Страница 7 из 13
Эва порадовалась, что подслушала в туалете разговор болтливых секретарш. Благодаря этому она была подготовлена к тому, что увидит, и не испытала ни испуга, ни удивления.
Ну, или, по крайней мере, сумела никак их не показать.
Она наклонилась над обгорелым куском кожи, долго и внимательно разглядывала его, потом потянулась рукой.
– Нет! – следователь перехватил ее руку. – Вот трогать это нельзя! Итак, вы знаете, что это?
– Нет, – Эва пожала плечами. – То есть, я думаю, что это – кусок кожаной сумки или чемодана…
– Но это не ваш чемодан?
– Нет, конечно!
– Вы уверены?
– Естественно.
– Может быть, вы видели, как кто-то из пассажиров автобуса нес такой чемодан или ставил его в грузовое отделение автобуса?
– Нет, не видела. Честно говоря, когда я садилась в автобус, я устала и хотела спать, так что не обращала внимания на других пассажиров и тем более на их багаж.
– А чем так важен этот чемодан? – спросила Эва.
– Вообще-то здесь я задаю вопросы! – Следователь приподнялся над столом и уставился на нее, как кот на испуганную мышь. – Но я отвечу на ваш вопрос, чтобы вы поняли всю серьезность своего положения и всю важность честного ответа на мои вопросы.
Он откинулся на спинку своего кресла и указал пальцем на кусок коричневой кожи:
– Этот фрагмент чемодана найден среди обломков автобуса, оставшихся после взрыва, и на нем обнаружены частицы взрывчатого вещества. То есть у нас есть серьезные основания полагать, что именно в этом чемодане находилось взрывное устройство. Вы по-прежнему настаиваете на том, что у вас не было такого чемодана? Вы понимаете, насколько это серьезно?
– Да, – ответила Эва твердо. – У меня была только дорожная сумка синего цвета, которая лежала над моим сиденьем в салоне. Когда я вышла из автобуса, эта сумка осталась на месте.
– Что ж, так и запишем… – Следователь действительно что-то записал. – Значит, вы утверждаете, что у вас была с собой только дорожная сумка, которая лежала на багажной полке в салоне автобуса…
– И еще маленькая дамская сумочка с документами. Которая была при мне, когда я вышла из автобуса на автостоянке.
– Да-да… надеюсь, вы понимаете, что несете ответственность за дачу ложных показаний?
– Да…
Эва отвечала твердо и уверенно – но в душе у нее были смятение и растерянность.
Неужели это в ее чемодане оказалась бомба, от которой погибли ее попутчики? Но как она могла попасть в ее чемодан?
Эва уверена, что, когда приехала на таллинский автовокзал, в чемодане не было ничего лишнего, только ее вещи. Она сама поставила чемодан в багажное отделение под днищем автобуса.
Но потом, в дороге, она не следила за чемоданом. Автобус останавливался несколько раз – сначала в Эстонии, потом – на нашей территории. Последний раз – если не считать ту самую остановку в Бережках – в Кингисеппе, где какой-то мужчина поднял шум из-за своего багажа. Дескать, он заранее предупредил водителя, что выходит в Кингисеппе, а тот нарочно его чемодан задвинул в самую даль, так что теперь его не достать. Водитель не остался в долгу, они поругались. Вещи передвигали, доставали, и при этом кто-нибудь вполне мог подложить что-то в ее чемодан… Эва тогда отошла в сторонку, чтобы не слушать скандал, у нее от дальней дороги и без того разболелась голова, хотелось глотнуть свежего воздуха и постоять в тишине.
Сейчас Эва подумала, не рассказать ли все это следователю – но тут же одумалась. Он ей, конечно, не поверит и тут же запишет в подозреваемые. Да он и сейчас считает ее главной подозреваемой.
Эва понимала, что у следователя есть для этого основания.
Хотя бы то, что она единственная из пассажиров не была в автобусе в роковой момент.
– Значит, это был не ваш чемодан? – еще раз спросил следователь, сверля Эву взглядом.
– Нет, не мой! – повторила она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал и глаза не бегали.
– Так и запишем! – Он действительно что-то записал.
– У вас есть еще вопросы? – проговорила Эва, удивляясь собственной дерзости. – А то мне на работу нужно.
– Это я буду решать, когда закончится наш… разговор. Впрочем, для первого раза и правда достаточно. Мы проверим ваши показания и потом обязательно еще раз встретимся.
В этих словах отчетливо прозвучала угроза – и в обещании новой неизбежной встречи, и в многозначительном местоимении «мы», которое давало Эве понять, что она имеет дело не с одним следователем, а с огромной, всесильной организацией, так что у нее нет никаких шансов выйти победителем из этого единоборства.
Тем не менее Эва поняла, что допрос подходит к концу, и вздохнула с облегчением. Кажется, она, по крайней мере, на этот раз не сказала ничего лишнего…
– А могу я спросить, – неуверенно начала Эва.
Она хотела узнать, сколько же было жертв, но следователь остановил ее властным движением руки:
– Постойте, это еще не все!
– Но вы сказали…
– Осталась еще одна маленькая формальность.
Он выдвинул ящик стола и достал оттуда плоскую пластиковую коробку, открыл ее. Оказалось, что это не коробка, а какое-то электронное устройство, внутри которого был плоский, тускло светящийся сенсорный экран.
– Приложите к этому экрану большой палец! – потребовал следователь.
– Это что – прибор для снятия отпечатков? – догадалась Эва.
– Верно, – кивнул мужчина.
Эва видела в старых фильмах, как прежде снимали отпечатки пальцев – мазали подушечки каким-то черным порошком и потом прижимали их к бумаге. После этой процедуры руки были испачканы, и требовалось много усилий, чтобы их отмыть. Видимо, с тех пор техника и в этом направлении сделала большой шаг вперед.
Эва прижала палец к экрану. В какой-то момент следователь чертыхнулся и попросил ее повторить – видимо, прибор не сработал как нужно. Старый-то способ был куда надежнее, работал без осечек…
Наконец процедура была закончена, следователь подписал повестку и отпустил Эву.
В приемной секретарша Рыжикова взглянула на нее с удивлением – она-то думала небось, что Эву выведут сейчас в наручниках, и предвкушала, как будет рассказывать об этом приятельницам в туалете. Эва насмешливо взглянула на секретаршу – при ее неумении держать язык за зубами вряд ли она долго здесь проработает!
Она показала подписанный пропуск нелюбезному дежурному и вышла на улицу.
Шел дождь, и Эва расстроилась, потому что не взяла с собой зонтик. Мимо проносились машины, и каждая вторая старалась окатить ее грязной водой. Эва вспомнила, что ее собственная машина все еще в ремонте.
Проклятие, ведь обещали же ей перед командировкой все закончить! И вот не звонят, ни слуху от них, ни духу.
Эва полезла было в сумку за мобильником, чтобы устроить этому автосервису грандиозный скандал, но поняла, что у нее совершенно нет сил. Голову сдавило, как обручем, в ушах застучали тысячи молоточков, все вокруг внезапно потеряло четкость. Она пошатнулась и оперлась о стену. И тут заметила камеру, которая висела над дверью.
Так, хорошо бы отсюда поскорее уйти, не маячить перед камерой. Кто их знает, может, обитателям этого здания покажется подозрительным, что она задержалась.
Эва стиснула зубы и приказала себе идти. Прямо, не шатаясь и не сворачивая. Никто ей на помощь не прибежит, надо самой добраться до какого-нибудь места, где можно посидеть и прийти в себя. Ничего с ней такого нету, это просто от стресса и от голода, с утра ничего не ела. Да и утром-то выпила чашку кофе с сухариком.
Дождь стал слабее, теперь только мелкие холодные капли падали с хмурого неба.
«Не сахарная, не растаешь!» – говорила в таких случаях бабушка Элла.
Эва шла, не обращая внимания на дождь, выискивая глазами вывеску кафе. Как назло, не попадалось ничего приемлемого. От свежего сырого воздуха стало легче, голову больше не стискивал железный обруч. Зато набежали мысли. Мысли были тревожные и безрадостные.
Что-то с ней происходит. И хорошо бы понять, что именно, пока эти, из очень серьезной организации, не навесили на нее участие в террористическом акте. Да запросто, дело-то вон какое громкое. Люди погибли…