Страница 4 из 18
Вместе с тем требовалось поставить жирную точку в этой войне. Яркую, впечатляющую, чтобы ни у кого из вашингтонских бонз даже сомнения не было в том, что надо заключать мир, но не на своих, а на наших условиях. А для его заключения требовалось… Много чего требовалось, но одной из важных составляющих являлось наличие посредников. Зачем эта головная боль Конфедерации? Требовалось укрепиться в мировой политике, только и всего. Ради этого стоило немного потерпеть и, возможно, пожертвовать малой толикой полученного в результате успешных военных действий. И если ожидались уступки, то следовало позаботиться о том, чтобы было что уступать из откровенно лишнего. Отдавать стоит то, что самому на фиг не требуется!
Радовало меня то, что госсекретарь Роберт Тумбс, после нашего плодотворного с ним сотрудничества, охотно шёл на контакт, не отмахиваясь от предлагаемых ему идей. В том числе и от желания Борегара лично провести предварительные переговоры с послами таких держав, как Испания и Россия. Дескать, сначала такого вот рода неофициальные визиты, а потом уже в дело вступят дипломаты с ним во главе.
Нравились ли подобные инициативы президенту Дэвису? Конечно же… нет. Ему в последнее время вообще всё не нравилось, вот только сделать он уже мало что мог. Чего стоила хотя бы недавняя позорная, показательная отставка с должности военного министра его протеже – Джуды Бенджамина, и назначение… Нет, не назначение, а возврат в это кресло Лероя Уокера, сияющего, как начищенная корабельная медяшка.
Почему Дэвис это допустил? Он просто получил ультиматум от части генералитета с Борегаром во главе. И эта самая часть руководила наиболее боеспособными подразделениями, поддерживалась частью губернаторов и просто южной аристократии. Всем им осточертела откровенная слабость и неприспособленность президентского ставленника на совершенно неподходящем для него посту. А назначение кого-то нового… Ставить на тёмную лошадку никто не хотел, находить устраивающую всех кандидатуру тоже. Лерой Уокер, в противовес иным кандидатурам, был уже знакомой персоной, к тому же показавшей себя с лучшей стороны. Претензии части губернаторов по поводу излишней централизации власти? Так эти самые губернаторы не относились к числу поддерживаемых возглавляемым Борегаром высшим офицерством.
И совсем печальным событием для Дэвиса стала пусть осторожная, с оговорками, но поддержка партии Борегара стариной Ли. Тем самым Ли, на лояльность которого Дэвис так много поставил. Причины подобного афронта? Пусть Ли был во многих вопросах чересчур мягок, но он не мог не видеть, что именно наглые, на грани авантюризма действия Потомакской армии переломили ход войны в пользу Конфедерации. И это на фоне того, как назначенцы Дэвиса прогадили всё, к чему только смогли прикоснуться. У патриота Конфедерации, которым Ли являлся, просто не было иного выбора, кроме как поддержать ту силу, которая могла привести страну к победе. Невзирая на то что он во многом был не согласен с методами, которыми достигался конечный результат.
Власть, де-юре находящаяся в руках Джефферсона Дэвиса, ускользала у него из рук. Сначала этот процесс был почти незаметен, но после Калифорнии, истории с мормонским Дезеретом, Геттисберга наконец – всё стало очевидно. Не для простых людей, конечно, а для тех, кто был причастен к высокой политике. Дэвис понимал ситуацию, но что он мог сделать?
Ополчиться на Борегара, Джексона, меня и иных, чьи имена были чуть менее известны? Его бы разорвали в клочья собственные сторонники, наглухо отрицая возможность доставления неприятностей тем, кто был в нескольких шагах от того, чтобы выиграть войну. Другим и куда более опасным фактором являлось присутствие в Ричмонде и в окрестностях частей Потомакской армии, включая большую часть «Дикой стаи». Соседство таких частей тоже не способствовало агрессивным помыслам президента.
Сидеть на попе ровно и ждать, куда кривая вывезет? Так понятно куда – на обочину истории. Многие пробовали предоставить событиям возможность идти своим чередом в надежде, что всё рассосётся. Вот и рассасывалось всё, включая власть, а порой и голову. Дэвис понимал, что нынче не та ситуация, что его безопасности как таковой угрозы нет, с нашей стороны точно. Зато сидеть и тупо ждать закономерного финала ему явно не хотелось.
Оставалось лишь зондировать обстановку на предмет договорённостей, приемлемых не только для нас, но и для него самого. И, что особенно интересно, поводом для этого было выбрано неудачное покушение. Выражение обеспокоенности и обещание предоставить все ресурсы Борегару и мне. Соболезнования по поводу смерти друга лично мне. Статьи за подписью Дэвиса, призывающие «немедленно найти и покарать», в печати. В общем, это были явные сигналы к тому, чтобы начать договариваться. Странным было бы это не использовать к нашей выгоде, возможно обоюдной.
Мы и использовали, задействовав губернатора Пикенса как наиболее опытного в протокольных делах. Положение переговорщика в губернаторском статусе позволяло президенту Дэвису сохранять лицо. Ведь не было ничего сверхординарного в том, что один из губернаторов зачастил в президентскую резиденцию. Дело-то житейское по большому счёту. А уж какие темы поднимались во время разговоров – тут извините, посторонним знать не полагается. Темы, к слову сказать, были очень интересные. Дэвис понимал, что его репутация президента из-за последних неудач оказалась изрядно подмоченной, потому планировал просто относительно спокойно досидеть свой срок и остаться в истории как первый президент Конфедерации. Разве что питал определённые надежды насчёт того, что на предстоящих – как он думал – выборах сумеет протащить своего ставленника. Понимал, что у того же Борегара шансы куда как выше, но надежда – штука такая, порой совершенно иррациональная.
Пикенс же выполнял поставленную перед ним задачу, общими фразами и туманными обещаниями поддерживая в нынешнем президенте иллюзию, что всё будет происходить именно так и никак иначе. Ни слова лжи, но и правда преподносилась очень ограниченными дозами, да к тому же многослойно. Нужно было усыпить бдительность нынешнего президента, не дать догадаться раньше времени, что угрожает не ему лично – Дэвису-то как раз грозило лишь увековечивание в истории и долгая приятная жизнь, – а самой системе власти нынешней Конфедерации.
Исходя из готовящейся кардинальной перестройки, нам нужны были личные связи с монархами наиболее значимых и вместе с тем нормально настроенных к Конфедерации стран. Первым делом Испании и России. А выйти на собственно монархов реально лишь через их послов в КША. Послы, кстати, были присланы не абы какие, а действительно значимые, тем самым подтверждалась значимость нового государства в международной политике.
Императора Александра II представлял настоящий боевой генерал, Эрнест Густавович Штакельберг, многократно отличившийся в сражениях с кавказскими горцами. Человеком он был довольно прямолинейным, но вместе с тем умеющим разбираться в хитросплетениях дипломатических интриг. Понятное назначение в воюющую страну, чего уж там. Лично меня, равно как и Борегара, оно более чем радовало. Послу, разбирающемуся в военном деле, легко понять общую ситуацию и здраво её оценить. Ну, а убеждённому монархисту понятны будут некоторые намеки, которые должны прозвучать.
Испанская королева Изабелла выбрала в качестве своего представителя в Конфедерации родовитейшего гранда, Мариано Франсиско де Борха Хосе Хусто Тельес-Хирон и Бофор-Спонтина, герцога Осуна и Инфантадо. Обычное такое полное имечко для Испании, хотя в обычной обстановке сокращалось просто до Мариано Терьес-Хирон, герцог Осуна. Тоже, скажем так, человек, не чуждый сражениям. Карлистские войны, куда ж в Испании без них! Правда, от армейских дел он давно отошёл, сначала просто так проматывал огромное состояние, а с пятьдесят шестого и до недавнего времени делал это в России, куда был назначен послом. И уже оттуда его, выдернув как репку с огорода, переместили сюда. Видимо, таким образом королева Изабелла решила умерить его совсем уж неумеренное мотовство. Тут, в Ричмонде, особенно не размахнёшься, хотя герцог Осуна всё равно старался от всей души, устраивая один приём за другим, поддерживая привычный для себя образ жизни и уровень трат. Получалось с переменным успехом, но он верил в лучшее.