Чёрные воды

Эредин чуть слышно смеется, одобрительно поглаживает девушку по обнаженному бедру.

— Мы поладим, — обращается он к навигатору, и тот согласно вздыхает.

К тому моменту Карантир успевает еще пару раз проникнуть в её рот — осторожно и совсем неглубоко. Для неё это слишком… грязно. Именно грязно, а не отвратительно. На вкус он был нейтральным, по ощущениям — гладкий словно шелк и очень теплый. Последний факт её даже удивляет. Под влиянием то ли наркотика, то ли собственного безумия, ведьмачка улыбается: раньше она думала, что член у Карантира тоже холодный.

Воздух в каюте неумолимо морозный. Стоило Эредину раздеть её ниже пояса, как сильная дрожь заставляет девушку дернуться и посмотреть вниз. Король тоже избавился от одежды и предстал перед ведьмачкой во всей красе.

Единственный эльф Aen Elle, которого Цири видела обнаженным, был старый король Ольх — Ауберон. За последнюю секунду немного обогатив свой опыт, девушка пришла к выводу, что в голом виде эльфы похожи между собой. Однако, Эредин всё еще был молод, и его тело впечатляло силой и гибкостью. Типично узкий торс украшали сухие мышцы, широкие плечи переходили в сильные руки, а грудь с затейливой татуировкой выглядела по-юношески крепкой. Ниже она не решалась посмотреть.

Король предупредил попытку Зиреаэль сдвинуть ноги, протиснулся бедрами между её расставленных коленок. Он завел её тонкие лодыжки себе за спину и подтянул Ласточку к себе. Не в порыве страсти, а только из желания показать своё превосходство, он взялся за двимеритовый ошейник и приподнял девушку над постелью.

Его поцелуй вызывает чувство стыда. Разве он не видел, что с ней делал Карантир? Или они не брезгуют друг другом? Вероятно, что не брезгуют, потому что Эредин скользит в её рот глубоко, наполняет Цири собственным вкусом и направляет себя в дрожащее тело девчонки. И только оказавшись в ней полностью, король отпускает ошейник и позволяет пленнице упасть на подушки.

Цири стыдливо закрывает глаза, слышит голос навигатора:

— Расслабься, тогда будет не больно.

— Мне не больно.

Ей понадобилось немного времени, чтобы понять — это не надолго. Стоило Эредину толкнуться еще раз, как внизу живота начало тянуть и побаливать. Цири не думает о том, что ненавистный эльф в один миг оказался настолько близко к её страхам, оказался так глубоко, как не был еще ни один мужчина до него. Нравственная сторона происходящего остается незамеченной, как и слезы, выступающие на глазах под воздействием фисштеха. Все мысли Цириллы устремляются вниз — к мышцам тесного лона, к давящему удовольствию, что доходит до самой матки. И ей хорошо и больно, легко и стыдно одновременно.

Эредин не ласкает её, не целует. Он распрямляет крепкую спину, садится между её подрагивающих ног и совершает аккуратные, но сильные толчки. Другие губы, снова холодные, прижимаются к её рту, ловят короткие вздохи, выбиваемые из тела Цири четкими ударами короля. От каждого его движения, Ласточку ритмично подталкивает вверх, отчего губы навигатора всё время соскальзывают. Девушка хочет обхватить его за плечи, но он тут же отстраняет её руки. Вместо ловкого мягкого языка в её рот снова погружается твердая плоть, и ведьмачке больше ничего не остается, кроме как послушно обхватить её губами. Карантиру даже не нужно двигаться — голова девчонки покачивается сама собой.

Ему хорошо. Им двоим очень хорошо. Девушка знает это, потому что слышит тяжелое неровное дыхание эльфов, чувствует на себе их руки, хаотично сжимающие то её грудь под рубахой, то шею. Стоит ей представить, как это выглядит со стороны, смущение загорается на бледных щеках, конвульсивно бьется рядом с сердцем. И ей тоже хорошо.

Она только привыкает к темпу, только адаптируется к одновременному взаимодействию с двумя эльфами, как навигатор освобождает её податливый ротик, опять целует и уступает Зираэль своему королю. Холодные губы сменяют горячие. Эредин переплетает пальцы с тоненькими пальчиками пленницы, заводит их выше и прижимает к постели по обе стороны от головы.

Ласточка несмело открывает глаза и видит, что каюта идет кругом. Она отворачивается в сторону, чтобы вдохнуть немного воздуха, уже пресыщенного запахом троих разгоряченных тел. Замечает, что Карантир тоже раздевается. Голова кружится еще больше, когда девушка догадывается — навигатор сейчас будет следующим.

Но её предположение оказывается не совсем верным: Карантир будет не следующим, а еще одним одновременно. А пока она об этом еще не догадывается, Эредин начинает двигаться в ней очень быстро и сильно. Он отпускает её руки, позволяет изящным пальчикам запутаться в его длинных волосах. И тогда Ласточка резко прогибается в спине, шипит и крепко стискивает зубы, мужественно переживает болезненную и невероятно сильную судорогу, что сотрясает всё тело.

Она не понимает, что происходит. Не понимает, что больше не лежит на подушках. Не понимает, что Эредин перевернулся на спину и продолжает входить в неё, крепко придерживая за бедра.

Карантир поглаживает её по острым лопаткам, перебрасывает копну растрепанных волос на одну сторону, давит на позвоночник, чтобы девушка немного прогнулась. Его ладони по-прежнему холодные, но обнаженные грудь и живот оказываются горячими. Навигатор более мягок и терпелив, но Зираэль забывает об этом, когда тот делает попытку погрузиться в неё на пару с Эредином.

Ласточка всхлипывает, из глаз текут настоящие, никак не связанные с наркотиком, слезы.

— Слишком тесная, — задыхаясь, шепчет Карантир.

Эредин подкладывает под голову несколько подушек и спокойно произносит:

— Выдержит. Чувствуешь, какая мокрая?

Они говорят о ней, как о вещи.

Вместо ответа навигатор пробует войти глубже.

Цири плачет, Эредин ласково прижимает девчонку к себе, вытирает слезы.

— Не надо, маленькая, — шепчет он ей на ухо. — Не сжимайся так сильно. Не бойся. Боль тоже бывает приятной.

Но Ласточка не может не бояться, не может расслабиться и позволить двоим эльфам одновременно овладеть её хрупким телом. Ей больно — настолько, что остатки пережитого удовольствия меркнут на фоне этой боли.

Эредин проявляет толику милосердия, частично покидает жаркое лоно, чтобы дать больше пространства товарищу. Только мучения Ласточки от этого не становятся терпимее.

— Невероятная, — выдыхает навигатор и ложится щекой на обнаженное плечо Зираэль. Пытается дотянуться губами до её шеи.

Она чувствует холод и невольно прижимается к Эредину. И они оба очень медленно, очень осторожно, наполняют тесную дрожащую Ласточку.

Но быть одновременно в ней — узкой и влажной — настолько приятно двум эльфам, что они скоро забывают об осторожности, сбиваются с одного размеренного темпа. Ведьмачка не успевает следить, кто именно в ней в каждую из секунд этого скользкого безумия.

И вот она запрокидывает голову назад — Карантир тянет за ошейник, вынуждает оторваться от теплого короля и прижаться к холодному навигатору. Он больше не может контролировать себя, в последний момент освобождает плачущую ведьмачку от своей плоти и горячо изливается ей на спину. Некоторое время он дышит судорожно и неровно, сжимает её в крепких объятиях, и затем возвращает в жаждущие руки Эредина. Тот подводит себя к грани несколькими особо быстрыми толчками, и девушке становится мокро и липко сидеть на его бедрах.

Король сладко вздыхает, еще несколько раз входит, чтобы доказательство его удовольствия обрело вид густого семени на ногах ведьмачки. Совсем недолго он позволяет ей полежать на его влажной горячей груди, еще совсем немного поглаживает её по шелковым волосам.

Чуть позже он перекладывает ведьмачку назад на подушки. Простыни впитывают следы их разврата и высыхают быстрее, чем слезы Зираэль.

Эредин одевается и уходит первым.

Карантир, уже одетый, на мгновение останавливается словно в нерешительности, подходит к кровати и укрывает обнаженную Ласточку мягким покрывалом.

— Добро пожаловать домой, — на прощание произносит он уже спокойным ровным голосом и тоже уходит.