверяя ежемесячные отчеты. Если в каком-то месяце баланс нарушен, то в следующем месяце недобравшая эфирное время партия в обязательном порядке получает компенсацию. Партии самостоятельно решают, кого от себя выставить на дебаты, дискуссию или представление позиций. Но и за пределами партийных квот интересного человека, независимо от его взглядов, конечно же, пригласят на телевидение. Более того, за такими людьми идет буквально охота. Редакции постоянно ищут новые лица.
Всех ли в Америке приглашают в студии ведущих каналов? Нет. Не всех. Часто ли в студии появлялись лидеры движения Occupy Wall Street? Вообще не появлялись. Вместо того чтобы этих людей послушать, их смывали брандспойтами с улиц. Все просто. Когда я, будучи в Америке, спросил у руководителей Национального пресс-клуба США имена лидеров Occupy Wall Street, никто не смог их назвать. Ни одного. У нас Навального, электоральный рейтинг которого лишь несколько процентов, знает, как говорится, каждая собака. Я уж не говорю о Явлинском. На президентских выборах он набрал чуть больше одного процента, но его все знают.