Перстень Григория Распутина

– Ну, хорошо. А медсестры?

– Медсестры тоже женщины положительные, в основном в возрасте, из молоденьких только одна, но у нее жених есть, свадьба скоро. Нянечки тоже положительные.

– Ну, просто пансион благородных девиц, а доктора кто-то убил, – развел руки майор. – О перстне кто знал? У кого алиби есть, у кого нет?

– О перстне знали все. Платонов его с руки не снимал. Алиби есть у врачей, двух медсестер, и двух нянечек, остальных проверять надо. Вчера не успели.

– Проверяйте, на данный момент больница самая рабочая версия, – строго наказал майор. – У тебя, Яков, что?

– В доме напротив никто ничего не видел. На углу соседнего дома сапожник сидит, старый уже, но любопытный, – усмехнулся Яков. – Сам ко мне подошел, чего, мол, тут ищешь, парень, не по вчерашнему ли убийству? По вчерашнему, говорю, может, видели что подозрительное? Так он мне практически всех жильцов дома перечислил, кто когда ушел, кто когда пришел. Не дед, а контрразведка, хоть и старый, а память у него во! – восхищенно делился Яша Чубов.

– Это, конечно, замечательно, но что он тебе по делу сказал?

– Посторонних, входящих в подъезд Платоновых, он в тот день не видел.

– Или не заметил, или пропустил. Он же не только по сторонам глазеет, работает, наверное, еще? – саркастически заметил Андриан Дементьевич.

– Наверное, – скис Яша. – В любом случае никаких других сведений раздобыть не удалось. В картотеке нашел парочку похожих дел, но тоже все мимо. Один деятель, Гришка Мыло, еще три года назад в перестрелке погиб, когда его наши брали. Харитон Тузов сидит, и еще лет десять сидеть будет, а Михаил Рогов по кличке Рогатина от дел отошел, гангрена у него была. Ногу ампутировали, так что он теперь столяром в какую-то артель устроился. Это все.

– Что ж. Пока негусто, товарищи, – потирая подбородок, проговорил майор. – По больнице продолжаем работать. Это на сегодняшний день версия номер один. Но появились вот какие детали. – И майор рассказал коллегам о Григории Распутине, не все, конечно, а только то, что он перстень подарил Платоновой, и о том, что он, по слухам, волшебный.

– То есть нам теперь не просто убийцу, а религиозного фанатика искать надо? Мракобеса, который из ума выжил? – невесело уточнил Вася Трофимов.

– Я бы сказал, что такую версию исключать не стоит, – осторожно заметил майор. – Вчера я разговаривал с семейством покойного, и все они как один заверяют, что никогда и никому не рассказывали об этом перстне и Распутине, кроме сына убитого доктора. Однажды в походе он рассказал одноклассникам про Распутина и перстень, чтобы попугать их.

– Андриан Дементьевич. Вы что, думаете, это кто-то из ребят убил доктора? – недоверчиво спросил Вася Трофимов.

– Нет. Я думаю, что кто-то из них мог рассказать об этом взрослым, – серьезно ответил майор. – А еще рассказ Родиона Платонова слышали его учительница и вожатый. Их тоже придется разыскать и опросить. И хотя взрослые члены семейства Платоновых утверждают, что никому об этом перстне не рассказывали, я бы не стал полагаться на эти сведения.

– И что же нам делать? Опросить всех их знакомых, прошлых и настоящих? – разволновался Василий.

– Если понадобится. А пока что Игнат Петрович и Вася продолжают работать по больнице. Яков берет на себя одноклассников, вожатого и учительницу, ну а я займусь окружением Платоновых. Ясно одно: если перстень украли из-за Распутина, в скупку его сдавать не будут, – заключил майор.

Глава 6

8 июля 2018 г. Санкт-Петербург

– Человека с фоторобота никто из родственников убитого не узнал, – вертя в руках распечатку с физиономией неизвестного, проговорил капитан Филатов. – Это значит, что Ситников действительно перепутал его с кем-то из знакомых. Или этот человек не был знаком его родственникам. Например, бывший коллега или больной. Поэтому Петухов его фотографии не нашел в семейном альбоме Ситниковых. А значит, работы у нас по-прежнему по горло. Может, у кого-то из присутствующих есть свежие идеи, предложения?

– Нет, – твердо ответил Никита Макаров.

– Значит, возвращаемся к обычному плану действий. Вот тут у меня биография покойного. Где родился. Где учился. Где жил, работал, кем, в какой должности. Все основные вехи. Наша задача – разыскать свидетелей каждого этапа жизни покойного, – привычно потирая бледные, худые щеки, объяснял оперативную задачу капитан. – Из приятного. Покойный родился и окончил школу в деревне под Тихвином. Кто готов выдвинуться в область? – обвел он взглядом присутствующих. Присутствующие стыдливо отводили глаза, не проявляя энтузиазма. – Ясно. Нет желающих. Тогда по-честному разыграем. Орел – решка.

– Орел! – поспешил ответить Никита.

Капитан достал из кармана пятачок, подкинул.

– Ну вот, Никита, и поезжайте, – бесстрастно заключил он. – Вот вам адрес и прочее. Поезжайте, найдите людей, знавших Ситникова. Соберите все сплетни, факты, в общем, что вас учить, вас всему в университете научили, – напутствовал он помрачневшего Никиту. – Поезжайте, юноша, не кукситесь.

Саня Петухов сидел все это время, вольготно развалясь на стуле, не пытаясь скрыть счастливую самодовольную улыбку. А почему бы, собственно, ему и не порадоваться? Он, что ли, вперед лез со своими «Орел! Орел!»? Вылез? Получи.

– Ну а вы, Петухов, займитесь институтскими товарищами покойного, педагогами, подругами и так далее. Возможно, он в бытность студентом состоял в спортивной команде или участвовал в самодеятельности, все прошерстите, всех разыщите. Важна каждая мелочь. Ну? По коням.

– А что, сегодня ехать? – мрачно поинтересовался Никита.

– А когда? Через месяц? – приподнял брови капитан. – Старший лейтенант Макаров, прекратите разводить демагогию. Сейчас десять часов утра, выясните, с какого вокзала идут электрички в Тихвин, и отправляйтесь; если повезет, до ночи обернетесь.

Лицо Саньки Петухова лучилось счастьем за товарища, и Никита с трудом удержался, чтоб не сказать коллеге какую-нибудь гадость.

Такая жара, а ему в Тихвин пилить, да еще и на электричке! Сколько туда хоть добираться? А еще от Тихвина до деревни этой, останавливается там электричка или еще пересадку делать надо?

Никита сидел возле компьютера злой и щелкал клавиатурой, пока раздражающе жизнерадостный Петухов разглагольствовал о том, что если Никите с Финляндского вокзала в Тихвин ехать, так они могут вместе до площади Ленина на метро прокатиться, потому как ему, Саньке, оттуда до Медицинского института можно на маршрутке доехать.

– Отвали, – буркнул Никита. – Мне с Ладожского.

На самом деле Никита решал нелегкую задачу, чем добираться до этого самого Тихвина, а затем еще и до деревни, в коей родился и вырос покойный Алексей Родионович Платонов, автобусом или электричкой, а то еще можно поездом дальнего следования, например, тем, что до Воркуты. Нет, на него Никита, пожалуй, что опоздал.

А вот, кстати, прямо за Тихвином через две остановки та самая деревня! Ха! Три с половиной часа до самого Тихвина и еще полчаса до деревни. Можно сказать, что ему еще повезло. Надо заскочить на вокзале в «Макдоналдс», взять с собой еды, большой стакан пепси-колы, мороженое, и в путь!

– Молодой человек, – окликнул Никиту в вестибюле пожилой книготорговец. – Вы уже приобрели юбилейный выпуск истории Петербургского Уголовного розыска? Редкое издание, все самые интересные дела, сотрудники. Возьмите, не пожалеете. А в следующем выпуске могут и о вас написать. Возьмите, полистаете на досуге, может, что-то интересное и для себя найдете.

Никита, разумеется, хотел пробежать мимо, извинившись и сославшись на спешку, но вспомнил о четырех часах тряски в электричке до деревушки под Тихвином. И передумал. В конце концов, подарит потом капитану Филатову, ему в тридцать с гаком воспоминания о давно минувших днях, наверное, будут интересны.

Саня дождался отбытия в Тихвин своего менее удачливого коллеги и, напившись дармовой казенной воды из кулера на дорожку, отправился в мединститут собирать данные на почившего Ситникова.