Страница 19 из 20
Девушка хотела сломать ветку, обмахнуться зеленым веером – в лесу было душно. Остап перехватил ее руку, предупредил, что здесь нельзя оставлять никаких следов. Потом исчезли веселые, прикрытые травами полянки. Мягко пружинил под ногами мох, поваленные ветрами деревья и в разгар дня были мокрыми, скользкими – солнечные лучи не пробивали густую крону.
– Далеко еще? Ноги сбила, тяжело идти.
– Скоро.
И действительно, когда, казалось, добрались уже до непролазных чащоб, из-за дерева вышел бандит с автоматом. Он протянул Остапу грязный платок, приказал завязать спутнице глаза.
– Геть! – раздраженно сказала Зорина. – Не буду из-за вашей вонючей ямы тряпку на очи набрасывать.
Бандеровец все-таки настоял на своем: приказ Стафийчука. Она побрела, спотыкаясь о корни, перепоясавшие землю. Опять куда-то сворачивали, петляли между деревьями, спускались в овраги.
– Ведьмаки проклятые, забрались к черту в зубы, – шипела Зорина, когда низкие ветки влажно скользили по лицу.
– Ты дывысь, зла яка! – удивлялся встретивший бандеровец.
Наконец остановились. Послышались неясные голоса, зашумел, сдвинувшись с места, здоровенный куст. «Ступенька… еще одна… и еще… – подсказывал Остап. – Все».
Зорина сорвала повязку. Она стояла в бункере. Стафийчук приветливо улыбался и протягивал руку.
Курьер бандитского подполья
– Чтоб вас… с вашей конспирацией!
Стафийчук рассмеялся, показав остренькие, мелкие, прокуренные до желтизны зубы. Засмеялись и двое других, сидевших на колченогих, крепко сколоченных табуретках.
Бункер, судя по добротности, был построен давно, основательно, еще в те времена, когда бандеровцы заботились не о временном пристанище, а о надежном убежище на черный день. Что он наступит, наиболее дальновидные бандиты не сомневались.
Стась сам выбрал место для своей базы, завез заблаговременно оружие, снаряжение, в соседних селах внедрил свою агентуру. Шутил, что в его бункере можно отсиживаться до второго Всемирного потопа.
– Так гостей не встречают! – Зорина говорила капризно и обиженно.
– У нас одинаковые для всех правила, – извиняясь, объяснил Стафийчук. – Так что не взыщи.
Зоряна быстрым взглядом обвела бункер, будто искала, на ком или на чем сорвать накопившуюся злость. Заметила на стене короткий немецкий автомат, сняла «шмайсер», передернула затвор. Бандеровцы поспешно сунули руки в карманы, за отвороты линялых стеганок. Только Стафийчук не двинулся с места, не схватился за пистолет, смотрел заинтересованно – не больше.
Зорина щелкнула предохранителем.
– Знакомая игрушка? – спросил Стась.
– Да. Отец обучил обращаться с нею. Партизанил он при немцах…
Националисты переглянулись. Худой и бледный от сидения в бункерах бандеровец, которого Стафийчук называл Дротом[8], встревоженно проговорил:
– Привел партизанского выкормыша…
Она резко повернулась к бандеровцу.
– Гей ты, Дрот, или как там тебя, смотри, как бы не нарубала из тебя гвоздей!
Дрот удивленно заморгал, побагровел, подхватился с табуретки.
– Сядь, – приказал Стась. – Говорил вам: огонь девка, пальца в рот не клади – откусит, скажет, так и было… А ты, Зоряна, тоже не кипятись, жизнь у нас такая, никому не верим.
– Ну ладно, разболтались, – сказала она. – Давайте к делу, мне не позже восьми надо уйти, а то не попаду в село.
– Хлопцы выведут на дорогу.
Зоряна доложила о встречах за последние две недели. Она исколесила всю округу, побывала на многих хуторах. Шла от одной встречи к другой. Дорогу к Скибе ей указал Стафийчук. Скиба привел к Шулике. Шулика передал Дубняку. Дубняк выделил хлопца, который отвел ее на место встречи с Джурою… Так связывала и связывала Зоряна ниточки лесной паутины, штопала в ней прорехи.
Она называла Стафийчуку и его подручным явки, зачепные хаты, подпольные клички главарей банд. Бандеровцы радовались: «Живой еще Дубняк, а говорили, что попался чекистам…»
Они помрачнели, когда Зоряна перешла к характеристике националистических группок, о которых знала со слов проводников. Малочисленные. Загнанные облавами в чащобы. Тайные схроны и склады оружия больше не существуют. Боеприпасы на исходе. На «боевиков» разлагающе действуют призывы властей выходить из леса и сдавать оружие. Особенно участились случаи бегства после того, как некоторые, начитавшись листовок, явились к представителям власти с повинной и действительно получили амнистию. Живут теперь неплохо, и слухи об этом проникли в лес.
Стафийчук и его помощники переспрашивали подробности, уточняли по карте местонахождение групп. Стась нервно заходил по бункеру. Следя за ним взглядом, Зоряна увидела в дальнем, плохо освещенном углу бункера сваленное в кучу обмундирование солдат Советской армии: шинели, гимнастерки, пилотки со звездочками. Тоже, наверное, досталось от немцев по наследству. Содрали где-нибудь в лагере фашисты одежду с военнопленных, отдали националистам.
Марию Стафийчук похвалил. Даже не ожидал, что она так успешно справится с заданием. Предупредил строго:
– Но, боже тебя упаси, Зоряна, попасть в лапы к ворогам нашим. Теперь ты знаешь столько, что дороже многих «боевиков».
Посоветовался со своими, не прикрепить ли постоянно к Зорине Блакытного? Пусть и дальше охраняет и бережет учительницу. У девушки тоскливо сжалось сердце. Знала она цену такой «охране» – пуля в спину в случае провала. Но возражать не стала – бесполезно.
– Вот еще что, – вспомнила она, – со всеми условилась о сборе. Место – хутор Скибы. Сигнал – звездочки, выбитые на старом памятнике. Количество знаков укажет место встречи.
Проводник не скрывал своей радости. На сборе вожаки договорятся о совместных действиях, и тогда он, Стафийчук, сможет приступить к выполнению задания закордонного провода. Операция «Гром и пепел» будет осуществлена. Он торжественно сказал:
– От имени отчизны выношу тебе, Зоряна, щирую поляку.
При этих словах бандеровцы нехотя встали. Дрог чуть презрительно покосился на главаря. Велеречивость бывшего сельского учителя основательно надоела его подручным.
Стась оживленно потер руки, предложил:
– Добре поработали, час и отдохнуть.
В люке появилась нечесаная голова бандеровца со шрамом, приходившего как-то ночью к Марии.
– Спроворь нам, Василь, пообедать.
Карту убрали. Появились сулея самогона, жестяные кружки. Василь нарезал самодельным, остро отточенным ножом сало, располосовал каравай. Из шкафчика достал глечик с маслом, луковицы, крупную рыжеватую соль. Стафийчук разлил самогонку, протянул кружку девушке.
– Опьянею, – она отвела его руку, – а мне еще идти и идти.
– Не бойся, выйдешь куда надо.
– Куда доля заведет, туда и выйдет…
Посыпались шутки, грубоватые остроты. Выпивка на столе – бандеровцы повеселели. Зоряна чуть пригубила самогон. В нос ударил противный запах первака.
– Э, так у нас не пьют, дивчино, – запротестовал Дрот. – Хоть ты меня и обидела, но я зло таить не буду. Давай за знакомство, видно, бедовая ты…
– Помиритесь, – поддержал Стась. – Ты уж прости его, Зоряна.
– Ладно, – не заставила себя упрашивать Зоряна.
Все выпили. Глаза учительницы заискрились переменчивым блеском. Бандеровцы звучно хрустели луковицами, посыпали сало крупной солью. Выпили еще по одной. Но на этот раз Зоряна решительно отказалась, ее не стали неволить – самим больше достанется.
– Опьянеешь, ни на что годный не будешь… – предостерегла Зоряна Стафийчука.
Дрот захохотал.
– Ты смотри, Стась, как она о тебе заботится, мне бы такую.
– А чом не пара? – самодовольно отозвался Стафийчук. Он все чаще и чаще поглядывал на круглые колени Марии, едва прикрытые короткой юбкой.
Девушка раскраснелась, косынка сползла с волос, прическа сбилась, и сейчас она была совсем не похожа на ту сдержанную, подчеркнуто-строгую учительницу, которая каждое утро входит к ребятам в класс, учит девочек и хлопчиков доброму, разумному.
8
Дрот – проволока.