Страница 73 из 76
- Чему удивляться? – спросил я Ниночку.
- Давай руку! – Нина взяла мой пальчик, помассировала его и воткнула в розовую подушечку медицинскую иголку.
- Ай! – сказал я.
- Не ври, не больно! Я сама себе брала кровь на анализ. – Нина капнула капельку на лабораторное стёклышко, растёрла капельку тонким слоем и пипеткой капнула раствор, хранящий живые марсианские бактерии. Поместила под микроскоп.
- Уже все микробы дохлые… - сказала она, прильнув к окулярам микроскопа. – У тебя самый сильный иммунитет. Тебе можно выходить без скафандра.
- А как отреагирует на мои выходки марсианская флора и фауна?
- Мммм… Голым лучше не выходить, надо надевать наше снаряжение. Оно создаёт какое-то поле, думаю, мы не убьём местную хрупкую живность? Скорее бы выйти, погулять!
Недавно мы отыскали своё снаряжение, но пока крепились, не надевали. Хотели всё-таки довести до логического конца эксперимент по психоустойчивости. Однако никаких симптомов не проявлялось, и я уже поверил, что «прививка» малышей подействовала.
Всё же я решил повременить. Если бы дело касалось только нас, а не будущих колонистов, я не ждал бы и часа, а так, на общем собрании, все решили проверить мою гипотезу. О том, сможем ли восстановиться после «сумасшествия», я старался не думать: у нас на этот случай была новейшая сыворотка.
После введения которой был риск остаться настоящим вампиром и поселиться на Марсе навсегда. Кстати, пора слать отчёт. Отчёты я сначала писал на обыкновенной бумаге. Ну, не совсем обыкновенной, но других носителей информации практически не было. Перед передачей на Землю данных, я диктовал отчёты на магнитную ленту, но лента могла размагнититься, покоробиться, в общем, легко прийти в негодность. Бумага сохранялась лучше, тем более, предписывалось, сохраняя каждый листочек, хранить их в вакуумной упаковке. Потому что наши бесценные наблюдения сохранят будущим колонистам как время, так и жизнь.
- Так чем ты меня хотела удивить, Ниночка? – напомнил я. Хотел сказать «милое дитя», но передумал. По возрасту Ниночка была слегка старше меня, нынешнего.
- Я насчёт Стены.
- Стена, и что? – пожал я плечами, оглядываясь кругом. – Вот это меня удивляет гораздо больше! Всего за месяц с небольшим ты озеленила почти всё пространство под куполом! здесь теперь так уютно! – Нина покраснела от удовольствия:
- Не подлизывайся! Разве ты не видел, на стене нарисованы какие-то фрески?
- Фрески? Сфотографируем и отправим снимки на Землю, пусть разбираются. Ниночка, я рад, что тебе здесь нравится, открываешь для себя столько нового, что тебя волнуют чудеса, восторженно узнаёшь, что здесь был аэродром марсиан, или каких-то других разумных. Тебя огорчает, что я не столь бурно разделяю твою радость?
- Я хотела бы, чтобы ты тоже радовался, - надула губки моя любимая.
- Должен же кто-то остужать ваши горячие головы! Посмотри на Зяму с Алёной!
Эти маленькие отморозки, не успели ещё зажить язвы, надели скафандры и побежали смотреть, что нарисовано на Стене. Нину еле удержал. В принципе, что там может быть нарисовано?
Или сцены из жизни марсиан, или расписание самолётов, или космолётов.
- Всё это так, Саша! Но ты же хочешь всё это засыпать камнями и залить стеклобетоном!
- А ты что предлагаешь? Искать место под ВПП в другом месте? У нас хватит ресурсов?
- Хватит. Пришлют ещё. Но стеклобетон потом не раскопать!
- Зато какая сохранность древнего памятника! А то понаедут, начнут ковырять, откалывать кусочки…
- Ну тебя, Сашка! Ты можешь быть серьёзным? Это же сенсация!..
- …которую откопали пионеры-космонавты. Ты понимаешь, что будет, если эта информация просочится в СМИ «демократических» стран?!
- Пусть скажут, что мы взрослые… - я скептически посмотрел на десятилетнюю девочку, пусть, одиннадцатилетнюю, но всё равно, пионерского возраста:
- Потребуют фотографию.
- Мало взрослых космонавтов? Пришлют сюда экспедицию!
- Не выдумывай! Взрослые не переживут перелёт! Это одна из причин, почему посылают на Марс детей. В организме что-то меняется, с возрастом, на генном уровне. Ты же знаешь!
- Как бы нас самих не изменили эти радиационные пояса! – задумчиво сказала Нина.
- Когда созреем, сделаешь анализы, - «успокоил» я её. – Тем более, мы ещё на Земле изменились.
- Саша! – воскликнула Нина. – А если у нас с тобой не будет детей? Ты не бросишь меня?
- Не брошу, Ниночка! Что у тебя за мысли? Ты что, милая? – я быстро придвинулся к девочке, прижал её к себе, думая, однако, о том, что наше потомство вполне может мутировать, если оно будет, конечно, после того, что с нами сделали в Академгородке.
- Ты для меня всё, что есть во Вселенной! – прошептала девочка. – Можешь смеяться надо мной, но это так!
- Какой смех?! Я тоже не мыслю без тебя жизни! – ответил я, совершенно искренне.
Появились возбуждённые Алёна с Зямой, поспешили переодеться.
- Ну, что там? – спросил я.
- Пока плохо видно! – ответил Зяма. – Надо ещё половину откопать!
- Ты пустил ротор вдоль стены? – спросил я.
- Да, теперь он делает там траншею.
- Отлично! – потёр я руки. – Скоро запечатлеем событие, и продолжим работу!
- Мы и так работаем, - заметил Зяма, - только не по всей поверхности.
- Что там хоть видно? – заинтересовалась Нина.
- Какая-то схема, или карта, - сказала Алёна, - мы сделали несколько снимков, сейчас, проявим, напечатаем, посмотрим внимательно, может, что-то мы не рассмотрели.
- Как в скафандрах? – спросила Нина.
- Не очень. Надо, чтобы всё зажило, неприятно, ранки щиплет. Пусть Саша разрешит!
Я на стал ничего говорить. Что-то удерживало меня от последнего шага, хотя самому хотелось, до дрожи в руках и ногах, побегать по окрестностям, одетыми только в наши ремешки.
Только одна загвоздка: всем сразу нельзя, проверить возможность дышать марсианским воздухом должен кто-то первый. Кто?
За это время мы всё-таки выбрали время и помогли Ниночке сделать огород в виде парника.
Выкопали ямку, чтобы не задувал ветер, между нашей станцией, и каналом, поставили ангар из прозрачного материала, сделали компостную яму и силами собственных организмов начали делать удобрения. Воду брали из ручья, хотя протекал он не так уж и близко, шлангов хватило.
Рассада, выращенная нашей экспериментаторшей, принялась на немного удобренной марсианской почве. По-моему, в этой почве, за столько лет накопилось немало нужных для растений минеральных веществ. Стоило полить её водой, и растения, пригретые ярким Солнцем, пошли в рост.
Что меня больше всего радовало, это картошка! Я уже облизывался на свежее пюре. Только Нина охладила мой пыл, заявив, что с первого урожая всё пойдёт на опыты и рассаду.
Ещё когда строили теплицу, измерили температуру почвы, и были приятно удивлены: тепло от канала распространялось на триста метров! Я заподозрил, что просто произошла утечка энергии, не могло это быть запланировано, чтобы обогревать такую площадь!
Но строители были из другой цивилизации, с нашей меркой к ним подходить, думаю, не стоит.
Сделан был и переход от подземного убежища до лаборатории под куполом, откуда можно было пройти, или пробежать, до платформы с спускаемым аппаратом.
Обжившись, мы бегали в лёгкой одежонке, даже загорали под ярким солнцем, в оранжерее, где стенки пропускали ультрафиолет. Скоро оранжерея превратится в настоящие джунгли, растения быстро росли, радуясь небольшой гравитации, а нам приходилось компенсировать слабое притяжение тяжёлыми поясами и браслетами на руках и ногах.
У меня опять заболел забытый шрам на правой ноге. Пришлось терпеть, а то мышцы ослабеют.
Нина предложила мне носить тяжёлые магнитные башмаки. Вероятно, под нами находилась магнитная аномалия, башмаки чувствительно примагничивались к полу.
Всё бы хорошо, если бы с Ниной не случилась неприятность.
К сожалению, несмотря на уговор, девочка долго не признавалась в своих страхах, а я не понял, почему она старается всё время быть со мной. Даже ночью, после учёбы Нина могла забраться ко мне в капсулу. В тесноте, зато уютно, пока маленькие, помещаемся вдвоём во взрослой капсуле.