Певчее сердце

— Предлагаю отправиться на Планету Шашлыков, — с улыбкой сказала Мария. — Тем более, они как раз празднуют своё освобождение из плена в туманности Большой Мангал.

— О, это заявка на сиквел к фильму, — засмеялась Влада. — «Шашлык наносит ответный удар» — вот как он будет называться. Сюжет стартует в астероидном поясе Баранья Нога, где Тёмный Пластилин Лорд Кетчуп своей Паяльной Лампой Смерти поджарил звёздную армаду Императора Барана! Эта эпичная космическая битва получила название «Большой Плов».

И она, весело рыча, защекотала Ксюшу, а та с визгом и хохотом свернулась в клубок.

— Пойдёмте, шашлык стынет! — И Мария с грудным смешком потянула Владу за руку.

За другую руку Влады уцепилась растрёпанная, разрумянившаяся от веселья Ксюша, и они все вместе пошли к столу, где всё было уже готово и красовалась выставленная Львом Егоровичем пузатая бутылка коньяка.

Мария лишь символически подержала бокал, а Влада немного выпила с Львом Егоровичем. Мясо удалось изумительно, понравилось даже Ксюше, которая мясные блюда не очень жаловала. К шашлыку мама сделала овощной салат. В воздухе витал аппетитный аромат с дымком.

Они засиделись до позднего вечера, когда уже начал сгущаться голубоватый летний сумрак, полный шелеста листвы. Палящий зной обернулся спокойным теплом, плавно переходящим в прохладу, дышать стало легче, ветерок уже приносил облегчение и освежал, остужая разгорячённую солнцем кожу. Влада с Марией сидели на ступеньках крыльца, Ксюша примостилась между ними, взяв каждую из них под руку и став их связующим звеном. Зевнув, она склонила голову на плечо Влады. Весь день она сегодня не отставала от неё, льнула к ней, а та была совсем не против. Они не расставались ни на минуту, всё делали вместе. Влада переделала дочке причёску, которая растрепалась от их весёлой возни, а Мария в это время шутливо погладила её стриженный под ноль затылок. Небольшой островок коротких волос оставался лишь сверху, но причина уважительная — невыносимая жара.

— У кого-то глазки слипаются, — ласково проговорила Влада. — Ночь уже скоро, солнечным зайчатам спать пора.

— Я ещё чу-у-уточку посижу, — пробормотала дочка, опять разевая рот в долгом, душевном зевке.

Через пять минут она уже сладко посапывала, видя сны на тему «Шашлычных войн», и Влада осторожно отнесла её в постель. Обычно Мария спала в комнате с Ксюшей, но сегодня они с Владой заняли уютную мансарду на чердаке. Там были две кровати, но они сдвинули их вместе в одно большое ложе. Распустив волосы Марии, Влада любовалась ею с задумчивым восхищением.

— Ты прекрасна, Машенька...

Руки Марии обвились объятиями, ладонь заскользила по чуть колючему затылку, а Влада шалила под подолом её сарафана. Трусики упали на пол, джинсы последовали за ними, ноги Марии широко раскрылись и впустили Владу в свой горячий обхват. От поцелуя перехватывало дыхание — до головокружения, до тугого напряжения, до отказа натянутых мышц, Мария зажмурила веки, чувствуя глубокую ласку языка и проникновение пальцев одновременно. Поцелуй не прерывался ни на миг, и плевать было, что серпик месяца смотрит в наклонное окно в скате крыши, как любопытный прищуренный глаз.

Их составное ложе покрякивало: без комментариев оно не могло обойтись. Внизу, наверно, слышно... впрочем, неважно. Кто мог запретить Владе что-либо? Она имела право на Марию, на каждое движение на ней, на затуманенный взгляд, неотрывный, желающий видеть в глазах любимой женщины отклик. Кто мог запретить Марии стремиться навстречу, впитывая, принимая в себя нежность и отдавая свою?

У неё пульсировала кожа в углу рёбер под грудиной: она стала такой хрупкой, что было буквально видно, как бьётся её сердце. Влада нежно поцеловала это место.

— Сердечко моё родное... Люблю тебя, моё маленькое, сильное, певчее. Не подводи мою Машеньку. Но и она пусть тебя бережёт.

Урожай этим летом был и в самом деле большой: и на ягоды, и на любовь.

Процесс подходил к концу. «Вина не доказана» — пункт за пунктом рушилось обвинение под ударами этой формулировки. Ещё была «недостаточность улик», «доказательства, полученные с нарушениями закона», «отсутствие состава преступления». Изначально Владу хотели засадить за решётку лет на десять как минимум, но в итоге не набралось даже на пару лет условного наказания. Кое к чему всё-таки придрались, чтобы не оправдывать Владу совсем уж вчистую — присудили заплатить штрафы, и на этом дело было закрыто.

— Борь, я перед тобой в неоплатном долгу, — сказала Мария бывшему мужу. — В этой жизни мне его не отдать. Может быть, в следующей... если она есть.

Они шагали по дорожке парка. Уже первые опавшие листья желтели кое-где на асфальте и траве, солнце струилось сквозь кленовый полог, август баловал теплом и задумчиво-мягким золотом рассветов, суля долгое, погожее и ласковое бабье лето.

— Наверно, ты мой ангел-хранитель, Боря... Ангел, которому ничего не нужно взамен.

— Ты ошибаешься, Маша. Кое-что мне всё-таки нужно.

— И что же?

— Не расставайся со своим голосом больше никогда.

Эпилог

Было чуть влажно и прохладно, но солнечно. Листва желтела и облетала с веток, но ровно подстриженный газон выглядел по-летнему сочно-зелёным, бархатным. Зеркальная вода в пруду отражала рыжие и багровые кроны деревьев, гранитно-серые арки каменного моста. Золото листвы покачивалось на фоне синего неба. Европейская осень мягко окутывала Марию в длинном платье цвета крем-брюле, сидевшую на скамейке в парке. Сдержанно-элегантное, оно подчёркивало её стройную талию, обнимало кружевом плечи и руки, а юбка со шлейфом ниспадала на траву гладкими шёлковыми складками. Её уложенные в торжественную причёску волосы, разделённые прямым пробором, венчала лишь небольшая изящная диадема, длинные жемчужные серьги свисали к плечам.

— Маш, ну почему ты не надела фату? Как было бы красиво!

Присев около неё, Влада ласково тронула один из атласных тёмных локонов над её ухом. Её собственные волосы отросли и приобрели объём, вились осенним золотом в солнечных лучах, подстриженные шапочкой. На ней был тёмный костюм с белой бутоньеркой и белым галстуком-бабочкой.

Мария улыбнулась, мерцая задумчивыми искорками в глубине южных глаз. Жаркая страсть в них не угасла, просто чуть затуманилась, смягчилась отсветом этой сдержанной мудрой осени. Её макияж был лёгким, дневным — тушь, тонкая подводка, помада натурального оттенка и совсем немного румян.

— Мама однажды сказала: фату надевают один раз в жизни. Я склонна думать так же... Юность и невинность давно позади, мы с тобой уже взрослые девочки.

— Хорошо, как скажешь, — улыбнулась Влада. — Наверно, тебе она и не нужна, ты и так цветёшь, будто яблоня по весне... Ну что, надышалась воздухом? Можем идти жениться? А то я уже начинаю думать, что ты сомневаешься...

— Пошли, — решительно сказала Мария, вставая и оправляя платье. И заверила со смешком: — Никаких сомнений, что ты! Просто надо было посидеть... на дорожку. Дорожка-то нам с тобой долгая предстоит.

— И то верно.

И Влада, приблизив губы, поцеловала её тихонько, восхищённо, сияя влюблёнными глазами и сжимая руки Марии в своих. Потом она, глядя вдаль, позвала:

— Ксюшенька! Ксюш!.. Пора! — И махнула рукой, подзывая.

Игравшая на траве Ксюша, одетая в светло-голубое платье подружки невесты, подбежала к ним, придерживая руками длинный, струящийся подол. Она сияла очарованием в этом наряде незабудкового цвета — он очень шёл к её глазам, а её мягкие золотые волосы были затейливо уложены во «взрослую» причёску, которой она очень гордилась.

— Господи, а кольца где?! — испугалась вдруг Мария, заглянув в свою кремовую сумочку-клатч и не найдя там самого важного.

— У меня, мам, — засмеялась дочка, протягивая ей на ладони футлярчик с обручальными кольцами.

— Фу, слава тебе, Господи! — с облегчением выдохнула Мария. — Я уж думала, что потеряла...

— Нет, они в надёжных руках! — воскликнула девочка с забавно-торжественным видом.