Безликий. Возрождение

Хм, ничего себе пироги с кактусами! Ежику понятно, что мне предлагается нацепить на себя чужое лицо в качестве маски. Судя по спокойному, абсолютно будничному тону Тени, ему эта процедура знакома до мельчайших подробностей.

Интересно, кем же он был раньше, до того как стал духом непонятного вида? Погрузившись в размышления по столь интригующему вопросу, я и не заметил, как мясницко-хирургическая работа подошла к логическому завершению. У меня в руках аморфной массой свисало то, что раньше было лицом одного из иерархов Ордена.

Признаюсь честно, не самое приятное ощущение – держать в руке эту окровавленную горячую маску. Такое тепло не согревает. Напротив, уже через минуту ты чувствуешь промозглый холод, пробирающий до костей. Передернувшись от нахлынувшей эмоциональной волны, я раздраженно отфутболил отход производства, то есть окровавленный череп, в угол комнаты, поближе к другим телам. Пора было надевать маску, но я никак не мог решиться… Наверняка было бы легче прикрыть глаза, когда я стану примерять на себя чужое лицо, но не привык я отворачиваться от реальности, сколь бы шокирующей и неприятной она ни была.

Прикосновение мертвой плоти, еще совсем недавно бывшей неотъемлемой частью другого человека и должной стать частью меня, пусть и на недолгое время – таких ощущений можно пожелать только злейшим вратам. Повинуясь странной, непонятно-противоестественной магии Тени, мертвая кожа словно тысячами рыболовных крючков вцепилась в мое лицо, сливаясь с ним в одно целое, приобретая живой вид. Теперь этот «протез лица» уже не доставлял никаких неудобств, за исключением чисто психологических, которые вполне можно было перетерпеть. Хочется верить, что сниму я его с такой же легкостью, как и надел.

– Тень, а снимается этот карнавальный антураж без проблем? – задал я столь мучающий меня вопрос.

– Конечно. Это же не истинное лицо, а простая маска, усовершенствованный театральный грим. А насчет неприятных ощущений не беспокойся, в первый раз это обычное явление. Потом даже привыкнешь, будешь находить в этой процедуре некоторые приятные моменты, раза эдак с десятого, – поделился мой приятель собственным опытом. – Да и твоя собственная физиономия станет более пластична, так что некоторые, не столь уж значительные изменения, ты сможешь осуществлять и без использования вспомогательного материала. Уж я знаю, что и как…

Почему-то я ему верю. Таким личностям, как Тень, вовсе не требуется бить себя ногой в грудь и доказывать свою неимоверную крутость. Те, кто делает это, в девяносто девяти случаях из ста жалкие позеры, пытающиеся за потоками брехни скрыть многочисленные комплексы, в том числе и неполноценности.

Так, например, умеющий профессионально убивать никогда не будет кричать об этом на всех углах. К чему? И дело здесь даже не в пресловутом законе, а в нежелании профессионала лишний раз светить себя на людях. Sapiente sat… Знающий поймет и так, а остальным вовсе необязательно быть в курсе.

– И куда сейчас? В зал, где греют свои ожиревшие задницы оставшиеся члены Ордена? – было высказано мной предположение относительно дальнейших действий.

– Именно туда, других вариантов не прослеживается. Впрочем, ты можешь и бросить это дело. Обещаю вывести тебя в привычный мир немедленно, но тогда достать наших врагов будет на порядок сложнее.

Ага, прям щаз! Нет ничего хуже, чем брошенная на полпути цель. Говорить что-либо было излишним, Тень и так почувствовал мое желание идти до конца. Как я понял, ни малейших возражений на сей счет у него не возникло.

К тому же я никогда не прощаю оскорбивших меня, а есть ли большее оскорбление, чем убийство одного их тех, кого ты считаешь своими. Окружающий нас мир временами сложен, но иногда и прост почти до примитива. Особенно это верно в случае отношения к людям, его населяющим. По моему субъективному мнению, впрочем, весьма логичному, окружающие нас люди делятся на три неравные категории:

– близкие нам люди, то есть друзья и родные. Таких очень и очень мало, но тем они нам дороже и ценнее. Их человек должен любить и защищать изо всех сил, используя все методы и средства;

– недоброжелатели и откровенные враги. Этих, к сожалению, значительно больше;

– остальные, то есть те, на которых вам плевать с высоты Останкинской телебашни, абсолютно посторонние вам люди. Самое лучшее – вежливый нейтралитет с использованием минимальных этических норм. Впрочем, некоторые из этой категории со временем переходят в первую категорию (реже) или во вторую (намного чаще).

Я уже было направился к выходу из комнаты, как вспомнил еще один интересующий меня аспект. Точнее, не один, а два.

– Слушай, у меня к тебе еще парочка вопросов. Во-первых, ты не рассказал о настоятеле и еще одном руководителе Ордена, но это не столь важно. Гораздо более интересно то, кем ты был до своей смерти… – несколько замявшись, я постарался сформулировать несколько точнее. – Ну не то чтобы ты полностью мертв, но твое нынешнее состояние нельзя назвать и жизнью, не так ли?

– Кем я был раньше? Не знаю, скажет ли тебе что-нибудь мое имя, а вернее, прозвище. Безликий…

Я аж присвистнул от изумления. Один из самых загадочных оккультистов, о котором многие слышали, но мало кто видел, и никто не мог сказать, что знает его. Исчезнувший десять лет назад при невыясненных обстоятельствах где-то в этих местах и с тех пор не подававший никаких признаков существования. Непримиримый враг церковников, их самый страшный ночной кошмар. Как же такое могло случиться? Маг такого уровня, попавшийся в лапы Ордена – в такое с трудом верилось.

С той части моего сознания, где временно поселился Тень, а вернее, Безликий, словно сдернули пыльный занавес. Обрушившийся на меня поток чужих воспоминаний и эмоций захлестывал подобно океанской волне, сметающей с доски неосторожного серфингиста. Пробираясь через массу ненужных сейчас фактов и фактиков, я все же нашел воспоминания о последних часах его жизни в прежнем состоянии.

Пропавшая ученица, единственный, пожалуй, человек, к которому он испытывал подобие любви. Засада в собственном доме, истинной сути которой он так и не понял, ослепленный жаждой мести. Отчаянный прорыв в монастырь, логово своих смертельных врагов, в призрачной надежде успеть… И ловушка, почти совершенная в своей простоте и эффективности.

Я словно сам ощущал ту горечь поражения и всепоглощающую ненависть, что испытывал Безликий, когда понял безвыходность своего положения. Ему оставалось лишь попытаться забрать с собой побольше врагов в качестве почетного сопровождения, но он все же сумел сохранить часть себя. Прибежищем для его разума стали сами стены монастыря. Это было десять лет назад, и все это время Безликий жил лишь мыслью о мщении всем тем, кто почти уничтожил его. Можно было лишь склонить голову перед столь сильным характером, примером, достойным подражания для всех тех, кто идет по трудным и извилистым путям тьмы.

Теперь у меня не оставалось никаких вопросов, ответы на них лежали в памяти Безликого, отныне доступной, подобно открытой книге. Настоятель… Об этом человеке, вот уже два десятилетия стоящем во главе Ордена, многое можно было сказать. Наделенный недюжинными способностями к магии, он с детства был замечен церковниками. Сначала влияние на него было тихим и незаметным, направленным лишь на то, чтобы он избрал своим жизненным путем служение их богу. Добившись этой промежуточной цели, орденцы на протяжении многих лет воспитывали его вместе с группой ему подобных в четком соответствии с духом истинного последователя своей веры.

Уничтожай всех подозрительных, лучше покарать сто невинных, чем упустить одного виновного. Не думай о жертвах – бог сам разберет, кто прав, кто виноват… Потом, на небе. Любой человек, знающий оккультные науки, должен либо служить нам, либо умереть. Бог превыше всего, что было тебе дорого, отдай ему все, включая душу. И так далее и тому подобное. Из подобных церковных лавочек с завидным постоянством выходили партии «надсмотрщиков божьих», призванных наблюдать за «агнцами божьими». Та цепь, что держала их в повиновении, была несколько длиннее, чем у обычной паствы. Самым близким аналогом из жизненных ситуаций являлась, пожалуй, плантация с использованием рабского труда.