Последний раунд

- Ух ты! - услышала Лариса за своей спиной приглушенный тревожно-радостный голос рабочего, и раздался сухой щелчок взведенного курка.

Попугаева обернулась и бросилась к Белкину.

- Не бей!.. - Федюня, не надо!..

Но того уже никакая сила не могла удержать. Белкин целое лето мечтал подстрелить крупную дичь, но все не удавалось. А тут - такая удача! Им овладел азарт охотника, понимавшего, что это его единственный и, возможно, последний шанс в этом полевом сезоне. Закусив нижнюю губу, Белкин побледнел лицом и, слившись с ружьем, целился в лося.

- Пожалей!.. - крикнула в отчаянии Попугаева, бросая скомканное полотенце в Белкина, надеясь помешать выстрелу.

Но он грянул гулким раскатистым громом. Попугаева грустно повернулась к реке, посмотрела на противоположный берег, А там красавец лось все так же напряженно стоял по щиколотку в воде, вытянув вперед свою голову и закинув рога к спине.

- Черт!.. Кто мушку сбил! - выругался Белкин, нервно перезаряжая ружье. - Не мог промазать за тридцать метров!..

И тут, к их удивлению, лось неуверенно сделал пару шагов и рухнул на мелководье, на прибрежные камни.

- Все ж таки попал! Попал! - возликовал Белкин и, бросив ружье, размахивая руками, побежал к реке, спеша перебраться по скользким камням на тот берег.

Быстрые северные реки не прощают небрежности. В бурлящем потоке, когда заходишь выше колен, устоять трудно. Без палки нипочем не удержишься, обязательно нужна третья точка опоры. Поток дважды сбивал Федора, и он с головой окунался в ледяную воду.

- Эх ты, охотник, - в сердцах вымолвила Попугаева и принялась стаскивать в реку надувную резиновую лодку.

Переправилась благополучно, но значительно ниже, пришлось против течения тянуть лодку. А это не так-то легко. Лариса шагала по воде, ругая и глупого лося, который вышел к водопою в неурочный час, и незадачливого охотника. Что там ни говори, а полдня, если не больше, пропадет. Никакая работа сейчас на ум не пойдет, никаким приказом Федора не заставишь бить шурфы и держать лоток. У него в голове лишь одно - скорее разделать лося, нажарить свежего мяса… Одним словом, выходной день, которого давно не было.

Федор Белкин, посиневший от холода, в мокрой, прилипшей к телу одежде, подпрыгивал на берегу возле убитого лося, словно исполнял какой-то ритуальный танец папуасов.

- Ух!.. Ах!.. Ух!..

- Хватит радоваться, - сказала Попугаева. - Надо свежевать, а то мясо будет плохое.

- Не… нечем, - вымолвил с дрожью в голосе Федор,-продолжая прыгать, чтобы согреться. - Но… нож у… уплыл, ко… когда па… падал…

- На, возьми мой, - она протянула ему складной ножик. - Работай, а я костер разожгу.

Попугаева насобирала сухих листьев, веток, раздула пламя. Потом помогла Федору, и они вдвоем свежевали тушу лося.

- Жирный, - сказала Попугаева и деловито похлопала по холке.

- Странная вы, Лариса Анатольевна, - произнес Федор, орудуя складным ножом. - Только что вы ж его жалели.

- Да, жалела. Живого жалела, - Лариса укоризненно посмотрела на рабочего. - А теперь что? Теперь это - мясо.

- Да, мясо. Много мяса, - Федор, довольный собой, горделиво улыбался. - Только таким ножичком много не насвежуешь.

- Другого у меня нет. Я сейчас в лагерь смотаюсь, привезу топор и финку.

- Давайте. Финка у вас, Лариса Анатольевна, классная, то что надо.

Федор знал, что Попугаева дорожила своей финкой, редко кому давала ее. Говорила, что финка та у нее хранится с фронта, подарок одного знакомого лейтенанта, давно геройски погибшего еще в середине войны. Финка была необычная, с белой резной и точеной ручкой, сделанной из кости, вернее, из бивня не то слона, не то ископаемого мамонта. И ножны были сделаны из того же белого бивня, все резные, в затейливой вязи старинного рисунка. А лезвие кинжала прямое, остроконечное, редкостной булатной стали. Одним словом, дорогая вещица.

Лося освежевали быстро, сняли шкуру. В работу включился и проводник. Семен охотился невдалеке, услышал выстрел и поспешил к лагерю. Попугаева на костре поджарила куски мяса и печенки. Мужчины тем временем по совету Семена укрепили два шеста между четырьмя кряжистыми лиственницами и на такой своеобразный лабаз уложили разрубленную на части сохатину.

- Волк не достанет, а человеку не жалко, бери, пожалуйста, - сказал Семен, покрывая мясо сверху хвойными ветвями.

- Заодно на свежем ветру чуток и подвялится, в дорогу обратную возьмем, - хозяйски заключил Белкин, - на всю нашу ленинградскую экспедицию хватит. Ешь - не хочу! - и, помолчав, что-то вспоминая, грустно добавил: - В блокаду бы такого мясца, цены ему не было бы… Эх, мать честная… А сейчас что? Забава вкусная, да объедение сплошное.

2

Попугаева невольно задержала взгляд на кусках жирной сохатины, что были уложены на шестах. Они сочились кровью, и алые капли, сверкая на солнце рубиновым светом, падали на сухие листья, на траву. Да, Федор прав, мяса много, на всю экспедицию хватит. И они привезут его в экспедицию, через пару дней надо сниматься отсюда и выходить на место встречи с головным отрядом, где была и Наталья Николаевна Сарсадских, которая возглавляла геологическую партию Центральной экспедиции. Ее, Ларисина, начальница и наставница.

Попугаева спустилась к реке, присела на корточки, вымыла руки и стала отмывать от крови финку. Вода сразу зарозовела.

Взгляд ее привычно скользил по сверкающей на солнце водной поверхности, сквозь которую, как сквозь стекло, отчетливо просматривалось речное дно. Ничего примечательного, обычная галька, обычный песок. А место вокруг чудесное. Заросли ивняка и крушинника густо курчавятся почти у самой воды. Ей нравились и кривоствольные уродливые березки, и низкие корявые лиственницы, тянущие ветви в одну сторону, к югу, к солнцу. Природа дышала спокойствием и жила своими немудреными заботами.

Вдруг на дне, за камнем, в намывах желтого песка что-то засверкало необычным алым блеском. Лучи солнца, нырнув в глубину, что-то высветили.

Попугаева, сразу заинтересовавшись, подошла к заводи. На дне алели, словно капельки крови, камешки. «Интересно, что там?» - она присела, сунула руку в воду, замочив рукав брезентовой куртки, зачерпнула пригоршней, конечно, вместе с песком. Два рубиново-красных сгустка выделялись в мокром песке.

«Неужели рубины?!» - догадка пронзила ее светлой торжествующей радостью.

Осторожно, не разжимая пальцев, Попугаева прополоскала кулак в проточной холодной воде, давая возможность уйти легким песчинкам. И она ощущала, как они проскальзывали между пальцами. Лариса не спеша промывала и промывала, не чувствуя холода воды, пока в ладошке не остались вместе с крупными песчинками несколько кроваво-красных сгустков. Она еще раз промыла, освобождаясь от песка.

И вот на ее ладони лежат, поднятые со дна, минералы - три мелких и один крупный, как горошина, и светятся они густым малиновым светом.

- Нет, это не рубины, хотя и очень похожи. Откуда им быть здесь? - вслух рассуждала Попугаева, успокаивая себя. - Рубины здесь не могут быть…

Кому-кому, а ей-то, геологу, досконально известно, что рубинами в этих краях, мягко говоря, и не пахнет. Тогда что же это? Гранаты?

Минералы лежали на левой ладони. Попугаева поднесла ее ближе к лицу и осторожно, словно боялась потерять, двумя пальчиками правой руки переворачивала камешки, внимательно разглядывая каждый из них, присматриваясь к игре сочного алого света. Потом вынула лупу и стала рассматривать через увеличительное стекло. Камешки были круглые, их влажная поверхность оказалась хорошо обкатанной и отшлифованной течением. Сколько времени их полировала вода? Столетия? Видимо, они проделали немалый путь по реке.

- Лариса Анатольевна, что попалось? - к ней шагал Федор, не выпуская из рук оголенного задымленного прута, на котором темнели нанизанные куски поджаренного мяса.