Страница 9 из 65
И даже хозяин не сразу уловил: в лавке вдруг стало так тихо, что слышно было, как на улице порывом ветра швырнуло во входную дверь россыпью дождевых капель… Не понимая этой странной тишины, Настя с благодарностью приняла коробку и поспешила на улицу: пока она тут чаями угощается, кучер её там наверняка на все корки чехвостит! Замёрз, небось! А уж что думает о ней дама Летиция!..
Шелест крыльев и лёгкий топоток сопроводили её до двери.
“До свиданья, Карран и Алиса!”
“До свиданья, Насти! Спасибо тебе! За всё-всё!”
Закрыв за собой дверь, девушка от неожиданности замерла на месте: дождь свирепо хлестал по мостовой - настолько плотный, что очертания кареты с трудом угадывались сквозь пелену грохочущей воды. Настя вдохнула и, задержав дыхание, будто собираясь бросаться в водоём, бросилась к карете.
- Подождите!
На мокрети под ногами она чуть не упала от зовущего крика за спиной. Обернулась слишком резко и не догадалась вернуться и спрятаться под крышей крыльца. Косой прямоугольник света обозначил дверной проём лавки, в котором шевелились несколько теней. Невысокий (потому что пригибался, ёжась под ливнем?) парень мгновенно догнал её и кивнул:
- Барышня Насти, мы раньше не встречались?
- Я недавно приехала из Алаоиса! - вырвалась у неё затверженная с помощью дамы Летиции легенда. - Вы там бывали?
- Нет, не бывал. - Ристерд даже головой качнул, показывая, что понял свою ошибку. А потом, разбрызгивая падающую с головы воду, даже кинулся вперёд, чтобы открыть ей дверцу кареты. Извинялся таким образом, что обознался? Или вежливость?..
Девушка прыгнула в салон. Дождавшись, пока хлопнет дверца, и оставив коробку на противоположном сиденье, она принялась ладонями быстро-быстро сбрасывать капли дождя с себя, а потом сорвала шляпку, отяжелевшую от воды, и затрясла ею. Когда карета стремительно взяла с места разгон, Настя чуть не упала и схватилась за притолочную перекладину, а затем и вовсе села, поймав поехавшую с сиденья обувную коробку. Она даже обняла её поначалу, но затем пришлось одной рукой вцепиться в поручень рядом с дверцей: кучер гнал лошадей немилосердно. Сосредоточившись на том, чтобы не свалиться в подпрыгивающей на булыжниках карете, Настя сначала не заметила, что промокла насквозь. Её больше волновало самое настоящее приключение и несколько поразительных открытий, в одно из которых было сложно поверить: “Если я маг, то что я умею? Ну, фамильяры - понятно. Но с ними - плохо ли, хорошо ли - общаются все маги. Как бы узнать, что я собой представляю, как маг?” Где-то на обочине размышлений болтался Ристерд. Но его мельтешение там вызывало лишь вздох облегчения: “Не узнал! С этой стороны мне нечего бояться!”
Но ближе к дому дамы Летиции Настя прочувствовала промозглый холод, который будто облеплял её тело вместе с промокшей одеждой. Она даже попыталась сделать несколько упражнений на пресс из физкультурного комплекса, который преподавали в университете в первые два года тамошней учёбы. Стало легче, а потом и карета замедлила ход и явно начала разворот, а значит, они уже приехали. Ко всему прочему Настя с радостью восприняла, что по крыше кареты перестали лупить бесконечные струи воды.
Она повеселела. И, как выяснилось, прибытию на место был рад и кучер. Он даже смилостивился и собственноручно открыл ей дверцу. Правда, руки так и не подал, но девушка выпорхнула из кареты, обрадованная уже тому, что впереди её ждут тепло и сушь. Кучер подсказал ей, как пройти из конюшни к парадному входу. Пока она бежала по каменистой дорожке, огибая угол дома, ей встретилась служанка с корзиной белья. Женщина пожалела замёрзшую компаньонку дамы и повела её за собой, чтобы завести в дом служебным ходом, который оказался гораздо ближе. Там Настю передали с рук на руки дворецкому, который забрал у девушки обувную коробку и лично провёл её в её апартаменты…
Строгий и вытянутый, как манекен, он ушёл, едва она стянула с себя накидку, заикаясь от пронизавшего её холода, пока благодарила его. И Настя так и не осмелилась спросить его, подадут ли ей ужин отдельно, или придётся сидеть голодной до утра, до завтрака. И постоянно со слабой улыбкой вспоминала фамильяров из лавки, благодаря которым сумела заморить червячка… А потом реальность вдруг выпала из памяти. Или это Настя выпала из реальности? Девушка стояла неподалёку от комнаты с одеждой, опустив руки, и тупо смотрела на слабый огонёк единственной свечи. На столе. Ей даже показалось, что пламя такое маленькое, что оно скулит от страха в этих огромных помещениях… Она явственно услышала это тоненькое поскуливание и не сразу поняла, что скулит она сама, сжав собственные плечи, которые почему-то трясутся…
Потом реальность снова вытолкнула её из своих событий. И снова Настя очнулась в пространстве, суженном до малюсенького мирка, слабо освещённого, лишь тогда, когда кто-то негромко приговаривал:
- Садитесь, садитесь, барышня… Вот так. Сейчас мы с вас снимем мокрое и переоденем в сухое. Тогда вы согреетесь и перестанете плакать…
“Я плачу?” Настя сумела поднять трясущуюся руку и потрогать лицо. Точно. Мокрое. Плачет. От слабости. От высокой температуры. Нос не заложен, но дышать тяжело. Ну вот… Заболела… Что-то уж очень быстро.
- Барышня, - зашептали рядом. - Там вам пейдн Тиган оставил пирожки, купленные в городе. Дама Летиция не знает. Будете ужинать?
- Мне бы горячей воды… Пить… Много… - откашлявшись, прохрипела-таки Настя, вспомнив, как лечила её мама: “Больше горячего питья - и много лекарств не понадобится! Хватит одного аспирина с витаминами!”
- Где она?! - Резкий, пронзительный голос ударил по ушам. И начал приближаться, убивая привизгиваниями: - Ничего нельзя поручить!.. Никто не может без меня!.. Что это такое?! Почему вы до сих пор?..
Чёрная пелена перед глазами увеличилась, и Настя благополучно уплыла в беспамятство, в котором бегали люди, каркали вороны, жались к ней тёплые лисички, а дракончик Киллин голосом своего хозяина Тигана тихонько, точно боясь, что его подслушивают, утешал: “Ничего… Выздоровеешь… Сейчас целитель приедет - он умный и сильный. Снова станешь здоровой…” А его утешающий голос тонул в громе с молниями: “Соберите её! Хорошенько оденьте, чтобы меня не упрекали потом, что я не берегу своих дальних родственниц и держу их в чёрном теле!”
Насте было стыдно: кто-то большой, как медведь, поднял её тяжёлое вялое тело, завернул его тяжёлые тёплые шкуры (как показалось) и понёс куда-то в долгой темноте с промельками свечных огней, болезненно бьющими по глазам. И такое она чувствовала невыносимое изнеможение, что даже выговорить ничего не сумела: ни спросить, куда её несут, ни запротестовать… А потом медведь сидел в карете - она поняла это по уже привычному подпрыгиванию - и продолжал держать её на руках. Было много света, отчего хотелось плакать и невнятно жаловаться, а потом вдруг кто-то сказал:
- Отнесите её в комнату, но света не зажигайте.
И Настя была так благодарна этому невидимке, что, очутившись в той безмятежно тёплой темноте, мгновенно уснула по-настоящему. Посреди ночи её разбудили, но заплакать она не сумела, потому что к губам притиснули край чашки, в которой находилось удивительно свежий на вкус напиток с небольшой кислинкой. Это было невероятно вкусный напиток, если учесть, что девушка горела в жаркой истоме, отнимающей силы. Она жадно выпила его, слыша над головой странное приговаривание, но воспринимая его лишь как звуковой фон, к которому необязательно прислушиваться.
Наутро она проснулась, мокрая от пота, и, как должное, приняла помощь в переодевании от совершенно посторонней женщины смутно догадываясь, что это не служанка дамы Летиции. Весь день проспала…
На следующий день она уже могла разговаривать. Хозяин дома, куда её перевезли, пейдн Стиана, оказался целителем. Он потребовал от дамы Летиции, чтобы ему было позволено перевезти заболевшую родственницу к себе домой, где он мог бы обеспечить ей надлежащий уход и нужный режим лечения. Дама Летиция возразить не могла. Пейдн Стиана был одним из немногих людей, которые могли заставить капризную даму сделать что-то не по её желанию.