Страница 8 из 30
Мысль, ядовитым жалом ударила, и кровь вскипела, он начал злиться.
- Хочешь, чтобы я ушел?
Юля внимательно посмотрела на мужчину, сидевшего рядом. Охватила его всего взглядом и прислушалась к себе.
Ей хотелось, чтобы он ушел? Или чтобы остался?
Присутствие Романа необъяснимым образом ее успокаивало, прогоняло тоску, злость. Когда он сидел вот так близко, практически касаясь ее щеки своим дыханием, в ее душе поселилось чувство покоя. Давно забытое ощущение. Будто вернулась домой. В родные стены, что всегда укроют, защитят.
Как же это все было странно. Ведь не знает кто он. Вообще. Ничего о нем не знает, но ощущает его, как родного человека.
- Нет, я хочу, чтобы ты остался.
Он лишь кивнул на ее слова, махнул еще стопку текилы, и уже, не таясь, умостил свою ладонь на ее спине. Без пошлых намеков или чего-то такого. Это был скорее жест поддержки, желания успокоить, дать какую-то уверенность, что ли.
И ей этот жест безумно понравился.
Рома же глядел на девушку, как она улыбнулась его руке на своей спине, и пытался запомнить свои ощущения. Как загорелась кожа от касания к ней. Как задрожало что-то в душе от ее доброй улыбки. Как участился пульс от желания взять тонкие пальчики в свою руку.
До этого момента он и не подозревал о таких потребностях в себе.
В его жизни было мало людей, которыми он дорожил, общение с которыми ценил.
Но с Кареглазкой хотелось говорить. Ее хотелось слушать.
Как-то они сумели сделать шаг дальше. Помогла выпитая текила. Сняла напряжение и развязала языки. Обоим.
Юля рассказывала про свою работу, учеников, студентов. О нелепых попытках мамы познакомить ее с кем-то.
Ромка долго смеялся с ее неловкости в ответственные моменты. Однажды, поздравляя Лёньку с днем рождения, купила цветы, подарок, и как полагается маршировала его поздравить. Дело было в торговом центре, мыли пол. Она поскользнулась, и дальше было очень смешно всем, кроме нее…
Весь бар содрогнулся от его смеха.
Ромке было весело, действительно весело. И то жгучее чувство куда-то ушло,- не спряталось, а именно ушло. Потому что, по ее словам, жестам и глазам он понял: для Кареглазки этот Лёня друг, и даже скорее брат. Близкий и родной человек.
Как для Ромы была Дима. И внутри у него после такого сравнения все успокоилось, он смог в полной мере насладиться неожиданно приятным вечером, красивой девушкой рядом, и ощущением покоя в душе.
Он не побоялся рассказать про себя то, что можно было. Про старшего брата и его жену с интересным именем, про то, что, несмотря на возможности семьи, у него нет диплома об образовании, нет профессии, и так далее. Как-то выставил себя не совсем в выгодном свете. Но и рассказать всей правды не мог.
Как бы это звучало? «Знаешь, Кареглазка, я хакер и убийца. Умею пытать людей и могу этим заработать себе на жизнь, причем прилично. Меня похитили, пытали. Мою семью разрушили. И я начал вместе со своей золовкой мстить, искупавшись в крови наших врагов.»
Охренеть просто, какая замечательная правдивая жизнь. Еще про розыск его и Димки нужно добавить, и Кареглазка сбежит от него, сверкая пятками.
Поэтому рассказал полуправду.
До этого не делал такого никогда.
Не говорил про семью никому. Как тяжело было сделать выбор и остаться с Димкой. И как хочет сейчас уехать домой, к своим.
С ней удивительно легко было говорить. Она слушала. И не просто кивала в нужных местах, Рома по глазам видел, что она его понимала.
Сколько часов прошло, ни она, ни он не знали.
Просто вдруг зал как-то уменьшился, людей прибавилось и стало шумно, тесно, плохо слышно друг друга.
Они, не сговариваясь собрали вещи. Рома заплатил за выпивку, за что получил очень грозный взгляд. И они пошли к выходу.
На улице было темно, горели фонари и шумел дождь.
Ему физически стало больно, глядя, как капли воды падают с неба.
Кареглазка уже вышла на улицу, сделала пару шагов и, поняв, что его нет рядом повернулась назад, посмотрела на Ромку, едва заметно улыбаясь.
А он с трудом мог дышать спокойно.
Удушливой волной накатили воспоминания. Вонючая тряпка на лице, и вода, что заливает нос, глаза, рот и даже уши. И он задыхается. Пытается глотать воду, лишь бы сделать крошечный вдох.
А вода все льется и льется. Чей-то смех. И боль. Его. От переломанных ребер. От дикого кашля и горящего огнем нутра.
Он не мог сделать шаг вперед. Не мог. Стоял и смотрел на Юлю. Как улыбается, что-то говорит ему и протягивает к нему раскрытую ладонь.
Рома не мог. Ноги не слушались, руки начали дрожать, паника подступала и горло нещадно горело. Но он все еще дышал. Кислород поступал в легкие и в кровь. Он дышал.