Вопреки всему

- Я думал, что приеду на неделю раньше, но буря задержала нас… Признаться стыдно – задержала нас в порту! Зато в пути попали, - кто бы догадался, - в штиль! Даже похвастаться нечем, как видите. Мистер Тодд, вы позволите… показать вашей дочери кузницу? – неожиданно выдохнул юноша и, смутившись, поправил накрахмаленный воротник.

- А ты хоть знаешь, где она находится? – шутливо отозвался из своего кресла мистер Хоуп.

- Конечно! Хоть ее и нет на карте, - уже серьезно ответил Энтони и вопросительно взглянул на друга.

Бенджамин одобрительно кивнул ему:

- Не возражаю.

Разве можно отказать в такой невинной просьбе? Энтони с первого дня их дружбы заслуживал доверия, и Бену, точно в зеркале, видны были малейшие движения его души.

- Пойдемте? – Юноша робко предложил Джоанне руку.

- Да, мистер Энтони. – Поднявшись, она тихонько вложила пальцы в его раскрытую ладонь.

- Может быть, он все-таки займется нашим фамильным ремеслом? – задумчиво произнес мистер Хоуп, когда они вышли. - Не может человек все время странствовать по свету. В конце концов, он должен выбрать себе пристань и сойти на берег.

В кузнице, после яркого дневного освещения гостиной, царил приятный полумрак. От наковальни и железа кованых решеток веяло прохладой. Энтони осторожно пробрался вдоль стены и отыскал фонарь.

- Вот здесь, - заговорил он, когда пляшущее пламя красноватым светом озарило просторную, заставленную ящиками и инструментами мастерскую, - отец проводит день за днем день с утра до вечера, и не жалеет ни об одной минуте! Ведь это его храм: на этой наковальне, этим самым молотом ковался его дух. – Энтони поднял и поднес к лицу тяжелый молоток с отполированной до блеска ручкой, рассматривая каждую щербинку. Его познания в кузнечном деле исчерпывались несколькими фразами, но их значительно превосходило искреннее восхищение характером и трудолюбием отца.

Джоанна с интересом разглядывала кузницу: ни мусора, ни паутинки, казалось даже - ни единой лишней вещи.

- Он выбрал берег, дом, семью и никогда не сомневался в своем выборе, а мне… - Энтони запнулся на мгновение, но затем уже смелее продолжал: - мне нужно было одолеть безумно долгий путь - от Гринвича до Дарданелл и дальше, чтобы понять его! И, наконец, я понял: корабли уходят в море, чтобы вернуться. Поскорее. Домой…

Юноша не умел красноречиво говорить, но непременно должен был закончить. Иначе эта встреча станет их прощанием. Он беспокойно теребил свой непривычно тесный воротник. В памяти не всплывало ни одной строки из рыцарских романов, прочитанных ему когда-то матерью. Джоанна представлялась Энтони настоящей леди – возвышенной, изящной, утонченной, почти принцессой. Он сознавал, что так и есть на самом деле…

- Домой, - задумчиво повторила девушка. В голосе ее прозвучала грусть.

Сердце Энтони учащенно забилось. О чем она жалеет на пороге новой жизни, еще не зная, где найдет очаг, которым назовет своим? Каким в своих фантазиях видит она будущее, влекущее и неизведанное, как путешествие через бескрайний океан?

Набравшись храбрости, Энтони глубоко вздохнул и, глядя в голубые, как безоблачное небо, спокойные и ясные глаза, внезапно ощутил, что ему вовсе не нужны чужие выражения. Он сам расскажет о своей любви. Да, именно любви! Прекрасное, всепобеждающее чувство рождается, как появляется на свет дитя, и нет причин стыдиться его, словно преступления!

- Я выбрал берег, - твердо произнес он, шагнув навстречу девушке. Собственный голос показался Энтони глубже и мужественнее, чем обычно. Исчезли звонкие мальчишеские нотки, как будто он в одну минуту повзрослел.

– Какой? – взволнованно спросила его Джоанна. Ее растерянная робкая полуулыбка согревала и торопила.

– Любой, какой бы ни был - север или юг - неважно! Я не хотел бы больше расставаться с вами. Вы очень дороги мне, потому что… Я полюбил вас, - коротко закончил Энтони и побледнел.

– Правда? – Джоанна, широко раскрыв глаза, смотрела на него. В ее вопросе не было ни тени недоверия - только искренняя радость, а ее лицо мгновенно просияло.

- Клянусь! – с жаром ответил Энтони, и вскоре к нему вернулся весь его задор. - Помнишь тот суп, что мы готовили у миссис Ловетт? – спросил он вдруг.

Джоанна удивленно подняла брови и кивнула головой.

- Да, ты его пересолил, - призналась она тихо. – Немножко.

И оба засмеялись. Им не терпелось о многом рассказать друг другу…

Когда, опомнившись, через несколько минут они вдвоем вошли в столовую, Энтони, едва переступив порог, обратился к Бенджамину:

- Мистер Тодд! Я хочу сказать вам нечто важное. – И видя, что отец и мать, переглянувшись, подбадривают его взглядами, произнес: - Мистер Тодд, я люблю вашу дочь, и, возможно, еще слишком рано, но я уже сейчас прошу у вас ее руки!

Ошеломленный этой необычной новостью, Бенджамин привстал со стула. Лучистые глаза Джоанны в этот миг напомнили ему далекий, но такой счастливый день, когда он сам впервые признался Люси в своей любви. Воспоминание о радости внезапно пробудило в нем смутную тревогу: ведь, больше чем кому-либо другому, ему известно, как хрупко все прекрасное. Однако светлые, неповторимо-чудесные видения, ожившие перед его глазами, не разбередили старой раны, как бывало прежде. Почти. Бенджамин Баркер возвратился к своей семье.

- Ну что ты скажешь, папа? – взволнованно воскликнула Джоанна, подходя к нему.

- Мистер Тодд, вы в порядке? – спросил с беспокойством Энтони.

Бенджамин кивнул. Он оглянулся на супругов Хоуп и понял: все ждали только его согласия.

- Я очень рад за вас, - сказал он, дружески протягивая руку Энтони. – Ты доказал, что сможешь позаботиться о моей дочери и защитить ее. Джоанна! Ты прекрасно знаешь: мое желание полностью совпадает с твоим.

Неужели все бури и настораживающие затишья перед ними, наконец, остались позади?

- Спасибо, мистер Тодд! Спасибо! – В порыве благодарности Энтони восторженно пожал протянутую ему руку. И тут же, не переводя дыхания, продолжил: - Мне в голову пришла отличная идея: а не отправиться ли вам… нам в Брайтон? Там живут наши родственники, и они помогли бы устроиться – первое время, а потом все наладится…

- Вы поедете с нами, мистер Энтони? – растерянно переспросила его Джоанна. Последние события происходили для нее непостижимо быстро, увлекая за собой, как свежий ветер уносит парусник навстречу горизонту.

- Конечно!

Вряд ли можно было ответить тверже и увереннее.

За обедом еще долго с оживлением обсуждались планы на ближайшее и даже на далекое будущее, полное трудов. Истинное счастье, без прикрас, первозданно просто и возвышенно: крыша и очаг рядом с близкими тебе людьми. Как милосердие – не лишний хлеб, с презреньем брошенный голодным, а тот, что поровну поделен между равными. В горе и в радости, в богатстве и в бедности. Кто остается верен этой заповеди, богаче тех, кто правит миром.. Да, человеку, безусловно, многое под силу, если все зависит только от него. И счастье, не преподнесенное на драгоценном блюде, а построенное собственноручно, особо ценно. Хотя порою падает с небес…

========== Глава 22. ВОПРЕКИ ВСЕМУ ==========

Из маленького низкого окошка Люси смотрела, как за домами медленно садится солнце. Отблески заката чуть позолотили выцветшие, блеклые обои. Как необычно это ощущение легкого, нежного тепла сквозь тонкое стекло – последнего луча, что дарит уходящий день… Внизу, обычно людная, ремесленная улица постепенно затихает перед тем, как погрузиться в темноту, а красноватый диск над крышами домов становится все больше, чем ближе опускается к земле. Скоро весь мир вокруг утратит очертания и растворится, затерявшись в чернильной синеве. Не важно: нет ни страха, ни тоски. Люси больше не боится ночи. Или это всего лишь иллюзия? Люди по своей природе склонны верить в то, чего хотят – искренне, до последнего, как верят в Бога. Кто же поможет отличить мираж от яви? Ей вспомнилась однажды услышанная фраза: «Каждый, кто верит, что все будет хорошо, в лучшем случае наивен, в худшем - глуп». Так говорила девушка, еще совсем ребенок, что перепродавала на базаре поношенные вещи, а по воскресеньям просила милостыню возле хлебного ларька… Только беда виной тому, что дети так мудры! Но разве провидение не бывает благосклонно?